М. Kacтельс не испытывает беспокойства по поводу содержания сетей, и его мало интересуют страхи по поводу компьютерной порнографии и неофашистских сайтов.

Он определяет более глубокие последствия внедрения ИКТ: как телевидение в политике играет главную роль (нельзя заниматься политикой, не имея дела с телевидением), так и роль сетей заключается не в их содержании, а в самом факте доступа к сетям. Если вы не в сети, вы не можете полноценно участвовать в жизни сетевого общества.

Компьютерные сети, в свою очередь, положат конец такой массовой системе коммуникаций, как телевидение (централизованное производство), поскольку они индивидуализируют коммуникацию и делают ее интерактивной.

Поэтому самым важным для культуры становится вопрос о доступе к сети, ибо только это дает возможность коммуникаций и интерактивного общения с кем угодно и когда угодно.

М. Кастельс озабочен некоторыми сторонами технологического развития, предшествовавшего распространению Интернета, так как они способствуют общей тенденции, направленной на фрагментацию общества. Например, недавно возникшее кабельное и спутниковое телевидение имеет целевую аудиторию, и потому каждая из них получает предварительно отобранную информацию, разъединяя зрителей различных каналов.

Особенно тревожит М. Кастельса тот факт, что в связи с внедрением технологий, ориентированных на развлечение и досуг, возрастает роль домашнего образа жизни. Это грозит потерей общей культуры, которую поддерживало общенациональное телевещание.

Однако существуют и противоположные тенденции, также коренящиеся в технологической сфере. Для М. Кастельса Интернет обладает «технологически и культурно присущими ему свойствами интерактивности и индивидуализации». Тем самым он может способствовать созданию электронных сообществ, которые более свяжут, нежели разделят людей. М. Кастельс утверждает: «Интернет … предвещает создание «интерактивного общества».

Он увлекается идеей потенциального «виртуального сообщества», а затем отказывается от нее, подчеркивая, что есть что-то тревожное в онлайновых отношениях, которые могут быть прерваны простым нажатием кнопки.

Действительно, подобные поверхностные, ни к чему не обязывающие, эгоистические отношения не заслуживают названия «сообщества», которое предполагает, по меньшей мере, взаимодействие с другими его членами в реальном месте и реальном времени. Реальное сообщество, разумеется, может поддерживать устоявшиеся мнения и сложившиеся предрассудки, но оно может также бросить вызов определенному типу поведения и убеждений, не прячась за кнопку отключения компьютера.

В то же время, М. Кастельс полагает, что включенность в сеть является условием полноценного участия в жизни современного общества. Тем самым он признает, что доступ к ИКТ и Интернету определяет право гражданства в информационной эпохе.

Несмотря на свой энтузиазм по поводу возросших возможностей связи между людьми, М. Кастельс опасается, что если главной составляющей этого общения станет развлечение, то это будет означать, что люди не сами будут поддерживать интерактивное общение, его будут направлять централизованные силы. Таким образом, культурный эффект от внедрения ИКТ может оказаться намного серьезнее, чем простая возможность более демократичной коммуникации.

М. Кастельс утверждает, что находясь в сетевых отношениях и общаясь с другими, мы познаем на опыте единственную реальность – реальность медиа, представляющую собой сплав текста, аудио- и визуальных форм. Это система, в которой сама реальность полностью схвачена и погружена в виртуальные образы, в выдуманный мир, в котором внешние отображения на экране не только сообщают о некоем опыте, но и сами становятся опытом.

М. Кастельс придерживается деления на «пространство мест» и «пространство потоков», для сетевого общества делая акцент на «пространстве потоков». Поскольку информационные потоки начинают играть центральную роль в организации современного общества, регионы и локалии, имеющие серьезное значение, «оказываются интегрированными в международные сети, связывающие воедино самые динамичные секторы».

Несмотря на то, что регионы и локалии имеют значение, М. Кастельс называет современный период временем «географической разъединенности», которая дезорганизует установившиеся связи. Новая «среда инноваций» будет определять, какому региону развиваться, а какому приходить в упадок, но все они будут входить в сетевое общество.

Глобальные города, которые стали «узловыми точками» более широких сетей, приобретают особое значение и имеют особые характеристики. Утверждая, что «глобальный город – это не место, а процесс», обеспечивающий протекание потоков информации, М. Кастельс обосновывает свою точку зрения тем, что мегаполисы (например, Лондон или Бомбей) выступают «двигателями развития», которые одновременно и «глобально связаны, и локально разобщены, географически и социально».

М. Кастельс обсуждает тему «доминирующих управленческих элит», которые играют ключевую роль в сетях. Этокосмополиты, в то же время поддерживающие локальные связи, чтобы не утратить единства с группой, что порождает серьезное физиологическое напряжение. У этих людей глобальные связи и единый образ жизни (одного типа отели, одного типа времяпрепровождение). Они стремятся отделить себя от города, в котором живут, нередко используя технологические системы, чтобы изолировать себя от «опасных классов», проживающих по соседству. Но М. Кастельс не объединяет эту группу в класс, утверждая, что «глобального капиталистического класса не существует», хотя есть «безликий коллективный капиталист».

Вводя понятие «вневременного времени», М. Кастельс апеллирует к аргументам о сжатии времени-пространства в современном мире, которое было введено в обиход широкой публики Э. Гидденсом и Д. Харвеем. Этим он подчеркивает, что сетевое общество пытается создать «вечную вселенную», в которой временные ограничения будут все больше и больше сниматься. М. Кастельс убедительно показывает, как манипулируют временем «электронно-управляемые глобальные рынки капитала» и как это отражается на рабочем времени, на которое также оказывается воздействие («гибкий график») в целях максимально эффективного использования.

Кроме того, сетевое общество ведет к «размыванию образов жизни», и характерной чертой этого процесса становится «слом ритмичности», причем в такой степени, что манипулированию подвергаются биологические фазы жизни человека. Например, пятидесятилетние женщины вынашивают детей, предпринимаются серьезные попытки (крионика и т.п.) «вычеркнуть смерть из жизни». М. Кастельс связывает прорывы в генной инженерии с проблемами информации и коммуникации и усматривает в них средство продвижения вневременной культуры.

М. Кастельс убедителен в вопросе о «мгновенных войнах». Так он называет войны, которые после победы Запада в «холодной войне» державы вели короткими решительными бросками, используя самые передовые технологии, и которые масс-медиа в «стерильном» виде презентовали всему миру (при этом другие, жестокие, войны продолжались, но на периферии). Это стало известно широким массам после войны в заливе 1991 г. и сокрушительной НАТОвской операции в Сербии в 1999 г., но М. Кастельс из этого делает далеко идущие выводы окончания традиционных войн.

Он говорит, что на протяжении почти всей истории война была необходимым «обрядом перехода» и, по его мнению, служила постоянным напоминанием о смертности человека, а также точкой отсчета для выживших. Теперь это уходит в прошлое, от чего еще больше укрепляется культ вневременного времени, где мы ныне живем в вечном настоящем.

Кроме того, сетевое общество с его мгновенной коммуникацией может молниеносно собрать информацию по всему земному шару и передать ее с помощью гипермедиа, которые делают «вылазки» в историю, не помещая исторического факта в исторический контекст, оставляя нас во «вневременном ментальном ландшафте». И все это сводится воедино в культуре сетевого общества, которое означает «системный беспорядок», постоянную мгновенность, отсутствие континуума и спонтанность.

Власть идентичности

Центральным предметом второго тома «Информационной эпохи» становятся политика и социология жизни в современном мире, его коллективные идентичности. Социальные движения, по М. Кастельсу, это «целенаправленные коллективные действия, [которые] трансформируют ценности и институты общества» и дают человеку главные элементы его идентичности.

М. Кастельс полагает, что национальным государствам и всем связанным с ними легитимизирующим институтам, которые мы называем гражданским обществом (социальное обеспечение, право на суверенитет, классовая политика, демократический процесс и группы давления, такие, как профсоюзы), угрожают глобализационные тенденции сетевого общества.

Так, все «государства благосостояния» находятся под давлением в связи с глобальной конкуренцией из-за самой дешевой рабочей силы; национальные экономики становится все труднее контролировать из-за постоянных валютных торгов в режиме реального времени, а политическая демократия необратимо подменяется информационной политикой, которая благодаря информационным и коммуникационным медиа стала глобальной, неуважительной и сосредоточенной на скандале.

Национальные государства не могут даже использовать современные технологии для контроля над гражданами, так как сами государства ослаблены возникновением полуавтономных регионов и даже городов, граждане легко связываются с другими людьми через расстояния в сотни тысяч миль, а глобальные, но дифференцированные медиа постоянно выискивают и представляют аудитории махинации политиков. По выражению М. Кастельса: «Наши общества – не упорядоченные тюрьмы, а беспорядочные джунгли». Все сейчас беспочвенно, неопределенно, традиции разрушены, былая уверенность утрачена навсегда.

М. Кастельс поясняет происходящие процессы следующим образом: идентичности возникают в действии, и, таким образом, сетевое общество порождает движения сопротивления и даже движения проектной идентичности (от японских фанатиков из Лит Shinrikyo до религиозного фундаментализма в некоторых версиях ислама). На эти движения, возникающие как реакция, М. Кастельс смотрит без одобрения или неодобрения, он видит в них свидетельство формирования новых идентичностей как ответ на огромное и все увеличивающееся давление. В то же время, эти движения пользуются средствами сетевого общества для собственных организационных нужд и распространения своих идей.

Движения, ориентированные на проект, Кастельс рассматривает на примере экологического и феминистского движений, которые уже имеют и, несомненно, будут иметь огромное влияние.

Анализируя феминизм, Кастельс показывает, что патриархат, бывший нормой человеческого общества на протяжении веков, неудержимо клонится к закату по четырем взаимосвязанным причинам: в связи с увеличением количества информационной работы женщина все больше становится рабочей силой; возрастающий контроль над биологическими функциями женщины (генная инженерия), освобождающий женщину от ограничений, связанных с репродукцией; феминистское движение во всех его формах; ИКТ, которые позволили соткать «гиперковер женских голосов почти по всей планете».

Вместе эти факторы бросают беспрецедентный вызов сексуальным нормам прежних веков и тем самым «подрывают... гетеросексуальные нормы» как в интимной, так и в публичной сферах. М. Кастельс говорит о «практичных феминистках», которые действуют, чтобы изменить свою жизнь, и в ходе этой борьбы обретают новые идентичности, что влечет за собой «дегендеризацию социальных институтов».