Важнейшей категорией, «мигрировавшей» из фило­софии в экономическую социологию, является катего­рия общественного интереса. Что же такое обществен­ный интерес? Не будем забывать, что это слово про­изошло от латинского (inter esse — быть между). Это оз­начает, что общественный интерес можно определить как форму проявления потребностей, объективных по своему характеру и содержанию, возникающих у разных соци­альных групп и социальных слоев в процессе общения.

Первые попытки объяснить общественную жизнь с помощью общественных интересов предпринимают французские материалисты XVIII в. К. Гельвеций, П. Гольбах, Д. Дидро. В интересах они усматривают реальное основание нравственности, политики, обще­ственного строя в целом. «Если физический мир под­чинен закону движения, — пишет К. Гельвеций, — то мир духовный не менее подчинен закону интереса. На земле интерес есть всесильный волшебник, изменяю­щий в глазах всех существ вид всякого предмета»^[113].

Важную роль в развитии теории интереса сыграл Гегель, который вслед за Кантом подчеркивал несво­димость интереса к грубой чувственности, к естествен­ной природе человека. «Ближайшее рассмотрение ис­тории убеждает нас в том, — отмечал Гегель, — что действия людей вытекают из их потребностей, их стра­стей, их интересов... и лишь они играют главную роль»^[114]. Люди «добиваются удовлетворения своих инте­ресов, но благодаря этому осуществляется еще и нечто дальнейшее, нечто такое, что скрыто содержится в них, но не сознавалось ими и не входило в их намерения»^[115]. Интерес, по Гегелю, есть нечто большее, чем содержа­ние намерения и сознания, и этот «остаток», проявляю­щийся в конечных результатах человеческих деяний, связан у него с хитростью мирового разума, с абсолют­ной идеей, осуществляющей себя в истории через бес­конечное многообразие потребностей и интересов.

Экономические интересы являются основной кате­горией для обозначения реальных причин и коренных, наиболее глубоких стимулов экономической деятельно­сти и экономического поведения людей, стоящих за их непосредственными побуждениями — мотивами, по­мыслами, идеями и т. д. Именно экономические инте­ресы способствуют согласованности во взаимодействии различных социальных групп и слоев в ходе непрерыв­ного приспособления к изменениям, формирующим это взаимодействие.

Понимание того, что экономические отношения между хозяйствующими субъектами (классами, соци­альными группами, трудовыми коллективами) прояв­ляются в виде их экономических интересов, приводит нас к определенным обобщениям.

Во-первых, экономические интересы всегда имеют своих носителей, они всегда субъектны, т. е. принадлежат реальным субъектам, вступающим в опре­деленные отношения между собой. Структура эконо­мических интересов столь же многообразна, сколь многообразны и субъекты хозяйственных связей.

Во-вторых, экономические интересы по своей природе объективны, являясь отражением роли соот­ветствующих субъектов в системе общественного раз­деления труда, их связи с определенным типом обще­ственного присвоения. Нельзя ни произвольно изме­нить, ни игнорировать экономические интересы. Что­бы действительно изменить экономические интересы, нужно поставить их носителей в новые условия, изме­нить их роль в общественном производстве.

В-третьих, экономические отношения (и выра­жающие их сущность экономические законы), прояв­ляясь в экономических интересах, приобретают харак­тер движущих сил общественного развития, побуди­тельных мотивов хозяйственной деятельности людей. Ни законы, рассматриваемые сами по себе, ни эконо­мические отношения как таковые еще не являются ис­точниками самодвижения. Они становятся ими, лишь выражаясь в экономических интересах субъектов.

Поскольку экономические интересы есть форма вы­ражения экономических отношений, постольку оче­видно, что каждой общественной системе присуща своя особая структура этих интересов, свой специфиче­ский способ их взаимодействия. Основной каркас та­кой структуры образуют экономические интересы об­щества, классов и социальных групп, трудовых коллек­тивов и отдельных индивидов. Это, однако, самая об­щая и наиболее абстрактная характеристика структуры экономических интересов, которая нуждается в уточ­нении, конкретизации и обогащении в ходе проведе­ния конкретных социологических исследований.

В этом плане весьма плодотворной представляется структурализация устойчивых экономических интере­сов в их связи с глубинными характеристиками обще­ственной жизни, выявленная российским социологом А. Г. Здравомысловым¹. Она осуществляется:

1) через разделение труда и закрепление определен­ных родов деятельности за соответствующими группа­ми, которые характеризуются своими особыми интере­сами;

2) через формирование определенных форм собст­венности, владения и присвоения результатов общест­венного труда, через различия в той роли, которую иг­рают разные социальные группы в организации труда;

3) через производство форм общения как компонен­тов, составляющих образ жизни людей в данном обще­стве;

4) через персонификацию общественных отноше­ний, т. е. через выработку определенных личностных типов, социальных характеров, наиболее пригодных для функционирования данного способа производства, жизнедеятельности всего общества.

Естественно предположить, что во всяком обществе на основе развертывания его внутренних противоречий складывается определенная иерархия общественных интересов, причем удовлетворение и реализация инте­ресов более общего порядка представляет собой усло­вие удовлетворения интересов меньшей степени общ­ности. Вопрос о соотношении общих и частных, по­стоянных и ситуативных экономических интересов имеет огромное значение для выработки социально- экономической стратегии и ее реализации в тактиче­ских решениях текущих вопросов. Общий экономиче­ский интерес обобщает все частные интересы целого, представляя собой генеральную линию развития этого целого. Он выражает доминирующую тенденцию раз­вития целого благодаря тому, что в нем наиболее пол­но выражается основное социальное противоречие.

Вместе с тем неравномерность развития различных компонентов целого способна порождать противоречия между общими и локальными, частными интересами. Здесь опасны две крайности — отрыв общего интереса от своей собственной почвы, превращение общего интереса в абстрактный лозунг (идею), не подкрепляемый кон­кретными действиями в силу недостаточного развития и недостаточной подготовленности составных частей, и, напротив, игнорирование и недооценка общих интере­сов, выдвижение на первый план частных интересов. И та и другая крайности ведут к замедлению темпов обще­ственного прогресса, к замедлению реализации как об­щих, так и частных, локальных интересов.

В первой крайности мы жили более 70 лет социа­листического развития. Общий интерес социалистиче­ской системы — максимальное расширение и укрепле­ние политической и государственной власти — полярно расходился и был чужд частным, локальным интересам трудящихся. Фактическая реализация этого интереса — достижение военного преимущества на международной арене вместо удовлетворения потребительского спро­са — лишала непосредственного производителя заинте­ресованности в результатах собственного труда. В об­ществе господствовал метод внеэкономического при­нуждения к труду, делающий это общество нечувстви­тельным ко всем формам научно-технического про­гресса.

Так, по данным наших республиканских исследова­ний 1991 года, только 34 % респондентов в полной ме­рс реализовали свои способности в трудовой деятель­ности, 50 % — не всегда, 10 % — не реализовали, 4 % — затруднились ответить. На вопрос «Могли бы вы рабо­тать лучше?» утвердительно ответили до 40 %; «Ве­роятно, мог бы» — до 50 %; «Нет» — 10 %. Характерно, что ответы на заданный вопрос почти не зависели от того, кого мы опрашивали — рабочих или крестьянство. Их экономический интерес был настолько скован об­щественными рамками, что почти все они находились в одинаковом положении и почти все испытывали явно недостаточный интерес к непосредственной трудовой деятельности.

Однородность и ограниченность экономических ин­тересов рабочих, крестьян и интеллигенции, подтвер­ждающая наличие некоего совокупного субъекта, обна­руживалась по результатам практически всех наших со­циологических исследований 1970-1980-х годов. Пара­доксально, но такое положение вещей как раз и слу­жило обоснованием теории слияния всех обществен­ных групп в единую историческую общность — совет­ский народ. У исследователей, правда, вызывало тре­вогу то, что народ выступал по всем социальным пока­зателям скорее объектом экономических интересов, нежели их субъектом, обладая низким уровнем эконо­мического сознания, эмоциональным характером эко­номического мышления и низкими качественными по­казателями экономической деятельности.

Вторую крайность (выдвижение на первый план локальных, частных интересов) как реакцию на преж­нее положение мы наблюдаем в переходный период. Одна из характерных черт этой реакции — эйфория ув­лечения рыночной экономикой при отсутствии необхо­димых экономических знаний и опьгга, фундаменталь­ных экономических программ, учета социальных по­следствий принимаемых экономических и политиче­ских решений.

Между тем частные и общие экономические интере­сы представляют собой разные стороны экономической практики. И те и другие существуют реально и вовле­кают в сферу своего действия определенные социаль­ные слои и группы, связывающие с этими интересами свои потребности, ожидания, чаяния. Выдвижение це­лей социально-экономического развития без учета ча­стных интересов оказывается нереалистичным. Пре­небрежение же общими экономическими интересами, восприятие их в качестве идей, маскирующих интересы иного порядка, ведет к оппортунизму в политике. Иными словами, общий экономический интерес в его реальном бытии — это взаимная зависимость частей целого (экономической практики), между которыми распределяются те или иные функции.

«Экономические отношения каждого данного обще­ства, — писал Ф. Энгельс, — проявляются прежде всего как интересы»^[116]. Если экономические отношения поро­ждают разделение общества на классы, то наиболее глубокими являются классовые интересы. Если эконо­мические отношения порождают разделение общества на социальные страты, то наиболее существенными и глубокими являются интересы между социальными стратами. Они определяют все многообразие нацио­нальных, групповых и индивидуальных интересов. Эко­номические интересы обусловлены экономическим по­ложением тех или иных социальных групп; но вместе с тем они не сводятся к этому положению, поскольку не существуют вне того или иного их выражения в виде взглядов, позиций, морали, идеологии этих социальных групп.

Выявление взаимозависимости между экономическим интересом и идеологией приобретает значение законо­мерности. Выраженная афористично, она выглядит следующим образом: «Идея» неизменно посрамляла се­бя, как только она отделялась от «интереса»^[117]. И люди всегда будут жертвами обмана и самообмана в полити­ке, пока они не научатся за любыми нравственными, религиозными, политическими, социальными фразами, заявлениями и обещаниями разыскивать интересы тех или иных социальных групп. Определить социальное содержание экономических и политических преобразо­ваний — значит ответить на вопросы: в интересах каких и за счет каких общественных групп они проводятся? Сколь глубокими являются сдвиги в положении этих групп, в какой мере задеваются их экономические ин­тересы? Какие группы служат движущей силой соци­ально-инновационных процессов, иными словами, приобретают статус субъектов этих процессов?

Закономерность посрамления идеи при отрыве ее от интереса (в нашем случае — экономического интереса) блестяще Подтвердилась в ходе французской буржуаз­ной революции конца XVIII в. Она не принесла массе действительного освобождения именно потому, что «...для самой многочисленной части массы (отличной от буржуазии) принцип революций не был ее действи­тельным интересом, не был ее собственным революци­онным принципом, а был только «идеей», следователь­но — только предметом временного энтузиазма и толь­ко кажущегося подъема»^[118].

Осознание данной закономерности позволяет нам объяснить и многие современные явления, в частности перестроечный период 1985—1990 годов. Дело в том, что перестроечные процессы были чистой «идеей» (не­логичной и неполной), которая доводилась до масс именно в виде экономической идеи, изложенной в со­вокупности догматических положений лозунгового пла­на. Интерес экономических реформ, подаваемых «свер­ху», даже не разрабатывался до такого состояния, что­бы стать действительным интересом масс. Следова­тельно, он и стал только предметом временного энту­зиазма, только кажущегося подъема.

Если в 1986 году, по данным наших исследований, до 90 % опрошенных были уверены в успехе пере­стройки, то в 1991 году таких было всего лишь около 8 %. До 40 % полагали, что такие изменення могут быть достигнуты через 3—5 лет; 15 % считали, что все останется по-старому; 37 % полагали, что экономиче­ская ситуация в Беларуси в обозримом будущем не только не улучшится, но даже ухудшится. В данном случае резкое ослабление связи между идеей и реаль­ным экономическим интересом объяснялось обостре­нием социального противоречия между желанием ско­рых перемен и осознанием их необходимости, с одной стороны, и утратой веры в скорую возможность этих перемен, с другой. Многие авторитетные политики и ученые в своих статьях и публичных заявлениях утвер­ждали, что если в ближайшие год-полтора не удастся добиться реальных положительных изменений, то программа перестройки окажется под угрозой из-за по­тери веры населения в возможность реализации ее це­лей. Они и не подозревали при этом, что лишь обосно­вывают закономерность посрамления идеи при отрыве ее от реального интереса масс, выступающих всего лишь объектом экономических преобразований и обре­ченных на то, чтобы верить (не влияя на реальное по­ложение дел) или извериться.

Доверие масс, довольствовавшихся в то время ролью объекта экспериментов, носило форму аванса, кредита, выданного народом своему руководству. Разрушение этого доверия к перестроечным процессам нашло свое выражение в уходе людей в круг личных интересов, в личностных фрустрациях, в повышении безразличия к проблемам общества. Кроме того, положение, когда сталкиваются острое желание перемен и потеря веры в их осуществление, порождает благоприятную почву для любых общественно-политических движений, обилие которых наблюдается в переходи ый период.

Процесс преобразования экономических интересов в социальные, экономических и социальных в полити­ческие, экономических, социальных и политических в духовные осуществляется в результате взаимодействия соответствующих групп интересов. Интерес выражен­ный, преломленный и осознанный не может быть пол­ностью идентичен интересу, функционирующему на предыдущем уровне. Экономический интерес в поли­тической сфере — это не то же самое, что экономиче­ский интерес в области непосредственных хозяйствен­ных отношений. Если в экономической жизни эконо­мические интересы проявляются, по А. Г. Здравомы- слову, в отношении к средствам производства, к фор­мам собственности, распределения и потребления, то в социальной жизни они проявляются в сфере обмена и торговли, в политической жизни — в области матери­альных средств контроля политической деятельности, в духовной жизни — в сфере материальных средств обес­печения духовной деятельности^[119]. Разумеется, возник­шие, самостоятельно существующие и действующие экономические интересы оказывают обратное воздей­ствие на всю предшествующую систему взаимосвязей, и эта обратная связь может в определенных условиях приобретать решающее значение для всей социально- экономической системы.

Закономерность взаимосвязи экономических интересов и состояния экономических отношений выражается в том, что экономические отношения, проявляясь в эко­номических интересах, приобретают характер движу­щих сил общественного развития, побудительных мо­тивов хозяйственной деятельности людей. Экономиче­ские отношения через посредство общественного раз­деления труда определяют взаимосвязи между теми или иными субъектами этих отношений. Меняется общест­венное разделение труда - меняется и роль субъектов деятельности в этом разделении, изменяются их эко­номические интересы.

Какие же социальные силы взаимодействуют в пере­строечном процессе, пытаясь изменить его направле­ние в соответствии со сбоим экономическим интере­сом? Это, согласно трактовке Т. И. Заславской^[120], с од­ной стороны, классы «номенклатуры» и «трудящихся» (т. е. наемных работников), а с другой — нарождаю­щийся класс предпринимателей, мелких и крупных промышленников, кооператоров, арендаторов, ферме­ров и др. В чем же заключаются интересы каждого из субъектов экономического образа мышления?

Главная и все более осознаваемая задача «номенкла­туры» — выжить хотя бы в качестве одной из престиж­ных, влиятельных, материально обеспеченных и соци­ально защищенных групп. Это обусловливает массовый переход наиболее дееспособной части ее представите­лей из аппарата управления в бизнес. Все более рас­пространенным явлением становится их включение в организацию разного уровня совместных предприятий. Ьсли эта тенденция получит развитие, то значительную часть новых предпринимателей составят бывшие пред­ставители «номенклатуры».

Экономические интересы «трудящихся» состоят, по мн *нию исследователя, в том, чтобы добиться, во- первых, более справедливого распределения доходов и I отребительских благ между социальными слоями и группами; во-вторых, возвращения незаконно при­своенного «номенклатурой» общенародного достояния (больниц, санаториев, административных зданий и пр.); в-третьих, стабилизации покупательной силы рубля и наполнения рынка качественными товарами; в-четвертых, надежных социальных гарантий на случай болезни, старости, инвалидности, безработи­цы; в-пятых, действительной свободы предпринима­тельской деятельности (обеспечения первоначальным кредитом, разумного налогового обложения и пр.); в-шестых, более полного выражения своих инте­ресов в законодательных органах и системе полити­ческой власти.

Что же касается нарождающегося слоя предприни­мателей, то он весьма разнороден и лишь начинает осознавать себя общественной группой, составляя, по данным социальной статистики, 5—7 % взрослого насе­ления. Однако специфика их экономических интересов не вызывает сомнений. И основное противоречие меж­ду ними и остальными слоями и социальными группа­ми состоит в том, что господствующее положение в обществе должно перейти к предпринимателям, а лич­ное перемещение в эту новую социальную группу (будущий средний класс) доступно далеко не всем. Хо­тя слой предпринимателей и рекрутируется в какой-то мере из трудящихся, экономические отношения между ними непростые. Ведь арендаторы, кооператоры, фер­меры в перспективе могут обогатиться, завладеть зна­чительной собственностью и занять господствующие позиции в обществе. Это особенно ясно осознается той частью трудящихся, которая не способна стать субъек­том экономической деятельности, не может сама зани­маться предпринимательством. Есть основания ожи­дать, что по мере формирования слоя предпринимате­лей как субъекта экономического интереса между ними и основной массой трудящихся может обостряться со­циальный конфликт.

В условиях радикального изменения экономических отношений, набирающих темпы процессов приватиза­ции государственной собственности и развития рыноч­ных отношений нужно учитывать, по крайней мере, два основных социальных последствия утверждения ча­стного экономического интереса, основанного на част­ной собственности на средства производства. Первое из них заключается в углублении обособленности инте­ресов, в утверждении индивидуального и социального эгоизма. Конкуренция между капталами, социальны­ми группами и индивидами, борьба за существование с использованием коварных и жестоких приемов, возоб­ладание интересов крупного капитала, возможное заб­вение культурных ценностей или использование их в целях рекламы — таковы основные тенденции разви­тия экономических интересов в условиях перехода к рынку.

Второе следствие введения частной собственности состоит во всеобщей «материализации», а точнее, мер- кантилизации интересов. Все общественные связи про­низываются денежными отношениями, а деньги, буду­чи символом общественного богатства, служат мерилом личного успеха. Всеобщее стремление к обогащению становится нормой экономического поведения. Иерар­хия имущественных положений в значительной мере предопределяет иерархию жизненных стремлений и интересов. Обладание собственностью порождает стремление к большему обладанию, небольшое состоя­ние стремится превратиться в среднее, среднее — в крупное, крупное — в одно из самых могущественных. Результаты всякой деятельности точно измеряются в общественном сознании размерами приносимого ею дохода. Вместе с тем было бы упрощением полагать, что негативные тенденции развития экономичес­ких интересов исчерпывают всю совокупность следст­вий введения частных форм собственности и не ком­пенсируются существенными позитивными тенден­циями.

Сравнительный анализ материалов республиканских исследований, проведенных нами в рамках одной и той же генеральной совокупности, по одной и той же мо­дели, позволяет сделать вывод о реальных изменениях в экономических интересах основных субъектов эко­номической деятельности за период с 1986 по 1991 год и прогнозировать влияние этих изменений на их соци­альную активность. Главное, что характеризует изме­нение в экономическом образе мышления за указан­ный период, — резкое падение доли положительных оценочных суждении относительно социально-эконо­мических преобразований в регионе (в меньше мерс — на предприятии). Такое изменение сказалось и на об­разе действий как рабочих, так и руководителей и спе­циалистов, уменьшив их самоотдачу и снизив инициа­тивность в работе, увеличив их социальную пассив­ность. Вместе с тем усилилась критичность трудящихся как к собственным ошибкам, так и к ошибкам руково­дства всех уровней.

В этих условиях обеспечение широкой и последова­тельной поддержки трудящимися программы перехода к рыночной экономике становится неизмеримо более сложной и многоаспектной задачей. Понимая необхо­димость перехода к рынку, большинство опрошенных не питают иллюзий на этот счет, связывая рыночную экономику с быстрым ростом цен, обесцениванием рубля, возникновением безработицы и снижением уровня и качества жизни. По-видимому, логика заклю­чается в том, что большинство не видит другого пути преодоления возникшего кризиса, позиция же пассив­ного ожидания явно ведет к экономической катастро­фе. В связи с этим значительная часть населения счи­тает инфляцию, безработицу, рост социального рас­слоения и другие последствия рынка необходимой и неизбежной платой за возвращение общества на путь развития мировой экономики и за обеспечение нор­мальной жизни в перспективе.

Обобщая сказанное, важнейшими особенностями состояния экономического сознания основных, наибо­лее крупных социальных групп можно считать соци­альный пессимизм; недоверие к экономическим и по­литическим институтам власти; фрустрацию (расстрой­ство) как проявление тревожности по поводу инфля­ции, денежной реформы, бесплодности экономических преобразовании; глубокий ценностно-нравственный вакуум, возникший в результате разрушения традици­онных советских ценностей. Эти особенности состоя­ния экономического сознания уходят своими корнями в разные этапы отечественной истории, в частности в длительный период общественного застоя. Вместе с тем они отражают нынешнюю ситуацию, когда эконо­мический кризис имеет своим следствием социально- психологическую фрустрацию, связанную с тем, что большие социальные группы рабочих, крестьян, интел­лигенции осознали свою истинную роль в экономиче­ской деятельности, свои реальные возможности в каче­стве субъектов экономического интереса и не видят удовлетворительных перспектив в обозримом будущем. Преодоление экономического кризиса, стабилизация рубля, насыщение товарного рынка и обеспечение подъема хозяйства соответствуют экономическим инте­ресам всех социально-профессиональных и социально- демографических групп. Однако перевод основных экономических программ в практическую плоскость экономических преобразований связан с переходом экономического сознания дееспособного населения на новый, субъектный уровень развития с приобретением уникального опыта саморазвития этого сознания (и экономического мышления как формы его проявления) в ходе активного участия в экономических преобразо­ваниях.

КРАТКОЕ СОДЕРЖАНИЕ

1. «Если физический мир подчинен закону движе­ния, то мир духовный не менее подчинен закону инте­реса. На земле интерес есть всесильный волшебник, изменяющий в глазах всех существ вид всякого пред­мета» (К. Гельвеций).

2. Экономические интересы — основная категория для обозначения реальных причин экономического по­ведения людей, стоящих за их мотивами, помыслами, идеями.

3. Экономические интересы имеют своих носителей. Они субъектны, т. е. принадлежат реальным субъектам, вступающим в отношения между собой.

4. Экономические интересы объективны, так как отражают роль субъектов в системе разделения труда, их связи с типом общественного присвоения.

5. Экономические интересы есть форма выражения экономических отношений, поэтому каждой общест­венной системе присуща своя особая структура этих интересов, свой специфический способ их взаимодей­ствия.

6. Выявление взаимозависимости между экономиче­ским интересом и идеологией приобретает значение закономерности: «идея» неизменно посрамляла себя, как только она отделялась от «интереса».

7. Закономерность взаимосвязи экономических ин­тересов и состояния экономических отношений вы­ражается в том, что экономические отношения, про­являясь в экономических интересах, приобретают ха­рактер движущих сил общественного развития, побу­дительных мотивов хозяйственной деятельности лю­дей.

КОНТРОЛЬНЫЕ ВОПРОСЫ

1. Что вы понимаете под категорией «экономический интерес»?

2. Какие социальные группы могут выступать субъектами эконо мических интересов?

3. Каким образом экономические интересы тех или иных социа­льных групп определяются их положением в системе разделения труда?

4. Обоснуйте закономерность взаимозависимости между экономи­ческим интересом и идеологией в историческом и современном кон­текстах.

5. Обоснуйте закономерность взаимосвязи экономических интере­сов и состояния экономических отношений.

6. Порассуждайте, какие социальные силы взаимодействуют в ус­ловиях формирующегося рынка в соответствии со своим экономиче­ским интересом.

Глава 11