2 (15) апреля 1924 года Пат­риарх Тихон издал указ о запре­щении в священнослужении и предании церковному суду обнов­ленческих лжемитрополитов Евдо­кима (Мещерского) и Антонина (Грановского).

После возвращения Патриарха Тихона к отправлению своих перво-святительских обязанностей его ближайшими помощниками в управ­лении церковным кораблем, установлении нормальных отношений с государственной властью и очищении Церкви от обновленческой скверны становятся архиепископы Тверской Серафим (Александров), Уральский Тихон (Оболенский) и Верейский епископ Иларион (Тро­ицкий), которых Патриарх включает в образованный им Временный Синод.

В августе 1923 года эти архиереи вместе с Патриархом обращают­ся с воззванием к Русской Церкви, в котором заявляют о решитель­ном отмежевании от всякой контрреволюции: «Возврат к прежнему строю невозможен, Церковь не служанка тех ничтожных групп рус­ских людей, где бы они ни жили - дома или за границей, которые вспомнили о ней только тогда, когда были обижены русской револю­цией, и которые хотели бы ею воспользоваться для своих личных це­лей. Церковь признает и поддерживает Советскую власть, ибо нет власти не от Бога». Это воззвание вырывало из рук обновленцев глав­ное их оружие - обвинение православного духовенства в нелояльности к Советской власти.

Часть православных эмигрантов смущена была переменой в отно­шении Патриарха Тихона к государственной власти. Но митрополит Антоний (Храповицкий) тогда достаточно правильно понимал ситу­ацию, в которой находилась Русская Церковь и ее глава, и предосте­регал паству от неверных оценок. В статье «Не надо смущаться» он писал: «Настоящее заявление Патриарха имеет для Церкви уже, несомненно, благодетельное значение; оно избавило ее от духовного безначалия, от опасности превратиться в беспоповскую секту. Пра­вославная Церковь снова приобретает... если не правовое, то терпи­мое положение и получает возможность постепенно освобождаться от той шайки лжеепископов и лжепопов, не верующих в Бога, не стыдящихся людей и совершенно незаконно назвавших себя «живой церковью», вместо принадлежащего им по праву названия «церковь лукавнуюших».

Изменение в политической позиции Патриарха Тихона и большей части православного епископата, обусловлено было не только тактиче­ским расчетом, но и соображениями принципиального характера: гражданская война закончилась, государственная власть перестала быть предметом кровавой междоусобной брани. В стране существо­вало одно законное правительство - Советское. На смену режиму во­енного коммунизма с неизбежными по военному времени нарушени­ями законности пришел НЭП, что создавало возможность для пост­роения правового государства, в котором Православная Церковь мог­ла занять принадлежащее ей место. Заявление Патриарха в Верхов­ный суд, в сущности, означало, что он признал законность Советской власти.

В январе 1924 года Патриарх издал указ о молитвенном поминове­нии государственной власти за богослужением: «О стране Российской и властех ея», а 21 марта 1924 года Президиум ВЦИК принял поста­новление о прекращении дела Патриарха Тихона и его сподвижников митрополита Никандра, митрополита Арсения и В.А.Гурьева.

После возвращения Патриарха к управлению церковным кораб­лем началось массовое возвращение в Церковь священников, примк­нувших к раскольникам не по убеждениям, а «страха ради иудейска». Вместе с ними возвращаются в Церковь и храмы, которые, пока на­стоятели их пребывали в расколе, стояли полупустыми. Осквернен­ные храмы окроплялись святою водою, что вызывало особое раздра­жение у обновленцев.

Под омофор Патриарха возвратились и иерархи, среди них мит­рополит Сергий (Страгородский), архиепископ Серафим (Мещеря­ков), епископы Филипп (Ставицкий), Севастиан (Вести), Софроний (Арефьев), Никон (Пурлевский). Возвращаются в Церковь и лжеархиереи обновленческого поставления Антоний Панкеев, Петр Савельев.

11 сентября 1924 года в храме Иоанна Предтечи в Москве архи­епископ Серафим (Мещеряков), обновленческий лжемитрополит всея Белоруссии, принес перед Патриархом и народом покаяние: «В настоящий торжественный священный момент я, бывший архиепис­коп Серафим, всенародно каюсь в своих церковно-дисциплинарных преступлениях... Святой Отец наш! Прости меня, блудного твоего сына, за мое пребывание на стороне обновленческого раскола и приими в молитвенно-каноническое общение... Прости меня, окаянного, за признание беззаконного Высшего церковного управления, Собора 23 года и обновленческого Синода. Прости меня, многогрешного, за мои недостойные выступления против твоей святыни... Простите ме­ня... и вы, архипастыри и пастыри, и своей всепрощающей любовью согрейте и озарите закат моей жизни... Простите меня... и вы, бра­тья и сестры, вы - непоколебимые представители исконного русского благочестия, примите от меня земной поклон за то, что своей стой­кой преданностью и верностью Православной Церкви сохранили нам драгоценную жизнь ее законного главы Патриарха, и помолитесь обо мне Господу Богу...». «Бог простит, Бог простит», - отвечал ему народ в умилении.

Вопрос 30