Когда декрет ВЦИК стал приводиться в исполнение, вокруг храмов собирались толпы народа; произошли столкновения, пролилась челове­ческая кровь. В связи с этим в разных городах страны возбуждены бы­ли уголовные дела.

В Москве судили группу духовных лиц, обвиняемых в подстрека­тельстве к беспорядкам при изъятии церковных ценностей. В качестве свидетеля на суд вызвали святого Патриарха Тихона. После допроса Патриарха 9 мая 1922 года «Правда» писала: «В Политехнический му­зей на процесс «благочинных» и на допрос Патриарха набилась тьма народа. Патриарх смотрит на беспримерный вызов и на допрос свысо­ка. Он улыбается наивной дерзости молодых людей за судейским столом. Он держится с достоинством. Но мы присоединимся к грубому святотатству московского трибунала и вдобавок к судебным вопросам бухнем еще один, еще более не деликатный вопрос: откуда такое до­стоинство у Патриарха Тихона?»

Суд вынес суровые приговоры: несколько обвиняемых священников – Заозерский, Добролюбов, Надеждин, Вишняков, Орлов, Фрязинов, Соколов, иеромонах Макарий (Телегин) и прихожан московских хра­мов (Тихомиров, Рахманов и Брусилова – племянница знаменитого полководца) были осуждены на смертную казнь, другие осуждены на разные сроки. Трибунал вынес также постановление о привлечении Патриарха Тихона и архиепископа Крутицкого Никандра (Феноменова) к суду в качестве обвиняемых. Постановления о привлечении к от­ветственности Патриарха выносили и провинциальные трибуналы, че­рез которых проходили дела о беспорядках, учиненных в разных горо­дах и селах страны в связи с проведением в жизнь декрета об изъятии церковных ценностей.

На другой день после аудиенции в Троицком подворье 8 (19) мая Патриарх был переведен в Донской монастырь, а его покои в подворье заняло самочинное Высшее Церковное управление.

       В конце 1922 года, после анафематствования обновленцев, патриарх был арестован и переведен во Внутреннюю тюрьму ОГПУ.

В советской и обновленческой церковной печати раскольники тре­буют суровой кары для Патриарха. Лжемитрополит Антонин домога­ется его смертной казни. В результате разрушительных действий рас­кольников церковное управление оказалось обезглавленным, архиереи изгнаны с кафедр, большинство храмов захвачено обновленцами, духо­венство и церковный народ повержен в смятение.

В такой обстановке 16 июня 1923 года Патриарх Тихон обратился в Верховный суд РСФСР с заявлением, в котором просил освободить его из-под стражи. «Я окончательно отмежевываюсь, - писал он, - как от зарубежной, так и от внутренней монархически-белогвардейской контрреволюции». 25 июня Патриарх Тихон смог вернуться к отправ­лению своих первосвятительских обязанностей.

Весть об освобождении Патриарха вызвала у православного народа великую радость. Получив возможность свободно передвигаться по го­роду, Патриарх тотчас отправился на Лазарское кладбище, где тогда погребали популярного в Москве протоиерея Алексия Мечева. Когда люди увидели возле могилы священника Патриарха, они с любовью и преданностью подходили под его первосвятительское благословение. Патриарх смог убедиться, что православный народ не ушел от него.

28 июня Святейший обратился к Церкви с посланием, в котором объяснил свою политическую позицию: «Я, конечно, не выдавал себя за такого поклонника Советской власти, каким объявляют себя церковные обновленцы..., но зато я и далеко не такой враг ее, каким они меня вы­ставляют... Со временем многое у нее стало изменяться, и теперь, на­пример, приходится просить Советскую власть выступить на защиту обижаемых русских православных в Холмщине и Гроднинщине, где по­ляки закрывают православные церкви... Я решительно осуждаю всякое посягательство на Советскую власть, откуда бы оно ни исходило».

1 июня 1923 года после литургии в Донском монастыре Патриарх произнес проповедь, в которой сказал, что дело Церкви «сеять учение Христа о мире всего мира, о братстве, о всепобеждающей любви. Взба­ламученное страстями человеческое море особенно теперь в этом нуж­дается».

В тот же день он обратился к пастве с новым посланием, заявив, что «Российская Православная Церковь аполитична и не желает... быть ни белой, ни красной Церковью. Она должна быть и будет Единою, Соборною, Апостольскою Церковью, и всякие попытки, с чьей бы сто­роны они ни исходили, ввергнуть Церковь в политическую борьбу дол­жны быть отвергнуты и осуждены». В этом послании Патриарх осудил обновленчество: «Обновленцы... толкают Церковь к сектантству, вводят совершенно не нужные реформы, отступая от канонов». Суровые слова нашел он и для характеристики тех эмигрантов, которые толкали Цер­ковь на путь «политической борьбы совместно с проживающими в России и за границей злоумными противниками Советской власти». Патриарх призвал их смириться и покаяться, угрожая в противном случае церковным судом.

15 июля святитель Тихон обратился к пастве с новым посланием, и в нем дезавуировал все действия обновленческого Высшего Церковного Управления: «Торжественно и во всеуслышание... свидетельствуем, что все эти столь решительные заявления о соглашении с нами и о переда­че нами прав и обязанностей Патриарха... Высшее Церковное Управ­ление, составленному священниками Введенским, Красницким, Калиновским и Белковым, есть ложь и обман, и что перечисленные лица овладели церковной властью пу­тем захвата, самовольно... И как воспользовались они захваченной церковной властью? Они употре­били ее не на создание Церкви, а на то, чтобы сеять в ней семена пагубного раскола, чтобы лишать кафедры православных епископов, оставшихся верными своему дол­гу..., чтобы преследовать благого­вейных священников... Всем этим они отделили себя от единства Вселенской Церкви и лишились благодати Божией. А в силу этого, все распоряжения не имеющей канонического преемства неза­конной власти, правившей Цер­ковью в наше отсутствие, не дей­ствительны и ничтожны».

Вопрос 29