Во второй части этой главы я более подробно рассмотрю результаты, которых удалось достичь администрации Обамы и российскому руководству в деле улучшения двусторонних отношений. Особое внимание будет уделено сотрудничеству в таких вопросах, как недопущение получения Ираном технологий для изготовления ядерного оружия, стабилизация ситуации в Афганистане и возобновление усилий в области ядерной безопасности и нераспространения ядерного оружия. В каждой из этих областей удалось достичь прогресса, однако дела шли медленно и требовали дополнительных усилий, поскольку влиятельные силы в российской политической системе продолжают рассматривать США как основную угрозу.

Иран

С момента распада СССР вопрос ядерной и ракетной программ Ирана, наряду с вопросом о положении стран бывшего СССР и Восточной Европы, постоянно порождал разногласия между Россией и ее западными партнерами. Пытаясь отвести угрозы, которые в ближайшей перспективе может создать иранская ядерная программа, российское и европейские правительства продолжают призывать Тегеран выполнить резолюции Совета Безопасности ООН и приостановить деятельность по обогащению и переработке урана. Хотя в 2006 и 2007 годах Россия вместе с остальными членами Совбеза выступила за введение санкций против Ирана, она с неохотой поддерживает подобные меры и российские дипломаты зачастую стараются ослабить предлагаемые санкции.

Вашингтону крайне необходимо поскорее решить проблему ядерной программы Ирана, поскольку тот уже продемонстрировал способность обогащать уран и ему не потребуется слишком много времени, чтобы научиться применять его в качестве оружия. Администрация Буша в последние годы молчаливо поддерживала стремление России выступить посредником (например, Россия предложила вывозить отработанное топливо на свою территорию), однако эти усилия, в конечном итоге, не принесли результата. Москва может оказывать на Тегеран очень ограниченное давление, и российские дипломаты демонстрировали признаки почти такого же недовольства непримиримостью Тегерана в ядерном вопросе, как их американские и европейские коллеги. Администрация Обамы пообещала новый подход, намереваясь привлечь Тегеран к прямым переговорам, однако это оказалось невозможно после спорной победы Махмуда Ахмадинеджада на президентских выборах в июне 2009 года.

Хотя вопросы иранской ядерной программы и размещения американских противоракетных комплексов в Европе всегда были связаны, администрация Обамы постаралась сделать эту связь более очевидной для Москвы. Эта тема была поднята в не‑таком‑уж‑секретном письме Обамы, которое он послал Медведеву в феврале 2009 года, вскоре после инаугурации: чем меньшую угрозу представляет Иран, тем меньше потребность в размещении ПРО в Европе. Тем самым США дали Москве дополнительный стимул для оказания давления на Тегеран{424}. Во второй половине сентября 2009 года на этом направлении произошли серьезные изменения.

Вашингтон 17 сентября объявил, что сворачивает план администрации Буша по строительству противоракетного щита, состоящего из радара в Чехии и 10 ракет‑перехватчиков наземного базирования в Польше. Вместо него решено было использовать менее крупные ракеты Standard Missile‑3 (SM‑3) наземного и морского базирования и морскую систему Aegis для поражения иранских ракет ближнего и среднего радиуса действия. Переход к новой системе объяснялся успехами Ирана в разработке баллистических ракет малой и средней дальности; отсутствием свидетельств того, что страна добилась существенного прогресса в разработке ракет большой дальности, для борьбы с которыми в значительной степени подходила система Буша; новыми техническими разработками альтернативных компонентов противоракетной защиты; своевременностью развертывания новой системы; и сокращением расходов. В Вашингтоне подчеркнули: это решение принято не из‑за возражений России против плана Буша, но там понимают, что в России его воспримут положительно.

Затем, 24 сентября, президент Обама, выступая вместе с президентом Франции Николя Саркози и премьер‑министром Великобритании Гордоном Брауном, объявил, что, по данным американской разведки, Иран в течение нескольких лет тайно строил еще один завод по обогащению урана близ города Кум. Не сообщив о нем Международному агентству по атомной энергии (МАГАТЭ), Иран нарушил обязательства по Договору о нераспространении ядерного оружия. Считается, что российским правительству и спецслужбам ничего об этом заводе не было известно и узнали они о нем только от США.

Вне зависимости от того, переоценивали в администрации Буша возможности Москвы по поддержке США в иранском вопросе или нет, в администрации Обамы полагают, что влияние Москвы на Тегеран очень невелико. Главное, чего хочет Обама от России, – поддержки любого решения Совбеза ООН об ужесточении санкций в отношении Ирана; в Вашингтоне также надеются, что поддержка Москвы может заставить Китай пересмотреть свою позицию по санкциям, чтобы не оставаться в одиночестве среди постоянных членов Совета Безопасности{425}.

В Вашингтоне определяют возможность получения Ираном ядерного оружия как «угрозу существованию» США, и иранский вопрос в течение более чем 10 лет был наиболее проблематичным в российско‑американских отношениях. Для России же обладающий ядерным оружием Иран такой угрозы, совершенно очевидно, не представляет. Это, конечно, не самый выгодный для Москвы вариант, но Россия не готова жертвовать значительными ресурсами, тем более человеческими, чтобы предотвратить иранскую «угрозу». Москва зачастую оправдывает свою позицию верой в то, что Тегеран никогда не выступит против России; и поскольку он представляет угрозу лишь для США и Израиля, они и должны брать на себя ответственность за ее предотвращение.

Если же Москва все‑таки скорректирует свое представление о российских национальных интересах, она должна будет гораздо сильнее обеспокоиться программой ядерного вооружения Ирана и более активно участвовать в его недопущении. Предположение о том, что иранские ядерные ракеты никогда не будут нацелены на Москву, сомнительно и, скорее всего, является лишь благим пожеланием. Вряд ли Москва будет спокойно наблюдать, как Турция, Саудовская Аравия, Египет и другие страны – соседи Ирана, чтобы защититься от него, пытаются разработать собственное ядерное оружие. Главная угроза безопасности России исходит с нестабильного и по преимуществу исламского Северного Кавказа. Учитывая уязвимость системы внутренней безопасности, стимулов не допустить дальнейшего распространения ядерного оружия в исламском мире у Москвы может оказаться даже больше, чем у США и их европейских союзников. История борьбы с терроризмом на территории России в последнее десятилетие свидетельствует, что провести катастрофический по своим последствиям теракт легче в этой стране, чем в Европе и США.

Если же подход Москвы не изменится, представители России, как и раньше, будут пытаться создать впечатление, что поддерживают администрацию Обамы, при этом прилагая все усилия к тому, чтобы сорвать попытки ООН сформулировать более жесткую и единую позицию по отношению к Ирану. В прошлом России удавалось успешно «работать» с международным сообществом и одновременно поддерживать связи с Тегераном. Но в этот раз проводить такую политику может оказаться невозможно, и, в конце концов, Москва может быть вынуждена занять более четкую позицию, поддержав США и Запад в их стремлении изолировать Иран.

Если Россия твердо выскажется за ужесточение санкций против Ирана, будет особенно интересно посмотреть, как поведет себя Китай. Пекин прекрасно себя чувствовал за спиной Москвы, когда она высказывала возражения по этому и другим вопросам, поднимаемым Вашингтоном, однако в последний год‑полтора Китай стал увереннее и с большей готовностью самостоятельно выступать против интересов и политики США. Некоторые американские чиновники говорили мне в частных беседах, что иранская тема станет лакмусовой бумажкой, которая определит успех или провал в деле улучшения российско‑американских отношений, но что для отношений США с Китаем она не играет такой роли. Это явное свидетельство растущего влияния Пекина и снижающейся значимости Москвы в отношениях с Вашингтоном.