Многие члены российского правительства и неправительственные эксперты уверены, что Афганистан – самая многообещающая область российско‑американского сотрудничества{426}. Именно здесь осенью 2001 года сотрудничество двух стран в сфере безопасности и разведки достигло наивысшей точки за весь постсоветский период. Внимание США к этой стране усилилось ввиду ухудшения ситуации в ней и ослабления напряженности в Ираке.

Будучи еще кандидатом в президенты, в 2008 года Обама обещал увеличить американский контингент в Афганистане. Из‑за возросшей напряженности на афгано‑пакистанской границе во второй половине 2008 года Центральное командование вооруженных сил США начало прорабатывать возможность открытия транзитного коридора в Афганистан с севера (Северной распределительной сети, СРС). Скорее всего, СРС понадобилась бы, даже если бы численность контингента не изменилась. А наращивание военного присутствия США в Афганистане может потребовать увеличения поставок вооружений и товаров для армии в 2010 году в три раза{427}.

Открытие СРС повысило внимание американских политиков к странам Средней Азии, Каспийского бассейна и России. Поначалу предполагалось, что СРС будет состоять из двух транзитных коридоров. Северный коридор начинается в Риге, где товары перегружаются с кораблей в железнодорожные вагоны и далее следуют через Россию, Казахстан и Узбекистан до приграничного афганского города Хайратон. Южный коридор должен проходить через Каспий в Казахстан или Туркменистан и далее в Узбекистан. Маршрут из Риги в Афганистан начал функционировать весной 2009 года. При полном содействии России и Казахстана поезда доходили до узбекско‑афганской границы за девять дней. В частных беседах чиновники американского правительства хвалили российских коллег за обеспечение быстрого транзита поездов.

С другой стороны, действия России в отношении киргизской авиабазы «Манас» были менее последовательны. Через эту базу США доставляли войска и товары в Афганистан с 2001 года. Но в начале февраля 2009 года президент Киргизии Курманбек Бакиев объявил о закрытии базы для американцев, и произошло это практически в то же самое время, как его правительство договорилось с Россией о получении финансовой помощи в размере 2,25 миллиарда долларов{428}. Хотя российское правительство отрицало связь между этими двумя событиями, многие посчитали, что оно обусловило предоставление кредита Киргизии закрытием базы для США.

Переговоры между Вашингтоном и Бишкеком длились до июня 2009 года, когда стороны договорились, что США могут использовать «Манас» как «транзитный центр», при этом арендная плата для них вырастала в три раза. Соглашение было достигнуто незадолго до визита Обамы в Москву в начале июля, однако так и осталось неясным, в какой степени Россия поддержала его{429}.

Во время подготовки к московскому саммиту представители правительства США были приятно удивлены, когда российская сторона предложила договориться о транспортировке вооружений через российское воздушное пространство{430}. Хотя в тот момент это и не было приоритетом для Пентагона, и в Вашингтоне, и в Москве соглашение назвали самым значительным достижением июльской встречи Обамы и Медведева.

Воздействие России на Киргизию при принятии решения о базе «Манас» поднимает для американских политиков вопрос о том, считает ли Москва совместные усилия по стабилизации обстановки в Афганистане приоритетом по сравнению с сохранением и расширением ее собственного военного присутствия в странах Средней Азии. Позднее, летом 2009 года, Москва призывала ОДКБ согласиться на открытие военной базы в городе Ош, расположенном в нестабильной Ферганской долине в Киргизии. Против этого решительно выступил Узбекистан, поэтому Бишкек и Москва договорились об открытии базы на двусторонней основе. В Ташкенте ее рассматривают как угрозу безопасности Узбекистана; там крайне настороженно относятся к российской политике в регионе и даже сомневаются, действительно ли Москва хочет достижения стабильности в Афганистане{431}.

Зацикленность Москвы на Соединенных Штатах как на главной угрозе ее безопасности подрывает ее усилия по наращиванию влияния в Афганистане и в еще большей степени – в странах Средней Азии, расположенных между Афганистаном и Россией. Москва, похоже, чрезмерно озабочена временным военным присутствием США в регионе. В то же время ей следовало бы больше думать о стремительно меняющемся геоэкономическом балансе сил в Средней Азии, где она быстро сдает позиции Китаю. Стратегические просчеты России особенно ясно подчеркивают два факта. Во‑первых, ей не удалось купить лояльность Киргизии – даже пообещав Бишкеку кредиты в обмен на закрытие авиабазы «Манас» для США. Во‑вторых, с открытием газопровода из Туркменистана в Китай Россия потеряла фактическую монополию на экспорт туркменского газа. Из‑за своей неуклюжей, направленной на запугивание соседей и, в конечном счете, обреченной на провал политики Россия практически растеряла свои преимущества в области так называемой «мягкой силы», связанные с единством языка, культуры и межличностными связями. В выигрыше от такой политики России оказывается прежде всего Китай.