Реализация проекта революционной реформы тесно связана с именем Сердюкова. Его назначение министром обороны положило конец традиции, в которой военные при решении проблем были предоставлены сами себе. Выбор совершенно постороннего человека для столь высокого поста представлялся сложным политическим маневром, в ходе которого предполагалось то ли продвинуть тогдашнего министра Сергея Иванова, то ли, наоборот, убрать его из Министерства в рамках сложной политической схемы по передаче президентской власти на выборах 2008 года. После назначения Сердюков не торопился реорганизовывать ВС, а начал оптимизацию денежных потоков в печально известном своей непрозрачностью оборонном бюджете. Он быстро обнаружил, что из‑за быстро растущих монопольных цен на военную продукцию и услуги радикально сократить расходы в этой области не получится. К концу 2007 года в военном руководстве Сердюкова перестали называть торговцем мебелью{282}. Он сохранил свой пост в ходе реорганизации правительства в сентябре 2007 года, когда его тесть Виктор Зубков стал премьер‑министром, и был вновь назначен на него в мае 2008 года в новом кабинете Владимира Путина.

Подобная поддержка со стороны руководителей государства дала Сердюкову мандат на разрешение конфликта с военным руководством, который вызвало его предложение заменить офицеров гражданскими специалистами на небоевых должностях (например, в медицинском обслуживании и логистике). По сравнению с некоторыми конфликтами прошлых времен, в частности между министром обороны Игорем Сергеевым и начальником Генерального штаба Анатолием Квашниным в начале президентства Путина, нынешнее столкновение выглядело незначительным. Однако политическая сила здесь была применена быстро и жестко. Начальник Генштаба Юрий Балуевский, карьерный генштабист, по‑видимому, полагал, что его громкие заявления о прямой угрозе, которую представляет для России планировавшееся размещение американских противоракет в Польше, помогут ему сохранить влияние. Однако Сердюкова они не впечатлили, и тот заручился согласием Медведева уволить Балуевского в июле 2008 года. В течение месяца свои посты покинули несколько заместителей и советников Балуевского{283}.

Чистка генералитета, и в частности замена в конце июля опытного Алексея Маслова на посту главнокомандующего сухопутными войсками, привела к полной дезорганизации системы управления во время войны с Грузией в начале августа 2008 года. Все высшее командование оказалось недееспособным, в решающие часы начала войны ключевые решения принимались, как ни удивительно, на довольно низком уровне военной иерархии. Основную роль, возможно, сыграл генерал Владимир Шаманов, начальник Главного управления боевой подготовки и службы войск, который вернулся на действительную военную службу в октябре 2007 года. Приказы о развертывании боевых частей, похоже, отдавали также командующий войсками Северо‑Кавказского военного округа генерал‑полковник Сергей Макаров и командующий 58‑й армией Анатолий Хрулев (оба служили под началом Шаманова во время второй чеченской войны){284}.

Медведев был в шоке от необходимости взять на себя ответственность за войну, которую не он придумывал; по его словам, он по минутам помнит этот «самый тяжелый день» в своей жизни. Он стал опасаться, что группа «чеченских ветеранов» начнет действовать самостоятельно. Путин, которому приходилось держать их в узде во время второй чеченской войны, по всей видимости, заключил: чтобы сохранить офицерский корпус под контролем, необходимо провести его дальнейшую чистку. Уже в середине октября 2008 года Сердюков объявил о драконовских мерах по реформированию ВС. В частности, он планировал исправить дисбаланс в структуре личного состава, в котором было слишком много офицеров; поэтому его план предполагал сокращение 200 тысяч человек в течение всего лишь двух лет. Реорганизация предусматривает принудительную досрочную отставку десятков тысяч офицеров, которым должно быть предоставлено жилье, а также сокращение аппарата высшего командования примерно на 60 процентов – с 22 тысяч до 8500 офицеров{285}.

Из‑за финансового кризиса ресурсы для проведения военной реформы были ограничены. В первом полугодии 2009 года Сердюкову пришлось скорректировать график сокращений и отложить повышение зарплат и расширение службы по контракту. Тем временем Медведев и Путин обратили внимание на социальные вопросы в армии и пообещали сделать ее перевооружение приоритетом посткризисного периода; при этом недостатки, связанные с непоследовательностью преобразований и падающей боеготовностью, замалчивались{286}.

Небольшая команда Сердюкова в Министерстве обороны оказалась под осадой недовольных генералов. Сердюков приказал начальнику Генштаба генералу Николаю Макарову, известному своей лояльностью к руководству, подготовить обоснование сокращений и реорганизации. Однако Макарова раскритиковали за слабые результаты его деятельности{287}. Чтобы нейтрализовать недовольство генералитета, Медведев назначил Шаманова, влиятельного сторонника реформ, командующим престижными воздушно‑десантными войсками (ВДВ). Последний же, поддерживая модернизацию, немедленно отменил в ВДВ сокращение личного состава и переход к бригадам, заявляя, что эти элитные части должны быть усилены{288}. Доверие Медведева к Шаманову, имеющему многочисленные награды за участие в чеченской войне, оказалось подорвано еще больше, когда тот личным распоряжением отправил группу спецназа, чтобы остановить расследование уголовного дела в отношении предприятия, принадлежащего его родственнику. Шаманов в итоге признал свое поведение неприемлемым, но отделался предупреждением о неполном служебном соответствии{289}.

Сердюков решительно продолжал реформы, стараясь представить их необратимыми. Он жестко контролировал – и продолжает контролировать – распространение информации, возможно, из‑за личных предпочтений, а также потому, что мнение военных лишь снижает эффективность процесса принятия решений{290}.

Сопротивление реформам в высшем военном руководстве продолжало возрастать. Это потребовало новых замен в январе 2010 года, что, возможно, укрепило позиции Макарова в Генштабе, но вряд ли увеличило количество реформаторов{291}. Отсутствие прозрачности и информации о реформе может сыграть против нее и быть на руку оппозиции, так как приведет к непониманию необходимости дальнейших перемен.