Кремлевское руководство сознательно игнорирует ограниченность экономического потенциала России, ее зависимость от сырья и технологическую отсталость. При населении немногим более 140 миллионов человек Россия производит лишь 2 процента мирового ВВП, уровень экономической производительности в ней в четыре раза ниже, чем в США, и она зависит от колебаний цен на нефть. Такая страна может обладать некоторой силой и влиянием в дальнем и ближнем зарубежье. Но чтобы обоснованно предъявлять претензии на статус центра силы мирового уровня, ей необходимо предпринять грандиозные усилия, чтобы укрепить свое влияние в экономической сфере, повысить технологическую мощь и привлекательность социальной системы.

В дореволюционном и советском прошлом Россия компенсировала свои слабости и отсталость наличием огромных людских ресурсов, политическим централизмом и милитаризацией промышленности. Сегодня следовать тем же путем невозможно. В стране демографический кризис, который угрожает падением численности населения к середине века до 120 миллионов человек или даже ниже. Военная мощь тоже слабеет. Если оставить в стороне ядерный арсенал, то можно утверждать, что оборонная промышленность более не способна производить весь спектр вооружений. В результате России приходится закупать технику за рубежом, в частности самолеты‑беспилотники в Израиле и корабли во Франции. Постоянные неудачи с испытанием баллистической ракеты «Булава» показывают, что даже элитный сектор ядерных вооружений не избавлен от серьезных недостатков.

Триста лет назад реформированная российская армия победила шведов в сражении под Полтавой, тем самым возвестив о появлении России как европейской державы. Эта эра сейчас подошла к концу.

Россия – самый крупный и важный сосед Евросоюза, но акцентирование внимания на взаимоотношениях с влиятельными партнерами не идет на пользу России. Сегодня в мировой политике в хождении другая валюта, и России придется сильно потрудиться, чтобы ее заработать. К сожалению, российское руководство озабочено не столько тем, чтобы сформировать новую политическую базу у себя на родине, сколько попытками усилить свое влияние обходным путем с помощью других стран.

Летом 2009 года в Екатеринбурге практически одновременно прошли три саммита: ОДКБ, Шанхайской организации сотрудничества (ШОС) и первая встреча лидеров стран БРИК. Москва стремилась сформировать более крепкие связи между ведущими незападными странами, чтобы ускорить окончание периода мировой гегемонии США и создать многополярный мир. В своей мюнхенской речи Путин выступил не только как лидер России, но и как представитель незападного мира. Он был единственным, кто пожелал (и думал, что ему это под силу) открыто бросить вызов американской внешней политике.

Но саммит БРИК не дал практически ничего, кроме возможности сделать редкую совместную фотографию. Последствия экономического кризиса заставили многих аналитиков подсократить аббревиатуру до БИК, потому что зависимая от сырья российская экономика пострадала гораздо сильнее, чем экономики Китая, Индии и Бразилии. Российская внешняя политика мало чем напоминает подходы других стран БРИК. Все трое – члены ВТО, активно участвовали в дохийском раунде торговых переговоров, тогда как Россия остановила процесс вступления в организацию. С геополитической точки зрения Китай ведет себя осторожно, а Индия – замкнуто, тогда как Россия предпочитает агрессивность и ревизионизм. Попытки России использовать БРИК, чтобы самой подняться на международной арене, вряд ли принесут плоды. Китайцы и индийцы – известные одиночки, и сейчас, скорее, посматривают на русских сверху вниз. Бразилия же только сейчас становится ведущей державой в развивающемся мире.

Хотя российско‑китайское сотрудничество растет (например, в рамках ШОС), Китай предпочитает выстраивать отношения на двусторонней основе. Впервые за 300 лет Китай оказался более мощной, более динамично развивающейся страной, чем Россия, способной поддержать свои интересы в области экономики и безопасности серьезными денежными вливаниями. После того как разразился кризис, Пекин предложил 10 миллиардов долларов странам Средней Азии, предоставил валютный своп Белоруссии, которая спорила с Россией об условиях долларового кредита, и нашел 1 миллиард долларов для далекой Молдавии – в два раза больше того, что предлагала Москва.

Не стоит забывать, что Китай отказался признать независимость Абхазии и Южной Осетии в августе 2008 года и другие среднеазиатские страны – члены ШОС последовали его примеру.

Вывод заключается не в том, что Россия не может играть полезной роли в ближнем зарубежье, на евроатлантическом пространстве или мировой арене, а в том, что приоритеты и цели российской внешней политики должны измениться. Попытки получить политический статус и экономическую ренту завершатся провалом; попутно будут впустую потрачены драгоценные ресурсы, вырастет разочарование элиты и общественности. России нужна новая внешняя политика, соответствующая ее потребностям, размеру и возможностям, – политика, основанная на реалиях глобализованного мира XXI века. Короче говоря, Россия должна сосредоточиться на ликвидации своей экономической, социальной и политической отсталости, а внешняя политика должна быть средством достижения этой первоочередной цели.

Куда двигаться России

Главным приоритетом Москвы должна стать Россия и ее люди; необходимо развивать и укреплять экономический, интеллектуальный и социальный потенциал страны. Попытки создать «мягкий» эквивалент империи только уведут в сторону от этой цели. Это не означает, что Россия должна игнорировать своих соседей (это невозможно) или отказываться от тесного сотрудничества с ними (это глупо). Надвигающийся демографический кризис требует, чтобы Россия научилась завоевывать людей, а не территории.

Так называемая «мягкая сила» должна быть основой российской внешней политики. На постсоветском пространстве она располагает ценнейшими и до сих пор практически не используемыми элементами этой силы. На русском языке разговаривают от Риги до Алма‑Аты, огромный интерес сохраняется к русской культуре, от Александра Пушкина до поп‑звезд. Если Россия отстроит инфраструктуру, возможности в сфере высшего образования (особенно в научной области), а также научно‑исследовательских и опытно‑конструкторских разработок станут весьма привлекательны для ее соседей. Если же Россия сможет коренным образом изменить политическую и экономическую системы, эффект будет еще более впечатляющим. Российские компании перестанут рассматривать как агентов Кремля, им станет легче работать за рубежом; русскоязычный телеканал может стать так же популярен в русскоговорящем мире, как Al Jazeera – в арабском; мог бы вырасти авторитет Русской православной церкви за рубежом, если бы ее считали транснациональным институтом, а не продолжением государства. Однако такой подход потребует отказа от модели, в которой образ России определяется ее лидером (будь то Ельцин, Путин или Медведев), и перехода к России как совокупности многочисленных деятелей, где правит нация, а не правительство.

Пробным камнем в реализации такой стратегии может стать политика по отношению к Украине. Вместо того чтобы оказывать на нее давление с требованием не уходить на Запад, Россия должна обратиться к украинцам напрямую, чтобы создать новые возможности для ведения бизнеса, привлечь новых рабочих и студентов. Другим испытанием станет Кавказ. Поиск выхода из тупика в отношениях с Грузией и определение окончательного статуса Абхазии и Северной Осетии – необходимые условия принятия Россией на себя роли доброжелательного регионального лидера. Урегулирование конфликтов в Нагорном Карабахе и Приднестровье потребует совместных усилий России и ЕС, США, Турции, Украины и конфликтующих сторон.

Россия должна проявлять жесткость и твердость, но для решения проблем настоящего, а не прошлого. Ей нужна хорошо обученная и оснащенная, мобильная армия, чтобы гасить конфликты на границах, а также современные ВВС и ВМФ. Во многих случаях России не придется действовать в одиночку. Ей нужно будет разрабатывать и развивать механизмы сотрудничества в военной сфере и в области безопасности в Евразии с союзниками по ОДКБ, евроатлантическими партнерами в НАТО и азиатскими соседями, такими как Китай, Индия и Япония.

России нужно не заботиться о статусе и месте в неофициальной мировой иерархии, а преодолеть «институциональный дефицит» в отношениях с Западом. Соответственно, ей нужно подойти к модернизации – не только технологической или экономической, но также и социополитической – как к высшему приоритету. В этом случае главной задачей российской внешней политики (наряду с защитой национальной безопасности) должно стать привлечение внешних ресурсов для внутренних преобразований.

Приоритетом в таком подходе становится укрепление отношений с развитыми странами, способными предоставить технологии, знания и инвестиции. К счастью, Россия граничит с Евросоюзом, США и Японией; этим можно воспользоваться, чтобы стимулировать развитие в приграничных регионах, от Кольского полуострова до Камчатки и Курильских островов. Учитывая географическую близость Евросоюза и европейские корни нашей страны, ЕС должен стать самым важным партнером России в модернизации. Заключенное в 2005 году соглашение между Россией и ЕС предусматривает четыре области сотрудничества – это экономика, юстиция и внутренняя безопасность, культура и межличностные контакты, а также внешние связи. Это как раз те области, в которых развитие более тесных связей с Европой поможет преобразованиям в России.

Целью России должно быть не вступление в ЕС, а создание с ним общего экономического пространства. Когда Россия все‑таки вступит в ВТО, станет возможным появление зоны свободной торговли между нею и ЕС, куда также смогут войти Белоруссия, Казахстан, Украина и другие страны. Основой для создания общего экономического пространства может стать энергетика, но для этого торговля энергоресурсами между Россией и ЕС должна превратиться из источника раздоров в инструмент интеграции. Безвизовое передвижение станет центральным личностным элементом этой новой политики. Руководящим принципом может служить постулат, сформулированный бывшим председателем Европейской комиссии Романо Проди: у ЕС и России «все общее, кроме институтов».

Как показывает опыт самой Европы, подобное единое экономическое пространство может существовать только в атмосфере доверия. Поэтому Россия должна попытаться создать такую систему евроатлантической безопасности, которая, как было однажды сказано в конце холодной войны, приведет к демилитаризации отношений от Ванкувера до Владивостока. Для этого Россия должна отказаться от давних подозрений относительно намерений США, а страны Центральной и Восточной Европы необходимо убедить оставить аналогичные страхи в отношении России. Для США это означает уход от институционализированной враждебности, порожденной возможностью взаимного уничтожения с помощью ядерного оружия; США нужно проводить политику сотрудничества в области обеспечения стратегической безопасности, а не регулирования стратегических арсеналов. России же необходимо избавиться от навязчивой идеи об угрозе со стороны НАТО и использовать совместные проекты с альянсом и входящими в него странами для модернизации собственных вооруженных сил. (При этом не следует вступать в НАТО – чтобы сохранить и стратегическую независимость, и ровные отношения с Китаем.) Также обязательным условием для России является установление дружественных отношений с соседями в Центральной и Восточной Европе: Европа для Москвы теперь начинается не с Эльбы, а с Нарвы и Немана. В Европе многосторонность пришла на место многополярности, и России следует обратить на это внимание.

Китай – один из ведущих торговых партнеров России и быстрорастущий рынок, который также может стать важным источником капиталовложений. Кроме того, без Пекина не обойтись в деле обеспечения безопасности и стабильности в ближнем для России зарубежье, от Средней и Северо‑Восточной Азии до Ближнего Востока. Поэтому альтернативы дружбе и сотрудничеству с Пекином нет. Основной проблемой российской внешней политики будет научиться жить рядом с сильным, динамичным, напористым и становящимся все более развитым Китаем. Для этого потребуется глубокое знание и понимание того, что собой представляет восточный сосед.

Территория России простирается до Тихого океана, что делает ее скорее европейско‑тихоокеанской, чем евроазиатской державой. США – сосед России на востоке, сразу за Беринговым проливом. Интересно, что в тихоокеанском регионе между Москвой и Вашингтоном гораздо меньше разногласий, чем в атлантическом и каспийском. Территории, которые России надо осваивать в XXI веке, лежат на востоке, где у нее есть необходимость и возможность нагнать ближайших соседей – Китай, Японию и Корею. Сдвиг мирового центра силы к странам Тихоокеанского бассейна требует нового измерения в российской внешней политике.

Уделив повышенное внимание тихоокеанскому региону, Россия сможет стимулировать развитие не только своего Дальнего Востока, но и многих территорий, лежащих между Владивостоком и Петербургом. Это позволит превратить Сибирь, которая долгое время была и остается периферией, в по‑настоящему центральный регион, а также поможет заняться экономическим освоением Северного Ледовитого океана, который считается потенциально богатым на природные ресурсы. Арктика, где сходятся Европа, Северная Америка и Россия, одной только суровостью своего климата обуславливает необходимость сотрудничества.

Укрепление связей с самыми значимыми и влиятельными игроками на мировой арене в большей степени отвечает интересам России, чем поиск баланса сил и эксклюзивного влияния в отдельных зонах. Работа в ООН для России – это не только привилегия использовать право вето в Совете Безопасности; России нужно принять участие в производстве общемировых общественных благ. Так, в ближнем зарубежье она должна озаботиться урегулированием конфликтов на Кавказе и в Молдавии; в Азии и на Ближнем Востоке – обеспечением политической стабильности и борьбой с религиозным экстремизмом. Учитывая размеры собственного мусульманского населения, которое выросло на 40 процентов с 1989 года, Россия может сыграть важную роль в христианско‑мусульманском диалоге. Наконец, Россия может выбрать несколько вопросов, в решении которых она в состоянии сыграть существенную роль, – например, таких, как энергетическая безопасность, изменение климата, борьба за чистоту воды, международное право. Разработка совместно с ЕС новой международной энергетической хартии, сокращение собственного крайне неэффективного использования энергии, экологическая защита рек и лесов Сибири и помощь в поиске политических и юридических рецептов для разрешения конфликтов в сопредельных странах могут стать значительным вкладом России в благополучие мирового сообщества.

После того как Россия 500 лет была империей, 70 – идеологическим воином и 40 – военной сверхдержавой, взять на себя новую роль будет очень трудно. Восстановление после развала СССР показало: те, кто ожидал ухода России в политическое небытие, ошибались. Без сомнения, она переживет и нынешний экономический кризис. Но России нужно пройти еще долгий путь, чтобы стать современным государством, способным проводить внешнюю политику сообразно своим потребностям, а не из‑за тоски по былому величию. Она не присоединится формально к Западу, как поступили ее бывшие партнеры по соцлагерю и как могут поступить бывшие соседи по СССР. Но если в результате внутренних преобразований Россия будет становиться более современной страной и соответственным образом корректировать внешнюю политику, она может стать серьезным, желанным, незаменимым партнером, а также влиятельным игроком на международной арене.

В долгосрочной перспективе нынешний экономический кризис может стать катализатором перемен. Многие наблюдатели признают, что Россия не может вернуться к модели роста без развития, которая действовала в тучные докризисные годы, когда цены на энергоресурсы росли. Россияне также видят, что мир вокруг них идет вперед, извлекая уроки из кризиса. Российские лидеры, конечно, очень ревностно относятся к сохранению власти в стране, но им также далеко не безразлично, какое место она занимает в мире. Как это ни парадоксально, великодержавное мышление, которое препятствовало модернизации, теперь может подтолкнуть ее – но только если великодержавность будет переосмыслена в терминах технологического прорыва, экономической конкурентоспособности, социальной защищенности и способности производить общемировые общественные блага. Для этого модернизация должна восприниматься как глубокое и всеобъемлющее, а не ограниченное и «консервативное» реформирование. Надеяться на нескольких лидеров, которые были бы способны реализовать столь масштабные перемены, слишком рискованно. Возможным катализатором изменений может стать бюджетный кризис, который потребует отмены плоской шкалы подоходного налога. Дефицит бюджета значителен, и Россия впервые после дефолта 1998 года готовится выйти на мировой рынок заимствований{330}. В течение целого десятилетия в России действовал режим, который не заставлял растущий средний класс платить значительные налоги. С другой стороны, федеральный бюджет не слишком зависел от налогов граждан. В какой‑то степени государство и народ жили в разных финансовых мирах. Если это изменится, вопрос подотчетности правительства обществу может встать впервые в постсоветской истории России.

Момент истины приближается сразу на нескольких фронтах. Возможность обычных вооруженных сил действовать за пределами страны, даже когда они будут реформированы (на что может уйти более 10 лет), будет ограничена. Более того, чтобы поддержать даже эту возможность, необходимо радикально реструктурировать военно‑промышленную базу. Отрасль гражданского самолетостроения должна будет решить, с кем из ведущих производителей она будет сотрудничать – Airbus, Boeing или с обоими. Автомобильная промышленность уже в значительной степени превратилась в сборочный конвейер для европейских, американских и японских автопроизводителей. Интеграция России в мировую экономику продолжится, и тосковать по имперскому и изоляционистскому прошлому станет все сложнее.

Совершенно очевидно, что имперский век для России закончился, но постимпериалистическая адаптация продолжается. Задача России будет потруднее, чем у бывших великих держав Европы, которым в их постимпериалистический период помогло объединение в атлантический альянс в сфере безопасности, а также экономическая и политическая интеграция, в результате которой образовался Евросоюз. Эти страны потеряли и свои вассальные территории, и статус великих держав. В сегодняшней Европе великих держав нет.

Россия же хочет остаться такой державой, то есть независимым стратегическим игроком на международной арене и центром притяжения в Евразии. Учитывая относительную отсталость страны и сокращающееся население, сделать это трудно, но не невозможно. Для этого народу России в целом, включая элиту, потребуется радикальная трансформация – экономическая, социальная, политическая и культурная. Она займет многие годы, даже десятилетия, но ближайшие 10 лет станут решающими. Они дадут ответ на вопрос, будет Россия двигаться вверх или вниз.