Поможем в ✍️ написании учебной работы

Имя

Поможем с курсовой, контрольной, дипломной, рефератом, отчетом по практике, научно-исследовательской и любой другой работой

Выберите тип работыЧасть дипломаДипломная работаКурсовая работаКонтрольная работаРешение задачРефератНаучно - исследовательская работаОтчет по практикеОтветы на билетыТест/экзамен onlineМонографияЭссеДокладКомпьютерный набор текстаКомпьютерный чертежРецензияПереводРепетиторБизнес-планКонспектыПроверка качестваЭкзамен на сайтеАспирантский рефератМагистерская работаНаучная статьяНаучный трудТехническая редакция текстаЧертеж от рукиДиаграммы, таблицыПрезентация к защитеТезисный планРечь к дипломуДоработка заказа клиентаОтзыв на дипломПубликация статьи в ВАКПубликация статьи в ScopusДипломная работа MBAПовышение оригинальностиКопирайтингДругое

Нажимая кнопку "Продолжить", я принимаю политику конфиденциальности

Дорасти до того, чтобы информировать граждан о картине размещения складов химоружия властной номенклатуре было особенно трудно. Как видно из приводимой цитаты, в этом вопросе наш химический генералитет держался не менее стойко, чем обычные оловянные солдатики.

ГЛАСНОСТЬ ПО ГЕНЕРАЛУ И.Б.ЕВСТАФЬЕВУ:

«Вопрос. Раз уж договорились быть откровенными, можете ли вы назвать все точки хранения химического оружия на территории России?
Ответ. Американцам мы их назвали, вам — не могу.»²⁹⁶

Поначалу, в 1990 году, генерал И.Б.Евстафьев известил советскую страну через «Красную звезду» о существовании в стране 8 складов химоружия, впрочем без привязки к конкретным точкам²⁹³.

А вот российское общество оповестили через официозную «Российскую газету» о местах складирования химоружия лишь 15 января 1994 года²⁹⁸. Только тогда жители страны узнали, наконец, о хранении артиллерийских химических боеприпасов в Кизнере (Удмуртская Республика) и в Щучьем (Курганская область) и о хранении авиационных химических боеприпасов в Почепе (Брянская область), Леонидовке (Пензенская область) и в Марадыковском (Кировская область). А о складах хранения иприта и люизита в Горном (Саратовская область) и в Камбарке (Удмуртская Республика) было сообщено немного раньше^272,296. До объяснения причин сокращения числа складов с 8 до 7 не снизошли.

Однако это была всего лишь география.

Что до реальных количеств хранившихся на тех складах ОВ, то о них российское общество узнало лишь 2 апреля 1996 года. Те данные были вынужденно сообщены в связи с официальной публикацией в «Российской газете» федеральной программы уничтожение химоружия³⁸⁴. Так стало известно, наконец, что из 40 000 т ОВ на складе в Камбарке хранилось 15,9% от общего количества (подсчет дает 6360 т), в Горном — 2,9% (1160 т), в Кизнере — 14,2% (5680 т), в Марадыковском — 17,4% (6960 т ФОВ и 800 т СОВ), в Почепе — 18,8% (7520 т), в Леонидовке — 17,2% (6880 т), в Щучьем — 13,6% (5440 т).

Конечно, найдутся люди, которые скажут, что очень длительное время обе стороны — и СССР, и США — не были настроены слишком доверять друг другу, так что власти обеих стран использовали каждый повод для того, чтобы ударить пропагандистским залпом по другой стороне. Однако информационные войны и проблема извещения своего общества — вещи абсолютно разные и их нельзя путать. Приведем жестокий пример, имеющий отношение к нынешним реалиям.

В октябре 1989 года, в самый разгар своих неприятностей в Чапаевске, но до передачи всей информации о химоружии в США, советские власти зачем-то выдали пропагандистский залп с использованием газеты «Правда»²⁶⁸. Оказывается, даже после подписания в сентябре Вайомингского меморандума об обмене данными²⁵² США будто бы решили оставить 2% своих ОВ «про запас»²⁶⁸. Это была наглая ложь, поскольку временное сокрытие от взаимного обмена информацией 2% запасов ОВ было прямой договоренностью Вайомингского меморандума²⁵². На самом деле США в тот раз лишь предложили на пробу условие, что последние 2% своих ОВ они уничтожат на 9-10-й годы действия Конвенции о запрещении химоружия и то лишь в случае, если все страны, обладающие потенциалом по его производству, к тому времени присоединятся к Конвенции. Конечно, со стороны США это был очередной дипломатический крючок, коих было вброшено за 20 лет переговоров немало со всех сторон и которые исчезли к сентябрю 1992 года, когда окончательный текст Конвенции был согласован и парафирован.

А вот для жителей нынешней России от того советско-американского дипломатического фокуса осталось, однако, большое неудобство.

В своем стремлении к изобретению «симметричных ответов» советские власти решили не ограничиваться дипломатическим залпом через «Правду»²⁶⁸, но и исполнить договоренность Вайомингского меморандума²⁵², то есть заложить на хранение 2%-ный запас своих ОВ вне переданного в США официального списка 7 военно-химических баз. А потом они много лет играли с этими 800 т ОВ, выделенными для военно-дипломатических игр.

Выглядело это так.

Хотя проблема сакраментальных 2% ОВ должна была исчерпаться еще до парафирования Конвенции об уничтожении химоружия (летом 1992 года), в первом полугодии 1993 года генерал С.В.Петров известил Верховный Совет РСФСР, что на складе в Почепе хранятся 16,8% ОВ (то есть 6720 т), а на складе в Марадыковском — 17,4% (6960 т), причем на обоих складах в виде авиационных боеприпасов с ФОВ. При этом виртуальный запас (2% ОВ, выделенных «в рамках симметричного ответа американцам», то есть 800 т) был им записан по линии склада в Марадыковском в такой изящной форме: «имеются боеприпасы с ипритно-люизитной смесью — Марадыковский Кировской обл. — 2%» (то есть в Марадыковском, но сверх основных 6960 т и к тому же не в виде ФОВ, а всего лишь в виде иприт-люизитных смесей). И в этой форме лживая информация генерала С.В.Петрова вошла в книгу¹ — кому же еще верить, как не начальнику химических войск страны! Тем более из официального письма, посланного этим начальником парламенту своей страны.

Однако к концу 1993 года способ сокрытия 800 т ОВ был изменен. И в справке, которая была представлена в Совет Безопасности РФ в декабре 1993 года от имени специальной рабочей группы из известных в секретном военно-химическом подполье лиц во главе с А.С.Ивановым (члены группы В.К.Новиков, Б.Н.Алексеев, Л.В.Асланян, Н.И.Калинина, В.В.Шелученко и др.), значилось: на складе в Почепе — 16,8% всех ОВ (то есть6720 т), а в Марадыковском — 17,4% ОВ (6960 т и никаких 800 т — ни с ипритом-люизитом, ни с ФОВ)³⁷². Всего же были представлены данные о хранении на армейских складах лишь 98% всех запасов ОВ. И участники заседания, которое состоялось в СБ РФ 14 декабря 1993 года³⁷², просто не заметили факта отсутствия 800 т токсичнейших ФОВ — тех самых пресловутых 2%, играть в которые надо было перестать много лет назад. Или им выгодно было «не заметить»? Разумеется, при публикации материалов о том памятном заседании³⁷² из них вообще были выброшены цифровые данные, с тем чтобы никто не понял фокуса с 2% запасов российских ОВ.

Так и гоняли наши генералы эти 800 т, пока не нашли с американцами «консенсуса» (в Вайомингском меморандуме²⁵² это предусмотрено в виде так называемого обмена «обновленными данными»). С той лишь разницей, что в США такие дипломатические фокусы разворачиваются, а потом лопаются на глазах у всего общества, а у нас — за его спиной. И у нас никакие официозы в виде «Правд» и «Красных звезд» и не подумали извещать жителей Брянской области, что именно на их земле был закручен тот дипломатический фортель. Потому что список складов химоружия до них и всего нашего общества «довели» много позже — лишь в 1994 году²⁹⁸. А уж о том, сколько ОВ хранится на складе в Почепе (18,8% от общих запасов или же 16,8%, как изначально писали химические генералы С.В.Петров и А.Д.Кунцевич в бумагах для доклада верховным властям своей страны и как скорее всего было сообщено американцам в 1989 году), граждане России узнали лишь в 1996 году³⁸⁴.

Последнее событие, относящееся к 2001 году, уже упоминалось в начале этой главы — когда на склад химоружия в Почепе ожидались контролеры из ОЗХО, перед их визитом были отогнаны в ж/д тупик вне склада несколько вагонов с неизвестным имуществом.

Остается перечислить типы химбоеприпасов, в которых находятся те 800 т советского V-газа и которые армия гоняла с места на место до того, как зафиксировать на складе в Речице (Почепе): 1) так называемые «устройства для выливания», то есть баки для помещения в головные части стратегических ракет (в каждом1895 кгОВ, всего их 113 шт.), 2) еще один тип «устройств для выливания» (в каждом1945 кгОВ, всего их 118 шт.), 3) боевые части крылатой ракеты для запуска со стратегических бомбардировщиков (их всего 15 шт., в каждую залито572 кгОВ), 4) так называемые модульные боеприпасы (блоки к универсальным контейнерам), их на складе 21 480 шт. и в каждом боеприпасе залито17,6 кгОВ. Почти все это ракетно-авиационное химическое имущество было самым новым и эффективным средством ведения химической войны и было изготовлено уже после смерти товарища Л.И.Брежнева, а кое-что при правлении «отца перестройки» и лауреата Нобелевской премии мира М.С.Горбачева. И расставаться с ним генералам было очень жаль — у американцев такого не было.

Ну и заключительный курьез по этому прискорбному эпизоду. С 1996 года власти были вынуждены сообщить своей стране, что в Почепе (Речице) хранятся не 16,8%, как изначально писали генералы, а 18,8% от общих запасов ОВ³⁸⁴. А вот проф.Ю.И.Мусийчук из С.-Петербурга с группой боевых товарищей этого не заметили. И даже в 2002 году они в своей книге бодро извещали граждан России, что в Почепе хранятся лишь… 16,8% запасов ОВ (ну а недостающие 800 т у них, вестимо, прошли по складу в Кировской области)⁶³⁶. Не будет лишним указать, что вся эта неправда была сообщена от имени Зеленого креста (заодно ее авторы лягнули Союз «За химическую безопасность» за «непримиримую… политику в отношении… конфиденциальности сведений о химическом оружии», а также предложили населению питаться данными о химоружии у Зеленого креста).

С общими количествами ФОВ на складе в Леонидовке случилась столь же детективная история.

Во время публичных слушаний Зеленого креста по проблеме уничтожения химоружия, которые прошли в Пензе в 1999 году, были объявлены официально такие данные: общее количество ФОВ — 6885 т, из них 267 т — это зарин, 1494 т — зоман и 5124 т — V-газ. И сделал это не начальник склада химоружия (он назвал лишь общую цифру 6885 т), а два представителя управления ГО и ЧС по Пензенской области. Кстати, на тех слушаниях было указано о существовании на складе лишь боеприпасов с количествами ФОВ в каждом от 17,5 до 248 кг⁴⁹³.

И эти количества похожи на те 17,2% от 40 000 т общих запасов ОВ по России (то есть 6880 т), как было сообщено американцам в 1989 году и российским гражданам в 1996 году.

А вот по состоянию на конец 2002 года проектировщики оперировали уже другими данными: общее количество ФОВ — примерно 6915 т, из них зарина, как и раньше, — 267 т, советского V-газа, как и раньше, — 5124 т, а вот зомана и вязкого зомана оказалось на 30 т больше, то есть 1524 т²⁵⁷.

Итак, спрашивается в задачке, откуда взялись дополнительные 30 т зомана, из какой-такой захоронки? Имеется и другой вопрос, а откуда на складе в Леонидовке появился запас кассетных авиахимбомб типа БКФ-П, в каждой из которых было залито 5,76 кгзомана и о которых на слушаниях в 1999 году речи не было^493,555. Не означает ли все это, что до 1999 года власти России продолжали игру по сокрытию зомана и кассетных химических боеприпасов, начатую еще в давно ушедшие советские времена?

В связи с этой интригой следует рассмотреть более подробно усилия, предпринимавшиеся по сокрытию наличия в советском/российском арсенале химических боеприпасов кассетного типа. Их сложность состоит в том, что в едином химическом боеприпасе сосредоточены две боевые неприятности — взрывчатые вещества (ВВ) и ФОВ. Это чрезвычайно опасное неудобство, как правило, инкриминируется химоружию армии США. Поэтому начнем с цитирования лжи наших военных.

ИЗ ОТКРОВЕНИЙ ВОЕННЫХ:

Полковника В.К.Соловьева:
«… как же обстоят дела с ОВ, которые будут уничтожаться на объекте? Для того, чтобы они обрели заложенные в них потенциальные свойства оружия массового уничтожения, нужен инициатор — взрыв. А боеприпасы с ОВ поступают на объект без средств подрыва, в заводской упаковке, в том виде, в котором они транспортировались с предприятий на склады. И с фактом подобных перевозок тоже надо примириться.»²⁶⁷

Генерала А.Д.Кунцевича:
«Наше химическое оружие, в отличие от американского, лишено уже взрывчатых частей, то есть там в принципе взрыва нет. Поэтому мы считаем, что каких-то крупных аварий типа Чернобыля не будет, это в принципе исключено.»⁶¹¹

Генерала Ю.В.Тарасевича:
«Хотя гарантийный срок у большинства авиационных бомб и артиллерийских снарядов уже истек, особой опасности саморазрушения большинства химических боеприпасов сейчас еще не существует. На них нет взрывателей и взрывных зарядов.»²⁹¹

Генерала Ю.Н.Корякина:
«У нас, сказал генерал, такой проблемы нет — отделять боеприпас от заряда. Мы храним их отдельно». «Известия», 20 октября 1992 года.

На самом деле все было не так. В действительности представители армии тогда, в 1989-1994 годах, просто солгали, для того чтобы скрыть наличие на ее вооружении химических боеприпасов, в которых ВВ и ОВ находятся в одном сложном по конструкции корпусе. Об этом свидетельствуют, например, люди, которые изготавливали кассетные боеприпасы своими руками. Да и клеркам в агентстве Росбоеприпасы тоже пришлось искать выход из созданного армией положения.

ИЗ ВОСПОМИНАНИЙ РАБОЧЕГО ЧПО «ХИМПРОМ»:

«В цехе № 74 была организована установка на «изделии, снаряженном продуктом» боевых зарядов. Чтобы невозможно было украсть взрыватели и сам заряд, их метили изотопами. Это делалось вручную без всякой защиты. Стояла обыкновенная капельница и на каждое «изделие» и заряд наносились радиоактивные метки».

ИЗ ДОКУМЕНТА РОСБОЕПРИПАСОВ:

«Отличительной особенностью химических боеприпасов сложной конструкции от других типов химических боеприпасов является то, что они хранятся в снаряженном виде. В их состав входят кассетные элементы, содержащие ОВ, разрывные заряды, взрыватели, механизмы пуска (МП), пороховые аккумуляторы давления (ПАД), детонирующие устройства (ДУ), предохранительно-исполнительные механизмы (ПИМ). Все перечисленные составные части химических боеприпасов сложной конструкции содержат пороха, взрывчатые вещества, пиротехнические составы».

Впрочем генерал С.В.Петров в справке, направленной в начале 1996 года в Государственную Думу, не мог уже скрыть факт, что на ракетно-артиллерийских складах хранятся химические боеприпасы кассетного типа⁵⁹⁸. Это было бы просто смешно, поскольку американские военные не только это знали, но и готовились участвовать в их уничтожении в Плановом (Щучьем). Однако и на этот раз генерал не удержался от сокрытия наличия кассетных химбоеприпасов на складах авиационных химических боеприпасов.

В общем имеются и у нас химические боеприпасы, в которых ВВ и ОВ (зоман или советский V-газ) объединены в общем корпусе и которые разобрать перед уничтожением не так просто. Это кассетные химбоеприпасы, используемые в авиации (РБК) и ракетных войсках (химические боевые части ракет). О советских кассетных авиабомбах, например РБК-250, зарубежные разведки хорошо осведомлены со времен войны в Афганистане («Jane’s soviet intelligence review», april 1989, p.185), хотя о заполнении их ОВ пока не упоминалось.

ИЗ УЧЕБНИКА ХИМИЧЕСКОЙ ВОЙНЫ:

«Авиационные химические кассеты предназначены для поражения незащищенной живой силы путем рассеивания малогабаритных бомб на площади цели. Сбрасываемые кассеты при применении отделяются от самолета и во время падения вскрываются на определенной высоте. При срабатывании кассеты происходит выброс и рассеивание кассетных элементов и поражение ими цели.»⁸

Способ реализации выделенных в цитате слов очевиден — взрывчатка.

Официальные лица в США знают много больше российских граждан: в соответствии с Вайомингским меморандумом²⁵², данные о по крайней мере двух советских кассетных авиационных бомбах были сообщены американской стороне еще в декабре 1989 года. Впоследствии американские и многие иные зарубежные специалисты ознакомились с этими видами боеприпасов во время посещений советских баз хранения авиационных химических боеприпасов, например в Мирном (Марадыковском) и Леонидовке.

Что касается российского общества, то впервые некоторые граждане узнали о наличии в стране кассетных химических боеприпасов, пожалуй, в 1994 году. Это произошло в марте во время парламентских слушаний по химоружию, в которых участвовало также несколько экологических активистов. Источником информации стал генерал Ю.В.Тарасевич, который был вынужден почти прямо отвечать на прямо поставленные вопросы⁶¹¹. Однако до конца XX века кассетные боеприпасы так и оставались не известными нашему обществу.

ПРИТЧА О ФОСГЕНЕ

Были, однако, и совсем уж анекдотичные истории с цифрами, которые не то что стратегическими, а и тактическими не назовешь. В качестве примера укажем, как изменялся вес фосгена, упоминанию которого редко находилось место в официальных бумагах (точка хранения артиллерийских снарядов с фосгеном — химсклад в районе г.Щучье).

В проекте программы уничтожения химоружия 1992 года, подготовленной только что образованным конвенциальным комитетом, указывалось, что фосгена в стране имеется всего лишь 5 т⁶⁰⁷. В 1994 году конвенциальный комитет подтвердил эту цифру официально через доверенную «Российскую газету»²⁹⁸. Ну а далее ее сохраняли многие годы без изменений. В частности, в рабочем проекте процесса ликвидации партии боеприпасов с фосгеном, который был утвержден Главгосэкспертизой в ноябре 2000 года, были зафиксированы общие данные запасов в Щучьем: число снарядов с фосгеном — 3844, вес ОВ в каждом — 1,3 кг, то есть всего 5 т фосгена. Данные о количестве фосгена в каждом снаряде (1,3 кг) имеются в любом проектном документе⁶³⁷.

Последний раз это количество фосгена официально подтвердили в 2001-2002 годах Росбоеприпасы, Госстандарт и Зеленый крест.

В справке, представленной комиссии СБ РФ по экологической безопасности рабочей группой во главе с начальником Федерального управления по безопасному хранению и уничтожению химоружия при Росбоеприпасах (ФУбХУХО) генералом В.П.Капашиным (в состав той группы входили небезызвестный полковник А.Д.Горбовский, многолетний специалист по экологической безопасности В.В.Куценко из МПР, нерядовой академик из РАН Б.Ф.Мясоедов и др.) для заседания, которое состоялось 15 марта 2001 года, были указаны как общий вес фосгена (5 т), так и то, что весь этот фосген был расфасован в 3844 артиллерийских снаряда калибра 122 мм^375,569.

В апреле 2001 года о величине запасов фосгена в количестве 5 т сообщил Госстандарт⁴⁴⁶. А в 2002 году то же самое продекларировала группа очень осведомленных граждан из Зеленого креста⁶³⁶.

В общем на тот момент лицам из секретного подполья России было ясно, что речь идет о партии снарядов марки НС-462 изготовления, как они полагали, 1943 года, которые были предназначены для артиллерийских орудий калибра122 мм. Но не обществу.

Практические работы с фосгеновыми снарядами начались 23 апреля 2001 года, то есть через месяц после официального доклада генерала В.П.Капашина Совету Безопасности³⁷⁵. Руководители Росбоеприпасов могли исправить ошибку 8 июня 2001 года, когда проводили в Щучьем торжество с поднятием флагов и фейерверком по случаю начала работ по возведению объекта по уничтожению химоружия. Но не исправили. Зато на славу потрудились журналисты. После торжеств некоторые общие данные о химоружии России разошлись вновь по свету. «Общей газете» доложил о 5 т фосгена пропагандист ВХК В.Н.Литовкин, «Красной звезде» — представитель уже нового поколения «мобилизованных и призванных» Д.В.Литовкин⁵⁶⁹.

Ну а дальше по части цифр случилась неожиданность — вскрытие показало иное. После того, как весь фосген был извлечен из артиллерийских снарядов, перелит в 40-литровые баллоны и отправлен в Пермь в ГИПХ на переработку, официальный представитель склада химоружия (в/ч 92746) сообщил, что из тех же 3844 снарядов было извлечено не 5 т, а «чуть более 10 тонн» фосгена⁶³⁸.

Конечно, властям скорее всего очень захотелось преодолеть явный конфуз и назвать старое число, однако скрыть обман было невозможно — во взвешивании участвовали международные контролеры из ОЗХО в Гааге. Или стояли рядом.

Справедливости ради укажем, что далее роли в тандеме С.Кириенко-З.Пак разделились. Многоопытный глава государственной комиссии по химическому разоружению С.В.Кириенко уже к концу 2001 года, когда почти весь фосген был извлечен из снарядов и взвешен, начал говорить о 10 т («Интерфакс», 3 сентября 2001 года), не опускаясь до объяснения причин «разночтений».

А вот стратег З.П.Пак ожидал в будущем, когда обман вскроется, немалые неприятности с общественностью и не только с нею, и потому затеял в октябре 2001 года упомянутые в начале настоящей главы переговоры с общественными экологическими организациями в отношении правдивости всех данных о запасах химоружия России. С кем-то удалось договориться, с Союзом «За химическую безопасность» — нет. В общем и ему пришлось докладывать о 10 т фосгена, это случилось на заседании исполкома ОЗХО в Гааге в декабре 2001 года. Хотя и тут не обошлось без вздора — З.П.Пак почему-то заговорил с высокой зарубежной трибуны о каких-то диковинных снарядах калибра85 мм, тогда как фосгеном в Чапаевске в годы войны заполняли лишь снаряды калибра 122 и152 мм(калибр85 ммв войну к задачам химического вооружения вообще не привлекался).

Кстати, пропагандисты повели себя в связи с этим скользким делом по-разному. Если в Москве официальные врачи сообщали от имени Зеленого креста (их брошюра была подписана в печать в январе 2002 года) о 5 т фосгена⁶³⁶, то пропагандист Зеленого креста из Кургана И.И.Манило решил пока обойтись вообще без цифр. Из бюллетеня «информационного центра» за январь 2002 года, который выпускается семейным дуэтом И.И.Манило-И.И.Манило (в нем писался, например, такой вздор, как «уничтожение фосгена на Щучанском арсенале», хотя на самом деле там уничтожались лишь снаряды с фосгеном, тогда как сам фосген оставался жить и был просто перелит в другие емкости), данные о количестве снарядов с фосгеном были просто исключены. Зато была сообщена бездна всяких других цифр, не имевших никакого значения. Попутно было даже сообщено, что в Щучьем были ликвидированы фосгеновые снаряды, которые изготавливались не только для ствольной, но и для реактивной артиллерии⁶³⁹. (Чтобы было ясно, о чем идет речь, укажем, что в годы Великой Отечественной войны в Чапаевске на заводе № 102 фосген в снаряды для «Катюш» не заливали, а расходовали его лишь при выпуске снарядов ствольной артиллерии для орудий калибра 122 мм (индекс снаряда в те годы — ДО15-122) и 152 мм (ДО15-152)). Ну и заключительным аккордом хорошо выглядит более позднее пропагандистское изделие все того же И.И.Манилов, когда страсти вокруг фосгена более или менее улеглись. В работе 2007 года авторы сообщают⁶⁴⁰, что всего в стране имелось 5 т фосгена, из которых в Щучьем хранилось… 10 т. Комментарии излишни.

Ну а журналисты потянулись к правде последними. Даже В.Н.Литовкин, хоть и с двухлетним опозданием, также известил читателей о 10 т фосгена («Финансовый контроль», сентябрь 2003 года). Никаких разъяснений перемене своей позиции он, конечно, давать не стал, да читатели этого и не заметили⁵⁶⁹.

Трудно себе представить, как могли руководящие военно-химические лица и их секретные клерки, в течение 9 лет умножавшие друг на друга два числа (количество снарядов — 3844; вес фосгена в каждом из них — 1,3 кг; всего, таким образом, получается 4997,2 кг), ошибаться в результатах вдвое и заниматься в результате откровенной дезинформацией и властей, и общества. И, главное, зачем, если практически все боеприпасы с фосгеном были тайно уничтожены еще на рубеже 1950-1960 годов? Не будем предполагать, как это делают некоторые, что избыточный фосген будто бы проходил по какой-то иной партии снарядов, которая по случаю всеобщего расставания с фосгеном была извлечена из какой-то захоронки и ликвидирована вместе с объявленной⁵⁶⁹.

На наш взгляд, в данном случае неприятность случилась совсем уж бездарная.

В последние годы в Росбоеприпасах с учетом документов прежних лет считалось, что все фосгеновые снаряды объявленной партии были изготовлены будто бы еще в 1943 году и, соответственно, все послевоенные клерки из ГРАУ просто переписывали друг у друга данные об этих снарядах.

На самом деле все было не так просто.

В годы войны в Чапаевске действительно выпускались артиллерийские снаряды с фосгеном — партия снарядов АХС-122 (ДО15-122) и партия АХС-152 (ДО15-152). Выпуск был не так уж велик: в 1942 году было произведено 72500 снарядов калибра 122 мми 2456 снарядов калибра 152 мм, а в 1943 году — только 2500 снарядов калибра 122 мм. И это все. В 1944-1945 годах до этих боеприпасов уже не снисходили, так как более важными для военных были снаряды с ипритом и люизитом. Таким образом, та партия в 3844 шт., которая в Росбоеприпасах проходит 1943-м годом, на самом деле родом из года 1942 (кстати, из акта об их уничтожении в XXI веке это следует однозначно)⁵⁶⁹.

Что до количества ОВ в каждом снаряде, то с нынешними результатами они вообще не стыкуются. Дело в том, что в снаряды АХС-122, произведенные в виде большой партии в 1942 году, заливали вовсе не по1,3 кгфосгена, как полагали нынешние клерки из министерства обороны РФ и иных ведомств, получающие надбавку к жалованью за секретность. На самом деле в эти снаряды должны были заливать по3,1 кгфосгена — так следует из заводских документов.

Остальное просто. В 3844 снарядах должно было содержаться не 5, а 11,9 т фосгена. В процессе извлечения ОВ из снарядов часть фосгена просто улетела, что и было зафиксировано определением суда, состоявшегося в Щучьем в 2003 году в связи с обращением граждан, которые нюхали запах прелого сена все лето 2001 года. Часть фосгена могли понемногу не доливать еще рабочие в 1942 году на заводе в Чапаевске. Как ни стыдно это признавать в наши дни, тогда доливали иприт и люизит в снаряды и бомбы с помощью кружек и чайников. Ну а фосген вообще обращается в газ выше 8^oС, так что в отсутствие в годы войны хороших холодильников недолив был неизбежен и военпред с этим ничего не мог поделать — он мог только лишь не принимать снаряды с недоливом и… идти под трибунал за невыполнение плана. В общем 10,6 т фосгена, которые были предъявлены контролерам из Гааги, — это вполне божеская цифра⁵⁶⁹.

Чисто механическая ошибка (замена 3,1 на 1,3 кг) могла случиться еще в конвенциальном комитете в 1992 году в процессе подготовки проекта второй программы уничтожения химоружия⁶⁰⁷. Могла она произойти и раньше еще в министерстве обороны СССР при подготовке первой программы⁶⁰⁵. Дальше эту ошибку лишь тиражировали. А в 2001-2002 годах, когда надо было сообщить обществу правду, именно этого тандем З.П.Пак-С.В.Кириенко делать не стал. И не потому, что сама по себе эта ошибка что-либо значила. Просто обществу стала бы ясна реальная цена тех цифр, которые ему обильно высыпают с официальных трибун. А 5 т фосгена — это не 30 т зомана и не 800 т советского V-газа. Это, как говорят в Одессе, две большие разницы.

Очень уж З.П.Паку и С.В.Кириенко не хотелось иметь прецедента.

Остается добавить, что при обязательном докладе Государственной Думе о ходе выполнения Конвенции о запрещении химоружия¹⁸ Росбоеприпасы повели себя совсем уж беспардонно. В докладе за 2001 год в отношении фосгена было сказано лишь о числе ликвидированных снарядов. И все, без тонн и килограммов, упоминавшихся в связи с другими позициями. И это при том, что доклад тот имел ограничительный «гриф», так что читали его только свои, а не всякая там экологическая общественность.

И последнее. 1 марта 2000 года, еще за год до начала уничтожения партии снарядов с фосгеном, генерал В.П.Капашин руководил демонстрационными испытаниями будущего процесса уничтожения снарядов с фосгеном. Именно тогда при вскрытии реальных снарядов могло бы обнаружиться, что фосгена в каждом снаряде содержится вовсе не 1,3 кг, как записано во всех документах⁶³⁷, а 3,1 кг и что общий вес фосгена никак не мог быть 5 т, а должен был составить около 11 т. И тогда можно было бы все исправить в документах. Однако наш бравый генерал осуществил подлог — при тех испытаниях на самом деле работали не с реальным фосгеном в реальных же снарядах, а с… водой в макетах. Ну а через год после этого подлога генерал В.П.Капашин обманул уже не комиссию местного значения, а государственный орган — Совет Безопасности РФ. 15 марта 2001 года он доложил в СБ РФ ложную цифру запасов фосгена 5 т³⁷⁵.

ЗАНЫКАННЫЕ ПРОИЗВОДСТВА

Будем справедливы — химическое ведомство в пору своего существования столь же издевательски исполняло закон «О государственной тайне», как и армия.

Приведем пример из недавнего прошлого, который показывает, что не только промышленность, армия и медицина, но даже спецслужбы перешли в открытое наступление на интересы общества. И они начали дуть на сырую воду.

ЗАЩИТИМ ХИМИЧЕСКИЕ СЕКРЕТЫ ОТ ЯПОНСКОГО ВЗГЛЯДА:

«Группа японских тележурналистов и два их российских помощника были задержаны охраной объединения “Химпром” во время съемок объекта бывшей “оборонки”. Японские тележурналисты прибыли в Волгоград инкогнито, без необходимой для иностранных репортеров аккредитации. Выслушав объяснения телерепортеров, работники милиции сочли их неубедительными и напомнили гостям о существующем порядке работы на режимных объектах. Видеозаписи японцев были стерты».

«Известия», Москва, 5 августа 1995 года.

В связи с этим прискорбным событием августа 1995 года важно иметь в виду, что японцы вели съемки не на, а извне в прошлом режимного объекта, где потенциал химического нападения будто бы уже давно ликвидирован⁵¹¹. Не стоит забывать и о прекрасных снимках ВПО «Химпром» из космоса, которые были опубликованы еще в 1985 года¹⁶. Кстати, к тому времени американцы побывали внутри ВПО «Химпром» трижды, в том числе для проведения контрольных измерений.

Общая же ситуация такова.

Российское государство ничего не рассказало жителям по вопросу, военно-государственная ценность которого отошла в прошлое, — не только о разработках в области химоружия и о фактическом ходе производства его в Чапаевске, Сталинграде (Волгограде), Дзержинске, Березниках, Кинешме (Заволжске), Новочебоксарске, Москве, Вольске и других городах. Граждане России не получили достоверной информации даже о здоровье и жизни людей, чьими руками военно-химический потенциал страны был создан. Не имеется корректных данных и о последствиях выпуска ОВ — ни о заболеваемости, ни об экологической обстановке в этих городах, в особенности вблизи промплощадок соответствующих заводов.

Поскольку химическое ведомство по доброй воле не раскрыло перед обществом данные, связанные с прошлым производством иприта и люизита, мы вспупили с ним в переписку. Однако в ответе речь шла не об объемах выпуска и сопутствовавших ему вредных выбросах, не о пострадавших от СОВ людях, не о закопанных неизвестно где токсичных отходах, не о преступном отсутствии в годы выпуска иприта и люизита ПДК на их содержание в воздухе рабочей зоны.

Оказывается, гражданам России не назвавшие себя чиновники позволили лишь знать, какие вещества были использованы при производстве ОВ. И все. Чтобы оценить уровень презрения наследников бессмертного советского минхимпрома к взрастившему их обществу, укажем три вещества, которые использовались в предвоенные и военные годы при производстве иприта. Это поваренная соль (NaCl), винный спирт (C₂H₅OH) и обыкновенная сера (S).

Для чего же скрывать «секрет», описанный задолго до большевистской революции, тем более что даже Ирак при производстве иприта не опустился до сей пещерной советской «технологии»? А для того, чтобы неласковое Отечество имело возможность не давать людям, потерявшим свое здоровье при выпуске иприта в годы Отечественной войны и после нее, тех грошовых льгот, которые они, безусловно, заслужили. Если дожили.

Чтобы обнажить этот корыстный мотив спецпромышленности еще более выпукло, обратимся за примером к событиям, связанным с давно оконченным производством самого токсичного ОВ современных армий на «Химпроме» в Новочебоксарске (Чувашия) в 1972-1987 годах. Много позже этого периода на запрос из экологической организации о предоставлении списка лиц, которые в прошлом участвовали в выпуске советского V-газа и для которых предполагалось наладить медицинскую помощь, директор завода прислал вместо списка наглый отказ. Предлог обычный — среди них есть лица, обладающие технологическими секретами производств этого ОВ. Ложь та была очевидна за версту — на «Химпроме» даже рабочий на заключительной операции производства советского V-газа не знал абсолютно ничего: согласно технологической инструкции, он всего лишь смешивал в реакторе продукты П-2 и П-3 с образованием продукта П-5, и все это делалось в растворителе А-5. Для желающих можно расшифровать эти обозначения, однако рабочим от этого легче не станет.

«Результат», который был достигнут в Чувашии, таков: все примерно 3000 человек, участвовавших в выпуске советского V-газа, подверглись опасному для здоровья воздействию, и многие 50-летние люди уже выглядели на все 70-80. Однако просьбы большинства из них на получение звания профинвалид и сопутствующие грошовые льготы были эффективно заблокированы… режимом секретности. Не может же рабочий обратиться в суд с заявлением на тему мифических вещества П-5 или рецептуры Р-33! Нужны документы о реальной работе с реальным веществом, к тому же с данными о медицинских наблюдениях. А ведь мы даже в третьем тысячелетии так ничего и не знаем ни о показаниях приборов и записях в рабочих журналах в секретных цехах третьего производства «Хипрома» в Новочебоксарске, ни об авариях и вообще утечках V-газа. Не знаем мы и о выбросах и сбросах токсичных отходов этого производства.

Обратимся к информации, касающейся производственных мощностей по выпуску химоружия. В 1989 году США в рамках обмена данными²⁵² получили данные о 7 советских заводах по выпуску химоружия (3 в Дзержинске и по одному в Чапаевске, Березниках, Волгограде и Новочебоксарске) и одного объекта по его разработке (Шиханы). Российскому обществу эта информация не предоставлялась.

В 1995 году в связи с обсуждением проблем экологической безопасности мест прошлой деятельности с химоружием, которое состоялось в январе в МВК по экологической безопасности СБ РФ, в руки участников обсуждения, в том числе экологических активистов, попала справка ныне не существующего Роскомнефтехимпрома³⁷⁴. Она включала упоминание 22 объектов на 7 заводах химоружия с указанием дат прекращения выпуска продукции. Однако при публикации в книге эти данные подверглись принципиальным изменениям³⁷³. Общее число объектов было сокращено до 20, причем некоторые были исключены, а некоторые объявлены заново. При этом было изменено содержание работы ряда объектов, а особенно существенно были изменены годы работы многих из них, с тем чтобы наша бюрократия могла исключить их из сферы компетенции Конвенции о запрещении химоружия¹⁸.

Следует подчеркнуть, что представленные данные СБ РФ рассматривал в 1995 году³⁷³ не в связи с исполнением Конвенции¹⁸, а для решения вопросов экологической безопасности. В связи с этим со стороны химической промышленности было принципиальной ошибкой скрывать даже от властей своей страны прошлое производство химоружия в Москве (по крайней мере на 4 заводах) и в Кинешме-Заволжске — «грязные» следы там остались до наших дней и очень значительные. И уж совсем бессмысленно выглядят попытки сократить список объектов химоружия на объявленных заводах.

Остается добавить, что нигде не опубликованная программа химического разоружения 2001 года включила уже 24 заводских объекта³⁹⁷. Да и СБ РФ вполне в курсе дела, когда имеет дело с ликвидацией производств химоружия. Во всяком в декабре 2001 года заместитель секретаря СБ РФ О.Чернов официально сообщил РИА «Новости», что «Россия заявила 24 объекта по производству химического оружия, из которых 10 подлежат уничтожению, а остальные конверсируются. Он также отметил, что шесть из указанных объектов уже уничтожены и получены надлежащие международные сертификаты». Вот так. Оказывается, господа из Гааги контролировали не 20 или 23, а 24 объекта, имевших отношение к прошлому производству химоружия. А вот граждане России этого не знали.

ЕСТЬ ЛИ ВЫХОД?

Итог очевиден. И может свидетельствовать лишь об одном — о презрении деятелей нашего ВХК к своим согражданам, даже несмотря на то, что их поступки на ниве бессмысленной секретности давно перешли черту, после которой начинается нарушение Уголовного Кодекса России.

Кстати, речь идет не только о презрении, но и о боязни. Скажем, когда доктор медицинских наук из С.-Петербурга Ю.А.Мусийчук под флагом Зеленого креста истово ратует за сохранение «конфиденциальности при уничтожении химического оружия»⁶³⁶, не стоит особо заблуждаться. Он думает о себе, о том, что его сограждане могут когда-нибудь и узнать, на каком именно материале во времена советской власти изготавливались секретные кандидатские и докторские диссертации по токсикологии ОВ. Хотя мнение г-на Ю.А.Мусийчука не столь уж и интересно нашему обществу — на сей счет имеется законодательство России, и оно не дает никаких оснований для приостановления рассекречивания данных прежних лет по химоружию, которые не имеют ни малейшего отношения ни к обеспечению национальной безопасности, ни к противодействию терроризму.

Так что не будем множить число подобных примеров. Уже приведенных достаточно, чтобы понять безосновательность показного удивления властей России, которые много лет не могут взять в толк, отчего это им никто не верит — ни американские официальные лица, ни собственные сограждане.

Еще раз подчеркнем самое главное — все, что власти США узнали о советском химоружии в декабре 1989 года²⁵², до нашего общества доходило чрезвычайно медленно, порционно, в течение очень многих лет. Однако так и не дошло полностью. Осталось сообщить, как эти вопросы решались за океаном. В США данные о рецептурах ОВ, складах химоружия и об объемах хранящихся там ОВ попали в доступную для общества прессу в 1989 году³²⁰, то есть немедленно после того, как стало ясно, что они не будут иметь отношения к будущим войнам и потому их можно передать официалам в СССР и… американскому обществу.

Конечно, центром событий в описанной игре в секретность в XX веке был, безусловно, кабинет многолетнего начальника войск РХБЗ генерала С.В.Петрова. Именно этот чин до начала реальных работ по химическому разоружению заявлял, что «Патологическая секретность, окружающая все, связанное с химическим оружием, досталась нам от прошлого»²⁶⁷. А после получения пинка в Чапаевске в 1989 году разглагольствовал совсем уж красиво: «… все мероприятия по ликвидации химического оружия мы намерены проводить в условиях широкой гласности и открытости… Разумеется, мы будем широко информировать о нашей деятельности по уничтожению химического оружия и советскую общественность»²²⁸.

Выше было подробно описано, что на самом деле все развитие отношений химического генералитета с общественностью в сфере информации происходило прямо противоположно тому, что декларировалось. Именно генерал С.В.Петров, вопреки приведенным цитатам, взял на себя наглость без каких-либо правовых оснований оставить наше общество без информации о проблемах расставания с вышедшим в тираж химоружием. Как следствие, именно на нем лежит основная ответственность за задержку с выполнением обязательств России по Конвенции о запрещении химоружия¹⁸. А еще на другом лице, которое занимало у нас пост Верховного Главнокомандующего, не вникло в корыстные мотивы химического генерала и потому держало его на ответственном посту лишних лет этак 7-8.

Впрочем, как и всякому иному чиновному лицу, генералу С.В.Петрову не были чужды и обиды. И он их спокойно переплавлял в поступки, нимало при этом не интересуясь проблемами секретности. Приведем пару примеров.

Мощнейший военно-химический полигон на плато Усть-Урт в районе Нукуса (Узбекистан) многие годы использовался для испытаний советского химоружия, но факт его существования не попадал в прессу никогда. Однако в последние дни 1991 года в связи развалом Советского Союза этот полигон перестал принадлежать химическому генералитету России. И генерал С.В.Петров немедленно, уже в апреле 1992 года, подрядил послушную газету раскрыть и факт существования полигона, и его местоположение³⁰². Тем более что там уже были закончены испытания химоружия третьего поколения, в том числе бинарного. А ведь Конвенция о запрещении химоружия¹⁸ к тому времени не только не была подписана, но и не была даже окончательно согласована (парафирована).

Второй факт столь же прозрачен. Химический генералитет много лет скрывал от нашего общества перечень типов имеющихся в стране химических боеприпасов. После обмана на этом фронте, который был осуществлен в октябре 1987 года в Шиханах^248-251, американцам все же пришлось сказать правду (этого требовал Вайомингский меморандум²⁵²), а вот с собственными гражданами дело не заладилось. И они (граждане) так бы и оставались в неведении, если б генерал С.В.Петров не был освобожден от своих руководящих функций. После чего тот перечень спокойно перекочевал в прикормленную газету²⁵⁴. Без угрызений совести насчет секретности. Впрочем, наши химические генералы не были бы нашими генералами, если бы и в этот перечень не вбросили несколько ошибок.

Еще раз подчеркнем, что наши власти в течение десятилетий вели международные разговоры-переговоры о химическом разоружении, не снисходя до информации собственного населения, а их редкие выступления носили только лишь пропагандистский характер. Однако и ныне, когда Конвенция о запрещении химоружия подписана, ратифицирована и исполняется, население по-прежнему так и не получает от властей никакой серьезной информации, за исключением пропагандистских поделок^636,639-644.

И ВХК никак не уразумеет, что подобный образ поведения — это камень на пути эффективного химического разоружения.

В самом деле, нежелание ВХК начать процесс реального рассекречивания документов — это прямой показатель его психологической неготовности к работе с населением по химическому разоружению. Ведь ясно — раскрытие информации о подготовке СССР к наступательной химической войне является единственным путем к корректной постановке задачи на выход из нее, то есть действительного химического разоружения как общенациональной задачи.

Без раскрытия информации о нашем химоружии можно лишь попытаться — с большими издержками — уничтожить само оружие и решить, таким образом, политические задачи бывших противников по холодной войне, главным образом, США. Однако таким способом невозможно обеспечить решение национальных задач России, то есть задач преодоления последствий подготовки к химической войне, которую предполагалось вести на чужой земле. Повторимся, что имеются в виду последствия, связанные с экологией и состоянием здоровья населения в своей собственной стране. И, уничтожив само химоружие, мы не решим задачу обеспечения химической безопасности своей страны.

С другой стороны, начало раскрытия информации может дать старт началу подготовки программы преодоления экологических и медицинских последствий прошлой подготовки к химической войне. Без рассекречивания это невозможно в принципе, равно как невозможно в принципе и своевременное уничтожение запасов химоружия, сколько бы ни настаивали зарубежные партнеры наших генералов, да и свои доморощенные доброхоты.

Может не позволить пострадавшее население.

В теории игр есть понятие игр с нулевой суммой. Это когда обе соперничающие стороны общаются друг с другом заведомо лишь на уровне вранья и не допускают для себя иного образа поведения. В годы холодной войны такой образ поведения, усвоенный нашим генералитетом на «отлично», быть может, и был приемлем. Однако, та война давно закончилась, да и граждане России вряд ли могут рассматриваться противниками генералитета России. Тем не менее и ныне военно-химический генералитет часто ведет себя по отношению к согражданам в рамках сакраментальной игры с нулевой суммой: генералы не дают населению полной (!) информации о делах химического разоружения, в ответ население отвечает полным недоверием.

К сожалению, психологически власти России и в первую очередь сильно ощипанный, но не утративший агрессивности ВХК еще не созрели для решения проблем химоружия в полном объеме, в том числе с учетом необходимости раскрытия информации о прошлых работах с ним. И это препятствие в разворачивающемся химическом разоружении — главное.

«Иные задиры ушли в дезертиры,
Иных убили, иных купили.»
Андрей Вознесенский «Двадцать лет спустя»

ВЛАСТИ И ОБЩЕСТВО (ПАРК СОВЕТСКОГО ПЕРИОДА)

Власть не любит уступать никому — ни своим гражданам, ни чужим дядям. Наша власть — в особенности.

Четыре с лишним года, что прошли между подписанием Конвенции о запрещении химоружия и ее вступлением в силу, власти России провели не самым лучшим образом. Во-первых, они никак не могли решить, кем являются граждане России — полноправным субъектом политики государства или же всего лишь объектом манипуляций политиканов. Во-вторых, они никак не могли решить, где должна вырабатываться политика химического разоружения — в генеральских кабинетах, в прихожей президента или же в кулуарах парламента. В-третьих, они никак не могли пойти на ту разумную открытость (и по отношению к своим гражданам, и по отношению к чужим) в области химического разоружения, которую эффектно продемонстрировали американцы. И, наконец, им было безумно жаль тратить деньги на уничтожение того химоружия, которое столько лет холили и лелеяли, тем более что все вокруг были заняты откровенным разворовыванием страны.

Все, о чем говорилось выше, было «в кадре», в начальственных кабинетах. А что же за кадром?

РАЗГОВОР СЛЕПОГО С ГЛУХИМ

Вокруг Конвенции сшиблись обязательства страны и интересы общества.

Химическое разоружение нужно всем — и бюрократии, и обществу. Одним, чтобы этим жить, другим, чтобы выжить.

Как ни прискорбно, но бюрократия наша об этой неизбежности знать не хочет. Даже после поражения в Чапаевске. Даже после подписания Конвенции о запрещении химоружия, когда ранее оппонировавшие друг другу стороны не могли не начать сближение не только своих позиций, но и менталитетов.

Определенную оценку своим поступкам дали в нижеследующей цитате два химических генерала. Один из них давно уже исчез с общественного горизонта, другой же, напротив, по-прежнему определяет политику страны в таких сложных делах, как химическое разоружение.

ИЗ ОТКРОВЕНИЙ ГЕНЕРАЛОВ И.Б.ЕВСТАФЬЕВА И В.ХОЛСТОВА:

«Именно социальный аспект явился причиной того, что созданный в 1989 г. в районе г.Чапаевска Самарской области первый в нашей стране объект по уничтожению химического оружия, так и не прошел технологического опробования. Общественно-политическое движение, направленное против введения в строй объекта в г.Чапаевске, имело объективные корни, а именно:
* решение о создании объекта принималось без согласования с общественностью,
* необходимая законодательная база, обеспечивающая правовое решение вопроса о размещении опасных химических объектов отсутствовала,
* практически не давалась информация населению по вопросам безопасного функционирования объекта,
* недостаточно внимания уделялось методологическим вопросамнаучного обоснования выбора места размещения,
* какой-либо долгосрочной программы по решению проблемы уничтожения химического оружия в стране не было.»²⁵⁹

Этот разбор полетов появился после опыта Чапаевска и Чувашии. Однако, похоже, указанные проблемы не собираются решать и в наши дни.

Впрочем, подобного рода высказывания, к сожалению, вовсе не означают изменения образа действий их авторов. И экологическая общественность страны этим не смущалась — она делала и продолжает делать свое дело, с тем чтобы химическое разоружение стало более экологичным и в конечном счете более безопасным. Другими словами, чтобы оно обрело человеческое лицо.

Справедливости ради отметим, что у президента России Б.Н.Ельцина поначалу социальный слух был. И он попытался установить прямой контакт с обществом во вроде бы уже открытых делах химического разоружения. Только так можно расценить его заявление от 20 апреля 1993 года²⁶³. Тот документ — это первый и, пожалуй, единственный опыт установления прямого контакта высшей власти России с обществом. Президент пообещал даже, что работы «по уничтожению химического оружия будут начаты только после положительного заключения государственной экологической экспертизы по Программе в целом и по каждому объекту»⁵⁷³.

Можно только сожалеть, но на поверку враньем оказалось все. Так что тот контакт власти с обществом не состоялся. Первой жертвой стала программа уничтожения химоружия — ее просто решили не передавать на обещанную государственную экологическую экспертизу⁵⁷³.

Столь же «эффективно» был решен вопрос об участии общественности в работе правительственной комиссии по выбору мест уничтожения химоружия.

ИЗ ПИСЬМА МАРШАЛА АВИАЦИИ Е.ШАПОШНИКОВА ПРЕЗИДЕНТУ РФ Б.ЕЛЬЦИНУ (27 декабря 1991 г.):

«В сложившейся обстановке представляется целесообразным оперативно рассмотреть на ВС РФ проект Государственной программы уничтожения химического оружия. При реализации программы необходимо:
* создать государственную комиссию по выбору и согласованию на территории РФ мест строительства объектов по уничтожению химического оружия с включением в ее состав народных депутатов всех уровней и представителей общественности».

Ее образование было предрешено распоряжением президента РФ 1993 года³⁴⁴. Что до включения упомянутых Е.Шапошниковым представителей общественности, то оно было успешно обойдено. К тому времени, когда комиссия была создана, среди клана высокопоставленных чиновников нового поколения во главе с небезызвестным О.Н.Сосковцом, они никак не смотрелись. Равно как не смотрелись экологические соображения среди основных принципов выбора мест уничтожения запасов химоружия — господствовали только лишь экономические. Справедливости ради, отметим, что сам Е.Шапошников тут ни при чем. Проект письма ему готовил генерал С.В.Петров (аналогичный текст за подписью именно С.В.Петрова был направлен в Верховный Совет РСФСР в первых числах января 1992 года и он тоже содержал упоминание о включении общественности в будущую комиссию). Однако когда С.В.Петров фактически стал правой рукой главы комиссии О.Н.Сосковца, настали иные времена, когда можно было уже не обременять себя разговорами с неудобной общественностью.

Важным элементом социального созревания общества в отношении экологичного решения проблемы химического разоружения стали общественные конференции экологических активистов России. В течение 1993-1997 годов их было несколько. И на всех экологическая общественность пыталась привлечь внимание властей к более широкому взгляду на проблему, с учетом существования экологических и медицинских последствий прошлой подготовки к химической войне⁵⁷³.

Первая общественная конференция экологических активистов России по химоружию состоялась 27-28 марта 1993 года в Нижнем Новгороде. Ее темой стали «Социально-экологические аспекты уничтожения химического оружия»⁴⁸⁶. В решениях сообщества экологических активистов, участвовавших в первых спорах с властями не на поле возле Чапаевска, а в конференц-зале, преобладали вопросы более гуманной организации химического разоружения. Затрагивались при этом разнообразные аспекты экологизации всего процесса химического разоружения и в первую очередь те, которыми государство не хотело и так и не стало заниматься — преодоление последствий подготовки к химической войне⁵⁷³.

В отношении общих принципов уничтожения химоружия конференция рассмотрела вопрос о местах уничтожения и способах отбора соответствующих технологий. В отношении мест конференция пришла к очевидному: «Наличные запасы химоружия должны уничтожаться в местах их нынешнего складирования. Транспортирование химоружия недопустимо». К сожалению, власти дошли до этой очевидной мысли лишь через два года. Что до технологий уничтожения химоружия, то, по мнению участников конференции, их выбор должен осуществляться только на конкурсной основе, причем при обязательном участии неправительственных экологических организаций и общественности⁵⁷³.

Обращаясь к проблеме сроков, конференция отметила, что органы власти, участвующие в программах уничтожения химоружия, не должны брать на себя выполнение международных обязательств в сроки, указанные в Конвенции по запрещению химоружия¹⁸, если это противоречит обеспечению экологической безопасности населения. Попутно конференция сочла ошибочным создание комитета по конвенциальным проблемам химического и биологического оружия при президенте России, а сам этот комитет подлежащим упразднению.

Конференция сочла важным и включение в ежегодный Государственный доклад о состоянии окружающей природной среды обязательного раздела о социально-экологических аспектах проблемы уничтожения химоружия.

Обращаясь к ликвидации последствий подготовки к химической войне, конференция отметила,что в основу соответствующей концепции должно быть положено обеспечение полной безопасности для населения и окружающей среды. Соответственно, программы преодоления последствий подготовки к химической войне должны разрабатываться и осуществляться на основе медицинского и экологического законодательства, а также законов и иных правовых актов о химоружии, в основе которых должны лежать соблюдение прав человека и международные правила безопасности. Конференция отметила при этом, что в программах преодоления последствий подготовки к химической войне должны рассматриваться не только те ОВ, которые вошли в Конвенцию о запрещении химоружия¹⁸, а все виды химоружия, разрабатывавшегося и изготавливавшегося в России, в том числе ирританты, инкапаситанты и гербициды⁴⁸⁶.

Конференция подчеркнула, что преодоление последствий подготовки к химической войне должны быть предметом целевой федеральной программы, которая должна разрабатываться правительством России на основе региональных программ и утверждаться парламентом страны. Соответственно, финансирование программ обследования и реабилитации территорий и создания социальной инфраструктуры в местах прошлых работ с химоружием (выпуска, уничтожения, испытания), а также на местах его прошлого и нынешнего хранения должно осуществляться через органы исполнительной власти регионов за счет средств федерального бюджета⁴⁸⁶.

Важным аспектом дискуссии на конференции стала информационная составляющая химического разоружения. Была подтверждена необходимость того, чтобы все сведения, касающиеся производства, испытания, хранения и уничтожения химоружия, были рассекречены и стали доступными специалистам, общественности и средствам массовой информации^486,573.

Можно только сожалеть, что власти страны так и не захотели услышать экологическую общественность, хотя конференция состоялась за месяц до обращения президента Б.Н.Ельцина и он мог бы почерпнуть очень многое.

Власти могли бы не оттягивать упразднение конвенциального комитета до 1999 года, а сделать это сразу. Да и проблема противоречий между сроками выполнения Конвенции о запрещении химоружия¹⁸ и вопросами безопасного его уничтожения была решена лишь в 1997 году, когда Государственная Дума России ратифицировала этот документ²⁵³.

По существу конференцией экологической общественности 1993 года завершался важнейший этап развития экологического движения, начавшийся в 1989 году, во времена Чапаевского протеста. Вскоре после той конференции осенью 1993 года образовался Союз «За химическую безопасность», который в дальнейшем старался налаживать прямой диалог властей и населения, не доводя дело до «протестов в поле», если вопросы можно решить более мирным образом.

Справедливости ради следует отметить, что власти как элемент нашего общества прогрессируют. Они прилагают немалые, порой, недюжинные усилия, чтобы с минимальными психологическими потерями выходить из трудных для себя ситуаций, не сделав при этом ни малейшего движения в сторону соблюдения интересов общества.

Иллюстрацией может служить отношение властей к двум документам по химоружию, возникшим в 1994-1995 годах. Один из них — это резолюция по проблеме химоружия общественной экологической конференции «Дни Волги-94», принятая в октябре 1994 года в Нижнем Новгороде⁶²⁷. Второй — Концепция уничтожения химоружия, подготовленная на ее основе⁶⁴⁵.

По первому документу общественность получила нижеследующий ответ.

РОДИНА СЛЫШИТ, РОДИНА ЗНАЕТ (1994)

«Комитет по конвенциальным проблемам химического и биологического оружия при Президенте РФ рассмотрел по поручению администрации Президента России резолюцию общественной конференции «Дни Волги-94»по проблемам химического оружия. Значительная часть положений, изложенных в указанной Резолюции, уже нашли отражение в решениях Правительства и Президента Российской Федерации.

Заместитель Председателя Комитета В.Т.Заборня. 22.XI.94 г.»

Чтобы понять цену этой отписки, достаточно взглянуть в постановления правительства от 30 декабря 1994 года³⁸¹ и 22 марта 1995 года³⁸², а также указ президента РФ от 24 марта 1995 года³⁴⁷.

В документах, утвержденных после отписки, предусмотрено, что именно армия будет вести экологический и санитарно-гигиенический мониторинг в районе баз хранения химоружия, что именно армия, а не технологи и экологи с участием общественности, будет отбирать технологии уничтожения химоружия, что армия по-прежнему будет проводить не подконтрольные обществу перевозки химоружия между регионами, что Роскомхимнефтепром будет не уничтожать, а конверсировать не поддающиеся дегазации цеха производства химоружия и т.д. В резолюции говорилось прямо противоположное⁵⁷³.

А когда осенью 1994 года. одно экологическое движение устроило на Старой площади Москвы возле конвенциального комитета пикет с требованием о встрече с его руководителем, они были препровождены не в рабочий кабинет председателя, а в ближайший милицейский участок. Мысли и предложения пикетчиков никого не заинтересовали⁵⁷³.

Выше уже говорилось, что в 1994-1995 годах важнейшим вопросом организации химического разоружения было формулирование общих принципов и подходов. Между тем в 1994 году конвенциальный комитет и министерство обороны активно бодались в поисках консенсуса, но так и не смогли создать единой концепции уничтожения химоружия. В отличие от властей, общественное экологическое движение разработало свою концепцию уничтожения химоружия России⁶⁴⁵, и его первая версия была немедленно направлена исполнительной власти. Конечно, в России с ее реальной историей власти есть власти. Их менее всего интересовало мнение общества в отношении организации химического разоружения. Поэтому ответ, который сошел в массы с вершин спесивого ВХК был вполне прогнозируем⁵⁷³.

ИЗ ЖИЗНИ ОТПИСОК (1995):

«Ваше письмо, направленное Президенту Российской Федерации Б.Н.Ельцину, по поручению рассмотрено Комитетом по конвенциальным проблемам химического и биологического оружия при Президенте Российской Федерации. Основные положения предлагаемой Вами «Концепции уничтожения химического оружия» в основном учтены в проекте Федеральной целевой программы уничтожения запасов химического оружия в Российской Федерации и в разрабатываемых в настоящее время мероприятиях по ускорению подготовки страны к химическому разоружению.

Первый заместитель Председателя Комитета
А.С.Иванов, 14 августа 1995 г.».

«Учет» мнения общественности, о котором упомянуто в этой отписке бывшего работника ЦК КПСС по делам химического вооружения, занимателен тем, что она была прислана после того, как власти твердо решили не делать того, на чем настаивала общественность: 1) не привлекать к оценке качества технологий уничтожения химоружия не зависимых от властей ученых и квалифицированных активистов; 2) не обнародовать места прошлых и экологически чрезвычайно опасных захоронений и затоплений химоружия; 3) не рассекречивать никаких документов по химоружию, даже содержащих только лишь экологическую и медицинскую информацию и ничего больше; 4) не приравнивать ветеранов Великой Отечественной войны, выживших после производства иприта и люизита, к числу инвалидов этой войны, не заниматься здоровьем участников производства ФОВ в Волгограде и Новочебоксарске, чреватым резким расширением числа профинвалидов⁵⁷³.

Разумеется, ничто из предложений общественной концепции уничтожения химоружия 1995 года⁶⁴⁵ не вошло в принятую в следующем году программу³⁸⁴.

Впрочем, это не остановило экологических активистов и после серьезного обсуждения общественная версия концепции уничтожения химоружия в России была принята 14 октября 1995 года на конференции «Дни Волги-95» и вынесена на суд общества⁶⁴⁵.

КОНЦЕПЦИЯ УНИЧТОЖЕНИЯ ХИМИЧЕСКОГО ОРУЖИЯ
(принята общественной экологической конференцией «Дни Волги-95»)

1. ОБЩИЙ ПОДХОД. Уничтожение химического оружия — элемент общей задачи преодоления последствий подготовки к химической войне.
2. БЕЗОПАСНОСТЬ является безусловным приоритетом при решении любых вопросов, связанных с уничтожением химического оружия и преодолением иных последствий подготовки к химической войне.
3. ЗАКОНЫ. Государственная Дума: а) вносит дополнения в УК РФ, устанавливающие уголовную ответственность любых органов, организаций и отдельных лиц за разработку, организацию производства, накопление, распространение, ненадлежащее хранение и экологически опасное уничтожение химического оружия; б) принимает законы об уничтожении химического оружия, об уничтожении производств химического оружия, о социальной защите лиц, участвовавших в производстве химического оружия, о социальной защите лиц, участвующих в уничтожении химического оружия; в) принимает закон о химической безопасности в связи с работами с химическим оружием и другими экотоксикантами.
4. СЕКРЕТНОСТЬ. Минздравмедпром РФ и состоящее при нем Федеральное управление медико-биологических и экстремальных проблем, Роскомхимнефтепром, Министерство обороны, Росгидромет, МЧС немедленно рассекречивают и публикуют всю информацию, касающуюся подготовки к химической войне, за исключением технологической.
5. ГРАЖДАНСКИЕ СОГЛАШЕНИЯ. Сердцевиной всех общих и частных программ химического разоружения являются социальные программы. Окончательные решения по любым вопросам уничтожения химического оружия (выбору мест, технологий и т.д.) принимают территории, где оно хранится.
Между территориями и Центром (Федерацией) заключаются гражданские соглашения по вопросам уничтожения химического оружия и решению необходимых социальных вопросов. Под территориями подразумеваются местные органы власти и неправительственные общественные экологические организации.
6. МЕСТА УНИЧТОЖЕНИЯ. Уничтожение химического оружия осуществляется исключительно в районах мест его хранения (общественные организации каждой территории формулируют собственный подход к реализации этого положения).
7. ТРАНСПОРТ. В силу чрезвычайной опасности межрегиональные перевозки химического оружия исключаются (общественные организации каждой территории формулируют собственный подход к реализации этого положения).
8. ТЕХНОЛОГИИ УНИЧТОЖЕНИЯ отбираются только на основе открытых конкурсов межведомственными комиссиями с участием не зависимых от правительства экспертов. Их выбор не должен связываться с обязательной коммерческой выгодой. Заказчиком являются местные органы власти и Роскомхимнефтепром.
9. ФИНАНСИРОВАНИЕ. Оплата расходов по реализации программ химического разоружения и соответствующих социальных программ осуществляется за счет средств федерального бюджета только через местные органы власти.
10. АРМИЯ. Немедленно снимает химическое оружие с вооружения, включая ирританты (газ CS и хлорацетофенон). Не занимается политикой, в том числе технической. Несет безусловную ответственность за хранение заказанного ею химического оружия. Под надзором территорий осуществляет всю работу по безопасному уничтожению химического оружия вплоть до утилизации реакционных масс после детоксикации отравляющих веществ.
Готовит доклад о прошлой деятельности с химическим оружием. Реабилитирует земли, использовавшиеся при подготовке к химической войне, и возвращает их в народнохозяйственный оборот.
11. ОБЩЕСТВЕННЫЙ КОНТРОЛЬ. Представители общественных экологических организаций с правом решающего голоса участвуют в работе всех государственных, межведомственных и территориальных комиссий и иных органов, деятельность которых нацелена на решение задач химического разоружения и преодоления последствий подготовки к химической войне.
12. МОНИТОРИНГ (экологический, санитарно-эпидемиологический и медицинский) осуществляется гражданскими организациями — Минприродой, Госсанэпиднадзором и Росгидрометом в рамках разделения ответственности. При необходимости привлекаются Федеральное управление медико-биологических и экстремальных проблем при Минздравмедпроме и армия.
13. МЕДИЦИНСКОЕ ОБСЛЕДОВАНИЕ И ЛЕЧЕНИЕ лиц, пострадавших при производстве, испытаниях, транспортировке, хранении и уничтожении химического оружия, осуществляется Минздравмедпромом и Госкомсанэпиднадзором. В случае необходимости привлекается Федеральное управление медико-биологических и экстремальных проблем при Минздравмедпроме.
14. «КОНВЕРСИЯ». Цеха прошлого производства химического оружия не конверсируются, а консервируются или сносятся, в соответствии с нормами химической безопасности. Эти цеха ни при каких обстоятельствах не должны использоваться в народнохозяйственных целях.

14 октября 1995 года, Нижний Новгород⁶⁴⁵

Очередная общественная конференция экологических активистов России по химоружию «Медицинские и экологические последствия производства, хранения, испытания и ликвидации химического оружия. Защита населения при уничтожении химического оружия» была проведена 8-9 сентября 1997 года в Чебоксарах (Чувашия)⁶⁴⁶. Организатором выступило местное отделение Союза «За химическую безопасность», а гвоздем конференции стал доклад, который сделали сами создатели химоружия об условиях их тяжелейшей работы при выпуске и разливке по химическим боеприпасам советского V-газа, а также о медицинских и экологических последствиях.

Конференция предложила органам власти страны целую программу мер по преодолению экологических и медицинских последствий долгой подготовки Советского Союза к химической войне:

РЕЗОЛЮЦИЯ
конференции «Медицинские и экологические последствия производства, хранения, испытания и ликвидации химического оружия. Защита населения при уничтожении химического оружия»

1. Конференция рекомендует Президенту Российской Федерации:
…б) перепоручить выбор технологий уничтожения химического оружия, возложив его не на Министерство обороны РФ, а на субъекты Российской Федерации, где хранится это оружие, имея в виду проведение выбора технологий только на основе открытых конкурсов и с полным информированием общественности; внести необходимые изменения в Указ от 24 марта 1995 года..;
в) представить обществу открытый и полный доклад о деятельности Федерального управления медико-биологических и экстремальных проблем за весь период его деятельности в области охраны здоровья людей и природы на производствах химического оружия и вокруг этих производств, прежде чем это управление получит от Правительства РФ новые задания;
г) поручить соответствующим министерствам и ведомствам обеспечить присвоение статуса инвалидов Великой Отечественной войны гражданам Российской Федерации, ставшим инвалидами в результате производства химического оружия в годы Великой Отечественной войны.
2. Конференция просит Государственную Думу РФ:
а) ускорить решение вопроса о ратификации международной «Конвенции о запрещении разработки, производства, накопления и распространения химического оружия, а также о его уничтожении», которая уже вступила в силу 29 апреля 1997 года;
б) внести дополнения в федеральный закон «Об уничтожении химического оружия», имея в виду безусловное обеспечение права населения районов хранения химического оружия на создание цивилизованной социальной инфраструктуры, а также права населения районов хранения и уничтожения химического оружия на отселение из зоны защитных мероприятий за счет средств федерального бюджета;
3. Конференция рекомендует Правительству Российской Федерации поручить Министерству здравоохранения РФ:
а) принять меры по безусловному выполнению требований федерального закона «О государственной тайне» в части рассекречивания всех документов, касающихся медицинских и экологических аспектов прошлых работ с химическим оружием;
б) обеспечить комплексный медицинский мониторинг здоровья населения всех мест прошлой деятельности с химическим оружием на территории Российской Федерации;
в) начать планомерную деятельность по осуществлению работ по обязательной реабилитации за счет средств федерального бюджета здоровья всех лиц, которые пострадали в прошлом при производстве, хранении, испытании и уничтожении химического оружия…
4. Конференция рекомендует Правительству Российской Федерации поручить Министерству обороны РФ:
а) обобщить и опубликовать данные о прошлых работах с химическим оружием, в том числе данные по его хранению, испытанию, захоронению, сжиганию и затоплению, поскольку все эти данные являются исключительно экологической и медицинской информацией;
б) обеспечить под методическим руководством Госкомэкологии проведение комплексного экологического обследования всех мест прошлых работ армии и флота с химическим оружием;
в) обеспечить под методическим руководством Госкомэкологии проведение реабилитационных работ всех мест прошлой деятельности с химическим оружием на территории Российской Федерации и возвращение этих земель в народнохозяйственный оборот.

г.Чебоксары, 9 сентября 1997 года⁶⁴⁶

К сожалению, и эти предложения прошли мимо сознания органов власти — и президента и правительства России, и министерств и ведомств, отвечающих за оборону, здравоохранение и охрану окружающей среды. Все эти органы власти и управления просто не расслышали того, о чем шла речь на конференции.

Конечно, и в общественном движении находятся люди, которые полагают, что начальство не в курсе дела — иначе оно принимало бы правильные решения (в интересах всего общества). И Союз «За химическую безопасность» старался не упускать возможности лично доносить до начальников общественные взгляды на химическое разоружение.

Приведем несколько таких эпизодов из эпохи 1996 года, когда после принятия программы химического разоружения³⁸⁴ надо было начинать что-то делать. А президента у России в те месяцы по существу не было.

2 апреля 1996 года (хорошо, что не 1 апреля) у меня как президента Союза «За химическую безопасность» состоялась беседа с П.П.Сюткиным, бывшим тогда руководителем комитета по конвенциальным проблемам химического и биологического оружия при президенте России. Я высказал хозяину высокого кабинета те очевидные позиции, которые общественное экологическое движение неоднократно формулировало в своих документах⁵⁷³.

В отношении дел, связанных с общим механизмом взаимодействия власти и общества при химическом разоружении П.П.Сюткину было предложено решить вполне очевидные вещи: допуск представителей экологической общественности на военно-химические склады, включение представителя Союза «За химическую безопасность» в комиссию по выбору мест уничтожения химоружия (с учетом обещания президента Б.Н.Ельцина²⁶³), допуск представителей общественности на все обсуждения технологий уничтожения химоружия и т.д. В заключение П.П.Сюткину было предложение установить какой-то постоянный механизм взаимодействия с общественностью, например, путем создания при комитете общественного совета из представителей общественных организаций, заинтересованных в экологически безопасном решении проблем химоружия, для информации и обсуждения всех вопросов уничтожения химоружия⁵⁷³.

В отношении принципов подготовки к химическому разоружению мною были сформулированы такие позиции: создание социальной инфраструктуры мест нынешнего хранения и мест будущего уничтожения химоружия в качестве предварительного условия любых действий по уничтожению химоружия в каждом затрагиваемом регионе; рассмотрение всех замечаний общественных экологических организаций при обсуждении проектов законов о химоружии (экологическое движение — за ратификацию «сырой» Конвенции о запрещении химоружия (выхода нет), но против любых «сырых» российских документов — законов, программ, технологий и т.п.); принятие государственных документов (программ, законов и т.п.) об уничтожении цехов производства химоружия, а не об их «конверсии»⁵⁷³.

Что касается расчета с военно-химическим прошлым, то я предложил начать, наконец, подготовку «белой книги» об экологических последствиях подготовки Советского Союза к наступательной химической войне. Заодно обратил внимание на необходимость решения также и социальных проблем как 200 ветеранов производства химоружия времен второй мировой войны, так и создателей химоружия второго поколения.

Как старый и тертый царедворец П.П.Сюткин возражений на все это не высказывал. Однако он и не сделал ничего для установления сотрудничества с экологическим сообществом. Напротив, где бы ни происходили пересечения, всюду встречались острые локти представителей конвенциального комитета. На тот момент это было особенно заметно, поскольку через Государственную Думу проходил закон об уничтожении химоружия, причем с большими антигуманными огрехами, а в закон о социальной защите они уже закладывались.

Та встреча имела продолжение. 19 ноября разногласия с П.П.Сюткиным обсуждались уже в кабинете заместителя главы администрации президента РФ Е.В.Савостьянова (главой администрации тогда был А.Б.Чубайс, поэтому и могли еще попасть в высокие кабинеты люди из общественных кругов). Все было, как в прежние времена на той же Старой площади. После 20 минут пикировок хозяин кабинета сказал: «Павел Павлович, надо, чтобы по всем вопросам о химическом оружии, особенно законодательным, Вы советовались с общественностью»⁵⁷³.

ИЗ ПЕРЕПИСКИ ПРОШЛЫХ ЛЕТ (1996):

«Председателю Комитета по конвенциальным
проблемам химического и биологического оружия
при президенте РФ Сюткину П.П.

Глубокоуважаемый Павел Павлович,

В связи с разговором, состоявшимся 20 ноября в кабинете Савастьянова Е.В. и его обещанием, что отныне возглавляемый Вами комитет будет информировать нашу общественную организацию о ведущихся работах о химическом оружии, хочу вернуться к нашей с Вами пристрелочной беседе от 2 апреля сего года.
В той беседе с нашей стороны были поставлены перед Вами следующие вопросы: 1) решение вопроса о допуске наших представителей на военно-химические базы, 2) решение вопроса о допуске нашего представителя в комиссию по выбору места уничтожения химического оружия, гарантированном Президентом Ельциным Б.Н., 3) решение вопроса о допуске наших представителей на все обсуждения технологий уничтожения химического оружия, 4) обязательное приглашение наших представителей на все семинары, конференции, встречи по химическому оружию, курируемые комитетом, 5) решение проблем 200 ветеранов производства химоружия времен второй мировой войны, 6) решение проблемы создателей химоружия второго поколения, 7) создание «белой книги» о химическом оружии, 8) создание социальной инфраструктуры мест нынешнего хранения и мест будущего уничтожения химоружия как предварительное условие любых действий по уничтожению химоружия в каждом регионе, 9) обязательное рассмотрение всех наших замечаний при обсуждении проектов законов о химическом оружии (мы за ратификацию «сырой» Конвенции о химоружии (выхода нет), но против любых «сырых»российских документов — законов, программ, технологий и т.п.), 10) принятие государственных документов (программ, закона и т.п.) об уничтожении цехов производства химоружия, а не об их «конверсии», 11) создание при комитете общественного совета из представителей общественных организаций, заинтересованных в экологически безопасном решении проблемы химоружия, для информации и обсуждения всех вопросов уничтожения химоружия…
Мы готовы считать, что время между 2 апреля и 20 ноября 1996 г. было затрачено на подготовку к сотрудничеству с возглавляемым Вами комитетом. Мы готовы начать сотрудничество с сего числа.
Разумеется, мы не берем на себя обязательства Вам поддакивать, но готовы к участию в решении вопросов экологически безопасного уничтожения химического оружия. Мы считаем, что наша независимая позиция — гарантия того, что конечное решение по каждому вопросу будет адекватным, в интересах людей и природы.

С уважением
Президент Союза Л.А.Федоров, 25 ноября 1996 года».

Впрочем, и это окончилось ничем. Если не считать последней встречи, которая состоялась 23 декабря 1996 года и была уже узко специализированной.

На эту беседу со мной по поводу закона о социальной защите лиц, занятых на работах с химоружием, П.П.Сюткин пригласил двух чинов из недр бывшего Третьего главного управления при Минздраве СССР. Собеседники долго бодались вокруг реабилитации территорий (после того, как кончится работа нынешних складов хранения химоружия). Лица из Минздрава в принципе не хотели признать самого факта существования прошлых работ по уничтожению химоружия. А опасность мероприятий, связанных с преодолением последствий чрезвычайных ситуаций, по их мнению, будто бы проходит по ведомству МЧС (и там будто бы пишется специальный закон). Поспорили и вокруг написания специальной главы в законе в отношении социальной защиты не отдельных лиц, а всего населения, жившего и ныне живущего в районе любых объектов по производству, хранению, испытанию и уничтожению химоружия⁵⁷³.

Однако особенно серьезно мы уперлись по двум очевидным позициям: 1) о приравнивании всех лиц, производивших химоружие, по уровню льгот к тем, кто получил профзаболевание (другими словами, необходимо было признание самого факта «зоны» на манер Чернобыльской и нахождение формы учета интересов этих людей); 2) о праве жителей, живущих возле опасных военно-химических объектов, на отселение за счет средств бюджета (тут тоже не было не только прецедентов, но и желания решать проблему)⁵⁷³.

И в тот раз мы вновь разошлись по нулям и больше уже не встречались вплоть до упразднения самого конвенциального комитета. За ненадобностью.

В заключение этого раздела подчеркнем, что информирование общества по экологически ориентированным вопросам химического вооружения-разоружения, в некоторой степени решается на различных научно-практических встречах. И не приходится удивляться, что семинары, конференции, симпозиумы и прочие встречи по проблемам химоружия стали на рубеже веков довольно частым явлением. Разумеется, речь идет не о тех конференциях по химическим аспектам разоружения, которые обычно проходили в Женеве и где дипломаты множество лет оттачивали свое красноречие, и не более того. В наши дни этот вид встреч элитарных лиц проходит в Гааге, по месту приписки ОЗХО.

В последние годы диапазон участников встреч по химоружию серьезно расширился по сравнению с прошлыми временами. Укажем на две тенденции. Одна касается должностного уровня участников — конференции по химоружию стали посещать представители армии, разведки и прикладной науки не очень крупного ранга, по существу среднее звено этих естественных корпораций. И это понятно, если учесть, что не очень высокопоставленные и весьма специфические представители трех групп стран (шлейфа двух сверхдержав и квази-нейтралов) должны в течение какого-то времени привыкнуть к мысли о возможности мироустройства без химоружия и о возможности жизни нашей цивилизации без секретов на эту тему. Интересно, что те конференции стали посещать даже лица, не имеющие прямого и даже косвенного отношения к государственным органам. Другая тенденция касается социального состава — на международных встречах по химоружию стали появляться даже представители общественности. Более того, состоялось даже несколько встреч по социально-экологическим аспектам химоружия, что было совершенно немыслимо в прошлые годы.

Разумеется, экологическая общественность России также пыталась донести вопросы экологизации химического разоружения до международной общественности. Иногда представителям разных сторон удобнее обсуждать такие проблемы на нейтральной земле. В этом отношении особенно популярны встречи по химоружию, которые регулярно проходили в Швеции и Финляндии.

Так, 11-16 июня 1995 года состоялся пятый международный симпозиум по защите от химического и биологического оружия (Стокгольм, Швеция). Среди прочего, на нем был представлен доклад из России от Союза «За химическую безопасность» о психологии химического разоружения. Следующий, уже шестой, симпозиум на ту же тему в Стокгольме состоялся 10-15 мая 1998 года. И впервые в многолетней практике подобных встреч, помимо военных, разведчиков и прикладных ученых, в нем участвовали и экологические активисты из России.

Традиционный симпозиум по защите от ядерного, биологического и химического оружия состоялся 10-12 июня 1997 года в Хавинкаа (Финляндия). На нем был представлен доклад Союза «За химическую безопасность» о полном отсутствии в России приемлемой технологии уничтожения химоружия. Следующий симпозиум «Угрозы ядерного, химического и биологического оружия в XXI веке» был проведен 13-15 июня 2000 года уже в Хельсинки. На этот раз прозвучали сообщения общественных экологических организаций, касающиеся социальных аспектов химического разоружения в России.

Не отставал и бывший «вероятный противник» по химической войне.

Укажем, в связи с этим, на II международный симпозиум по уничтожению ОВ, который состоялся в Германии с 30 июля по 2 августа 2000 года. Такая встреча ранее была просто немыслима, поскольку была проведена в Мунстере на территории военного городка, на которой не только действует комплекс по уничтожению люизита, но и до наших дней осуществляется розыск закопанных в прежние годы химических боеприпасов. На той встрече прозвучало несколько докладов из России и США, касающихся нетехнических проблем ликвидации химоружия, в том числе ее экологических и социальных аспектов.

В военно-химическую активность включилась даже НАТО. Именно по линии этой организации в России был собран семинар по проблемам химоружия, затопленного в морях и океанах. Он был проведен с 12 по 15 января 1995 года в подмосковном Королеве. И затопленное оружие было не единственной темой встречи. Удалось обсудить и сухопутные захоронения химоружия, в том числе экологические аспекты этой проблемы.

Часть международных встреч касается окончания прошлых химических войн. В этом отношении типичны конференции, посвященные химической войне во Вьетнаме и химическому потенциалу Ирака. Так, 13-20 января 1983 года состоялся симпозиум «Гербициды и дефолианты в войне: отдаленное влияние на человека и природу» (Хошимин, Вьетнам). А 8 июня 1992 года была проведена информационная встреча по химоружию Ирака (Стокгольм, Швеция), на которой были подведены итоги работы специальной комиссии ООН по уничтожению запасов химоружия Ирака и ликвидации потенциала по его производству³²⁴.

Осталось добавить, что в России в этом направлении сложилась двоякая тенденция. С одной стороны, власти поручают Зеленому кресту проведение специальных конференций, на которых до общества «доводят», как следует понимать те или иные события и тенденции в делах химического разоружения. Получается своеобразный инструктаж общества, чтобы знало свое место^491-499. С другой же стороны, реальные, а не пропагандистские проблемы, знание которых обществу, с позиции высоких властей, «не обязательно», реальное руководство химического разоружения России обсуждает исключительно среди «своих»^488,489. Разумеется, за счет бюджета.

ГРАЖДАНСКОЕ СОГЛАШЕНИЕ?

Население — не есть объект упражнений властной бюрократии.

Однако укоренившееся у властной бюрократии «оборонное сознание», наряду с неразвитостью у нее культуры взаимодействия с населением, привели к тому, что, помимо множества иных проблем (организационных, юридических, технических, медицинских, финансовых), социально-психологические проблемы стали чуть ли не основным препятствием на пути эффективного химического разоружения России⁴⁶⁸. И вряд ли может удивить то, что американские советы по работе с населением в отношении проблемы химического разоружения³³⁰ нашей бюрократии не понадобились. Она пошла своим путем, и на начальном этапе все социально-политические протестные события в регионах, связанные с планами уничтожения химоружия, были спровоцированы именно властной бюрократией. И, как ни удивительно, проходили они по одному и тому же сценарию.

Не претендуя на полноту описания, приведем лишь некоторые примеры. Первый относится к тем временам, когда социальная составляющая обсуждения химического разоружения в Удмуртской Республике была не очень значительна¹. Два других касаются уже несколько более поздней эпохи, когда без мнения жителей ни в Брянской, ни в Кировской областях решать эти острые вопросы уже было значительно труднее.

В Удмуртской Республике о наличии самого крупного в мире склада люизита узкий круг ученых республики был проинформирован в 1990 году параллельно с визитом на него в августе 1990 года американских специалистов («Наука Урала», 14 марта 1991 года, № 10).

Ну а жители узнали некоторые подробности, как водится, из сообщений столичных изданий^303,306,647. В частности, в статье⁶⁴⁷ военные химики разбирали учебную задачу выбора района уничтожения химоружия и остановились на так называемом тринадцатом районе — треугольнике Ижевск-Киров-Казань.

Гласность проникала в отношения властей с населением чрезвычайно медленно. Приводимые ниже цитаты показывают, как старательно в 1992 году армия (в данном случае это был химический генерал И.Б.Евстафьев) скрывала от жителей Удмуртии информацию, которая для них была жизненно необходима:

ГЛАСНОСТЬ ПО ГЕНЕРАЛУ И.Б.ЕВСТАФЬЕВУ (1992):

«Свои варианты размещения у военных есть, но генерал отказался их назвать, поскольку это приведет к огромному росту социальной напряженности в этих регионах.» «КУрьер», 18 апреля 1992 года.
«Генерал-майор отметил существование районов, выбранных для вывоза туда химического оружия и переработки его. Хитро прищурившись, высокий гость отказался назвать эти точки, отметив, что в этих местах люди тоже об этом не знают.» «Известия Удмуртской Республики», 14 апреля 1992 года.
«Генерал-майор объявил о существовании районов, куда в случае необходимости люизит можно будет вывезти, но назвать эти места отказался категорически. Это понятно, ибо, как признал высокий гость, в этих местах население пока о подобной акции не догадывается.»

«Megapolis -Express», Москва, 1992 г., № 17.

Так что и осторожность, и протест жителей Удмуртии, которые возникли не сразу и развивались неравномерно, были закономерны. Они имеют под собой очень серьезное основание — опыт прежнего общения.

ИЗ ОПЫТА БДИТЕЛЬНОСТИ (1993):

«Сегодня нам навязывают мысль, что российское правительство не сможет финансировать эту программу, что надо привлекать инвесторов — коммерческие структуры, которые заинтересованы в переработке люизита и продаже своей продукции. Но у нас ведь голова болит не столько о люизите, сколько о том, чтобы у нас его не было. Нам в Воткинске (имеется в виду объект по наблюдению за вывозом ракет, подлежащих иностранному контролю — Л.Ф.) обещали золотые горы — и дошкольные учреждения построить, и гостиницу, и жилье, было постановление и союзное, и российское — но как только был построен основной объект, финансирование прекратилось.»

«Удмуртская правда», Ижевск, 8 октября 1993 года.

В попытке достичь психологического перелома были организованы визиты группы руководителей Удмуртии и Камбарки в Германию и США. После ознакомления с американскими методами уничтожения ОВ они вывезли из-за границы самые благоприятные впечатления.

ИЗ ОПЫТА РАБОТЫ С МЕСТНЫМИ КАДРАМИ:

«Член нашей делегации, председатель райисполкома города Камбарки (Удмуртия), где хранятся самые большие в России запасы люизита, Владимир Коняшин после знакомства с американским опытом уничтожения химического оружия говорил: «Здесь, в Туэле, я убедился, что можно построить экологически чистый и безопасный для населения объект по ликвидации ОВ. Думаю, мы тоже сумеем сделать такой, если станем сотрудничать с Конвенциальным комитетом, с учеными и с военными.» «Известия», 20 октября 1992 года.

«Сама идея переработки люизита выглядит очень привлекательно — говорит председатель Камбарского райисполкома В.Коняшин.- Особенно если район в виде компенсации за пребывание на его территории военных будет участвовать в прибылях от этого производства. Но мы боимся, что нас опять обойдут. Проведут тихой сапой все работы, а потом явочным порядком начнут утилизацию.»³⁰³

«Вершиной бесстыдства, открытым предательством считаем мы то, что ряд ученых Удмуртии, утверждавших ранее, что местное население носит «стальные наручники страха», превратились в услужливых лакеев ВХК, изменили своим научным взглядам и принялись после загранкомандировок рьяно доказывать обратное, обещая нам райские кущи.»

«Камская новь», Камбарка, 23 марта 1993 года.

К весне 1995 года ситуация в Удмуртии оставалась неопределенной. В Москве была создана и утверждена так называемая технология утилизации люизита, хотя доказательств ее экологической безопасности не было. Впрочем, власти Удмуртии совместно с Минобороны РФ подготовились организационно, привлекли на сторону ВХК местную профессуру, которая начала неприкрыто их обслуживать, в том числе через Зеленый крест^522,528. Решения, однако, все не было.

Наконец, «состоялось» и оно — в виде постановления правительства РФ 1995 года «Об организации работ по уничтожению запасов люизита, хранящихся на территории Камбарского района Удмуртской республики»³⁸². Из наиболее примечательных особенностей этого документа можно выделить три.

Во-первых, то, что провести мониторинг («комплексное экологическое, санитарно-гигиеническое и медицинское обследование районов хранения и предполагаемого уничтожения люизита») было поручено армии — «совместно» с одними и «по согласованию» с другими ведомствами и органами⁵³³.

Во-вторых, то, что на бывшее Третье главное управление (нынешний Медбиоэкстрем), не имевшее опыта работы с ипритом и люизитом, вновь было возложено «медицинское обслуживание лиц», задействованных на работах с СОВ. Ну а жители Камбарки, пострадавшие при уничтожении люизита и иприта в прошлые годы, как и прежде, оказались не в фокусе внимания властей⁵⁷³.

В-третьих, важен размер цены, которую выторговал глава администрации Камбарского района за реальную угрозу жизни и здоровью своих сограждан⁵³³: строительство газопровода-отвода на г.Камбарку, строительство поселковой водопроводной сети, рабочий проект канализационных очистных сооружений, проектно-сметную документацию на очистку и благоустройство пруда.

Мы не можем не отметить прогресса в подобного рода сделках. Четверть века назад руководство Чувашии обменяло благополучие своей родной земли (поставленное на грань катастрофы в результате организации производства V-газа) на водопровод для ее столицы. Здесь же предусматривался не только водопровод, но и газопровод, а также два комплекта проектных бумаг — на пруд, оставшийся от демидовских времен, а также на канализацию.

Итак, постановление правительства уже возникло³⁸², а решения все никак не получалось⁵³³, особенно в отношении рекомендованного военным тем постановлением «формирования у общественности Удмуртской Республики позитивного отношения к проблеме уничтожения химического оружия».

ИЗ ДИСКУССИЙ:

«Генералы долгое время скрывали от жителей свои истинные намерения. Вначале, чтобы успокоить людей, вели разговоры о расснаряжении люизита в малые емкости и перетранспортировке его в безлюдные места для уничтожения. Затем Кунцевич неоднократно в своих интервью подчеркивал, что ни одно решение не будет принято без согласия людей. Мы понадеялись на его порядочность. Обманул Кунцевич камбаряков. Не последнюю роль сыграли в этом местные республиканские и районные власти.»

«Московские новости», 20 декабря 1992 года.

«Мы очень много ссылаемся на Удмуртию. Я сам житель Удмуртии и был депутатом Удмуртии. Я не видел там генералов по телевизору, никого, чтобы с общественным мнением кто-то работал»⁶¹¹.

Впоследствии С.В.Кириенко предложил очень простое решение, обвинив жителей Камбарки в заболевании придуманной им болезнью «хемофобией». В ответ жители только посмеялись над нашим доморощенным эскулапом, потому что болеют они только одним — заботой о судьбе своих детей⁴⁹⁴.

Шведская военно-научная делегация, посетившая Камбарку в конце 1993 года, обнаружила, что в Удмуртии властям необходимо не только и не столько обсуждать технические вопросы химического разоружения, сколько учиться работать с местными жителями. Шведы даже дали советы, как изменить стиль и методы этой работы: «Необходимо рассказывать о люизите, о том, что с ним связано, популярным, доходчивым языком. Использовать для работы с населением неформальных лидеров, людей, которых все уважают. В общем использовать любую возможность для прямого, открытого и честного разговора с людьми»⁵¹⁶.

Данных о результативности тех шведских советов нет.

В Брянской области о предстоящем уничтожении химоружия на месте его хранения жители узнали из зарубежной прессы⁵²⁴. К тому времени местная администрация неоднократно обсуждала этот вопрос с центральной властью, однако переписка между Москвой и Брянском велась на верхушечном уровне. До информирования рядовых сограждан дело долгое время не доходило, хотя американская военная делегация посетила авиационный химический склад в Почепе еще в июне 1990 года⁵⁷³.

Гласность осуществлялась в традиционных формах.

ИЗ СООБЩЕНИЙ:

«Представьте себе хоть на минуту аварию поезда, нагруженного ракетами с V-газом. От одного грамма этого газа гибнут 500 человек, от одного килограмма — полмиллиона человек. А маршрут неблизкий — из Забайкалья в Брянскую область. На пути — Чита, Улан-Удэ, Иркутск и т.д. В одной ракете содержится или 216, или 555 килограммов V-газа, этого достаточно для гибели всей страны.» «Московские новости», 3 января 1993 года.

«ГЛАВЕ АДМИНИСТРАЦИИ БРЯНСКОЙ ОБЛАСТИ. Сообщаю, что химического оружия в Забайкальском регионе нет и, соответственно, никакой перевозки его в Брянскую область быть не может. Считаю необходимым отметить, что подобные публикации носят провокационный характер и не способствуют цивилизованному решению и без того сложной проблемы хранения и уничтожения химического оружия. И.О. начальника Генерального штаба генерал-лейтенант А.Николаев. 22 марта 1993 г.»

«Читатель, быть может, помнит (мы об этом писали), что из Забайкалья в Почеп был отправлен состав с боевыми ОВ. Даже профессору Федорову ничего выяснить не удалось. И вот во время нашей последней встречи Л.Комогорцева сообщила, что забайкальский состав… благополучно был разгружен в Почепе!» «Российский Чернобыль» (Брянск), 17 февраля 1995 года.

Только с 1993 года местные власти начали поиск собственной позиции. 8 февраля администрация приняла постановление: «Объявить Брянскую область территорией, запретной для складирования, захоронения, уничтожения импортных и отечественных радиоактивных и промышленных отходов, а также уничтожения продукции военного назначения». Впрочем, на власти России это решение впечатления не произвело.

И лишь с лета 1994 года, незадолго до очередного визита военных из США, власти Брянщины были вынуждены привлечь к обсуждению проблем уничтожения химоружия экологическую общественность. В конце 1994 года собрание небольшой группы жителей г.Почепа и п.Речица приняло скромное обращение к властям⁵⁷³.

ИЗ РЕШЕНИЯ СОБРАНИЯ ЖИТЕЛЕЙ (23 сентября 1994 г.):

«Мы обращаемся к командованию ВВС и руководству Почепского гарнизона с требованием разрешить посещение хранилища химического оружияпредставителям общественной организации «Союз за химическую безопасность», областной администрации, комитета по охране природы и природных ресурсов, облсанэпиднадзора. Тем более, что данный арсенал неоднократно посещали американские военные. Мы требуем от министерства обороны дать ответ, планируется ли строительство завода по уничтожению химического оружия. Мы хотим полной информации о нашем безопасном проживании».

Ответа не последовало, если не считать за таковой активное неприятие генералом С.В.Петровым того, что он назвал «скандалами экологов». Эта активная жизненная позиция безответственного генерала была выражена им 17 января 1995 года в Москве на заседании правительственной комиссии по выбору районов размещения объектов по уничтожению химоружия⁵⁷³.

Жители Брянщины подняли брошенную перчатку — 19 марта 1995 года они собрались на массовый митинг, где представители различных социальных и профессиональных групп Почепского района выступили с однонаправленными словами протеста — против попыток решения вопросов уничтожения химоружия за их спиной и за счет их интересов⁵⁷³.

ИЗ ГАЗЕТ (1995):

«На время митинга всю центральную площадь города запрудил народ. Потом организаторы «прикинули», что собралось не менее пяти тысяч человек. А требования — вот они, на плакатах в руках школьников «Не лечить боль Чернобыля химией! «, «Защитим наших детей от химической опасности!», «Нет химзаводу на почепской земле!». Раздавались резкие осуждающие слова и в адрес администрации, и в адрес правительства — и с трибуны, и из глубины митингующих.» «Брянский рабочий», 29 марта 1995 года.

«Девятнадцатое марта, одиннадцать часов, Октябрьская площадь Почепа. Полно народу, видны плакаты. Начинается митинг — протест против строительства на Брянщине завода по переработке химического оружия. Безопасные технологии для переработки химического оружия еще не отработаны. Пока же надо создавать законы, связанные с проведением работ по уничтожению химического оружия и социальной защите населения, которое может при этом пострадать. К началу митинга было собрано по многим населенным пунктам 10 тысяч подписей. Говорят, что заранее на этом заводе продаются 600 рабочих мест. А другие, что, будут рыть себе могилы? Кто даст гарантию, что это не так. Случись же авария, все мы погибнем. Закончился митинг, но с площади долго еще не расходились люди.»

«Сельская новь», Почеп, 28 марта 1995 года.

На этот раз резолюция жителей, не услышанных центральной властью, была много жестче. И она не прошла не замеченной. Эффект митинга был столь серьезен, что в июне 1995 года орган законодательной власти Брянской области был вынужден объявить 15-летний мораторий на работы с химоружием на территории области.

ПОСТАНОВЛЕНИЕ:

«Учитывая многотысячные обращения граждан области, Брянская областная Дума постановила:
1. Признать необходимость разработки и принятия областного закона «О запрещении строительства на территории области завода по уничтожению химического оружия»…
4. Администрации области прекратить всякую разработку и решение вопроса по строительству завода по уничтожению запасов химического оружия в Брянской области».

Таков результат непроходимой глухоты властей — жители Брянской области, как в свое время жители Чапаевска и Чувашии, уже перешли ту черту, за которой конструктивное взаимодействие сторон (властей и населения) будет много труднее, чем раньше.

Ну а тем временем дела на Брянщине шли своим чередом. Поскольку предыдущий опыт мало чему научил ВХК, результатом стал митинг жителей Почепского района, состоявшийся 29 апреля 1997 года. На этот раз они не ограничилось протестами, а, наученные горьким опытом, предложили министерству обороны РФ заключить с ними гражданское соглашение, которое бы определяло взаимные обязательства сторон^573,648.

ГРАЖДАНСКОЕ СОГЛАШЕНИЕ
между жителями Почепского района Брянской области и Министерством обороны России по вопросу работы объекта хранения химического оружия⁶⁴⁸

Исходя из того, что здоровье и жизнь жителей Почепского района без их ведома в течение нескольких десятилетий были поставлены под угрозу в результате хранения возле г.Почепа Брянской области запасов высокотоксичных отравляющих веществ: зарина, зомана и V-газа,
Учитывая, что хранение и уничтожение химического оружия продолжает создавать большой риск для населения района и состояния окружающей среды, Принимая во внимание, что Министерство обороны России не представило населению района никакой информации ни об экологических и медицинских последствиях хранения химического оружия, ни о масштабах и последствиях уничтожения аварийных химических боеприпасов на действующем объекте хранения химического оружия,
Находя недопустимым, что Министерство обороны не проводило никакой работы по созданию социальной инфраструктуры в поселке Речица и городе Почепе, достойных цивилизованного государства,
Считая, что химическое оружие должно быть уничтожено исключительно с использованием технологий, полностью безопасных для людей и состояния окружающей среды, и под эффективным контролем со стороны представителей населения,

Мы, население Почепского района, заключили с Министерством обороны России нижеследующее гражданское соглашение о сотрудничество в связи с деятельностью объекта хранения химического оружия:

1. Предварительный этап
а) Министерству обороны разрешается начать предварительные работы на действующем объекте хранения химического оружия по подготовке к оценке возможностей будущего уничтожения этого оружия, имея в виду, что место и вопросы взаимодействия между жителями Почепского района Брянской области и Министерством обороны России по вопросу работы объекта уничтожения химического оружия будут определены в рамках отдельного механизма,
б) Министерство обороны совместно с администрацией района и отделением Союза «За химическую безопасность» определяют список объектов социальной инфраструктуры районы, которые будут построены в порядке компенсации за риск, которому подверглись жители при хранении химического оружия в прошлые годы,
в) Министерство обороны обеспечивает постоянный допуск на территорию объекта хранения химического оружия для ознакомления с состоянием безопасности представителей Брянского и Почепского отделений Союза «За химическую безопасность» и Совета межрегионального Союза «За химическую безопасность»,
г) Министерство обороны включает представителей районного отделения Союза «За химическую безопасность» и Совета межрегионального Союза «За химическую безопасность» в комиссию по выбору места уничтожения запасов химического оружия, хранящихся в настоящее время Почепском районе Брянской области,
д) Министерство обороны включает представителей Брянского и Почепского отделений Союза «За химическую безопасность» и Совета межрегионального Союза «За химическую безопасность» в экспертные комиссии и рабочие группы по выбору технологий уничтожения химического оружия,
е) Министерство обороны включает представителей Брянского и Почепского отделений Союза «За химическую безопасность» и Совета межрегионального Союза «За химическую безопасность» во все комиссии и рабочие группы по экологическому и медицинскому мониторингу в связи с проблемой безопасного хранения и будущего уничтожения запасов химического оружия, ныне хранящихся в Почепском районе.

2. Первый этап
а) Министерство обороны за счет средств федерального бюджета проводит следующие работы:
* строительство современных очистных сооружений и канализации в поселке Речица и городе Почепе,
* проектирование и строительство нового водозабора и водопровода, обеспечение газоснабжения в Почепском районе,
* реконструкцию центральной районной больницы с оснащением современным оборудованием,
* создание аналитической лаборатории на базе Почепского центра санэпиднадзора.
б) Министерство обороны за счет средств федерального бюджета обеспечивает отселение жителей из зоны защитных мероприятий объекта хранения химических боеприпасов, высказавших такое пожелание,
в) Министерство обороны за счет средств федерального бюджета обеспечивает бесплатное медицинское обследование и лечение любого жителя зоны защитных мероприятий объекта хранения химического оружия в любом медицинском учреждении страны с оплатой проезда и проживания,
г) Объекту хранения химического оружия разрешается проведение работ по подготовке к вывозу химических боеприпасов в место их уничтожения,

3. Второй этап
Вопросы взаимодействия между жителями Почепского района Брянской области и Министерством обороны России в связи с решением вопросов уничтожения запасов химического оружия, включая строительство и эксплуатацию экспериментальных и основных установок уничтожения химического оружия, должны разрешаться в рамках отдельного Гражданского соглашения.

4. Контроль
Для обеспечения контроля за выполнением настоящего соглашения создается общественная комиссия. Каждая из сторон выдвигает в нее необходимое количество представителей по своему выбору. Проезд членов комиссии, не проживающих в Почепском районе, к месту её работы обеспечивает Министерство обороны.
В случае игнорирования Министерством обороны любого положения настоящего соглашения жители района оставляют за собой право на осуществление препятствования любых работ на объекте хранения химического оружия, в том числе с привлечением международных организаций.

От имени населения Почепского района От имени Министерства обороны
Глава администрации ТКАЧЁВ А.Д.
Глава администрации
города Почепа ТЕРЕБНЁВ А.Н.
Председатель БООО «За химическую
безопасность» КОМОГОРЦЕВА Л.К.
Председатель Почепского отделения
БООО «ЗХБ» КОЗЛОВ А.В.

Почеп, 29 апреля 1997 года

Предложения были логичны: жители, несмотря на риск для их здоровья и жизни, разрешали армии «проведение работ по подготовке к вывозу химических боеприпасов в место их уничтожения» при условии, что со своей стороны Минобороны России будет предоставлять населению полную информацию о проводимых работах и обязуется учесть нужды жителей при возведении объектов социальной инфраструктуры. Впрочем, ответное действие Минобороны РФ было предсказуемо — генералитет не ответил на предложение населения заключать с ним гражданское соглашение. Тем самым, Минобороны РФ само направило на себя заключительное положение документа, принятого на митинге 29 апреля 1997 года⁶⁴⁸: «В случае игнорирования Министерством обороны любого положения настоящего соглашения жители района оставляют за собой право на осуществление препятствования любым работам на объекте хранения химического оружия, в том числе с привлечением международных организаций».

Впрочем, и на этом дело не остановилось. 21 декабря 1997 года состоялся очередной сход граждан Почепского района Брянской области, которые были не удовлетворены складывающимися обстоятельствами подготовки к уничтожению химоружия. Эта озабоченность граждан также не была услышана властями⁵⁷³.

Так был спровоцирован еще более серьезный протест. 24 апреля 1999 года состоялся сход граждан шести районов Брянской области, наиболее близко расположенных к складу химоружия. На этот раз жители пошли еще дальше — они выразили недоверие властям страны в области химического разоружения и предложили им вывезти химоружия из Брянской области⁵⁷³.

Ну а дальше можно говорить об эстафете. Она легко проглядывается на примере Кировской области, где общественное экологическое движение в отношении химического разоружения созрело несколько позднее.

26 октября 1998 года состоялось собрание жителей Котельничского района Кировской области, где они достаточно определенно заговорили об экологической безопасности уничтожения химоружия, планируемого в соседнем Оричевском, районе, в районе поселка Мирный. Так родилось отделение Союза «За химическую безопасность» в Котельничской районе.

В заключение этого раздела не будет лишним напомнить, что армия не смогла наладить нормальные отношения не только с рядовыми жителями регионов хранения химоружия, но и с их законодательными органами.

Так, поначалу в Саратовской области жители поселка Горный без восторга приняли первоначальные предложения властей по поводу уничтожения на их территории запасов иприта и люизита. Для упрощения процесса адаптации руководители Краснопартизанского района, на землях которого находится склад с ОВ, были посланы на военно-химические базы в США, и им все очень понравилось⁵⁰⁹. Впрочем, все эти пассы не помешали принятию 6 апреля 1993 года решения Саратовского областного совета народных депутатов о запрещении реализации программы уничтожения химоружия на территории Саратовской области и о запрете уничтожения ОВ в области без согласования с местными органами власти.

Вряд ли военные поняли, как надо себя вести по отношению к, хотя и местным, но законодателям. Во всяком случае в Курганской области они вели себя столь же свободно, в результате чего 25 ноября 1998 года областная Дума была вынуждено принять удивительно редкое и откровенное решение: «Признать действия Минобороны РФ в отношении законодательного органа государственной власти Курганской области как нарушение нормы федерального законодательства и ущемляющие права и полномочия Курганской областной Думы, уведомив об этом Председателя Правительства Российской Федерации и Президента Российской Федерации».

В общем, не удивительно, что на рубеже веков армия была отставлена от дел химического разоружения.

ТЯЖКИЙ КРЕСТ ОБЩЕСТВА

Когда рухнуло все — КПСС, советская власть, СССР — возникли некоторые предпосылки для возрождения в стране гражданского общества и нормального функционирования общественных организаций. Однако в последние советские годы, это были лишь элементы реальной общественной жизни. И хотя многие общественные экологические организации современной России стараются действовать в первую очередь в интересах людей и природы, пострадавших при подготовке к наступательной химической войне, до идеала еще очень далеко.

А если говорить о полноценной общественной активности, она возможна лишь в нормальном гражданском обществе. Именно там, где функционируют независимая пресса и независимый суд, где реально существуют право на выборы и право на референдум, можно говорить о реальном гражданской обществе.

Ну а в России конца XX века государственная бюрократия не ленилась заводить для личных надобностей ручные общественные организации, которые взаимодействовали с ней (бюрократией) так, как от них требовалось, то есть «конструктивно». Другими словами, речь шла о суррогатах и муляжах, нужных для обслуживания политического класса, но не общества..

Практически конформные бюрократии организации появились так.

В 1994 году, когда вопрос химического разоружения в России начал переходить в практическую плоскость, у российской власти появилась свежая идея — придумать псевдообщественные организации, чтобы с их помощью избежать экологизации химического разоружения и отодвинуть подальше от дела организации, на этом настаивающие. Подчеркнем, что идея эта (если честно, то она не была собственной идеей российской власти, а была занесена в 1994 году с Запада) не только активно продвигалась в жизнь государственной бюрократией России, но и нашла поклонников из числа любителей истового исполнения бюрократических предначертаний — недалекое советское прошлое не забыл никто, даже «общественники» прошлых лет.

Отметим, что в середине 1990-х годов общественные экологические организации России не замыкались в себе и, как могли, пытались наладить прямой диалог с властями. Именно в этом ключе следует рассматривать «трехстороннюю» встречу, которая состоялась 10 ноября 1995 года в Почепе Брянской области. Она была организована по инициативе Союза «За химическую безопасность» и имела целью устроить прямой разговор по вопросам химической безопасности в процессе уничтожения химоружия. Практическую организацию обеспечивали Брянское областное отделение Союза (Л.К.Комогорцева) и его группа в Почепе (А.В.Козлов).

В той конференции приняли участие: от ВХК — генерал Ю.В.Тарасевич (заместитель начальника войск РХБ защиты МО РФ) и известный активист химического вооружения А.С.Иванов (на тот момент — заместитель председателя конвенциального комитета); от местных властей — представители администраций Брянской, Кировской и Пензенской областей, где на хранении находятся авиахимбоеприпасы; от Союза «За химическую безопасность» — Л.А.Федоров (Москва) и руководители Брянского, Чувашского, Пензенского и Тульского отделений. Псевдоэкологические организации и прикормленная профессура от участия в этой встрече воздержались — они пошли другим путем.

Надо отдать должное ВХК — г-дам Ю.В.Тарасевичу и А.С.Иванову ближе была ручная оппозиция, в общении с которой можно было не снисходить до откровенного обсуждения. Тем не менее они приняли участие в той встрече и разговор состоялся вполне откровенный, иногда резкий, причем в присутствии и при участии населения. Каждая из трех сторон изложила свои претензии, и в будущем это могло позволить находить более легкий путь (без интриги и вранья) к общей цели — экологически безопасному химическому разоружению.

Однако, ВХК разрушил эту надежду. Прямой разговор его представителям не очень понравился и с тех пор они избегали разговора с представителями местного населения и стали контактировать главным образом с имитаторами экологических организаций.

Так в ВХК появилась идея общественных «слушаний» по химическому разоружению, на исполнение которой был подряжен специально созданный Зеленый крест. Принцип простой — жители мест, где ведутся работы с химоружием, выслушивают доклады начальников разного уровня о том, как им всем хорошо, а будет еще лучше. И, начиная с осени 1995 года, те «слушания» проходили регулярно^490-493, пока не переросли в «форумы»^494-499.

ИЗ ВОСПОМИНАНИЙ С.БАРАНОВСКОГО:

1997 год
«…1995 год. Премьер-министр нашего Правительства издает постановление о начале уничтожения химического оружия в поселке Горном Саратовской области… Ситуация по существу начинает развиваться… по «чапаевскому» варианту. И вот на этой стадии на сцену выходит Зеленый Крест, со своим научным потенциалом, с большим количеством ученых разных специальностей… И ключевое слово, которое появилось так сказать в воздухе, это слово: компромисс… Пришлось достаточно долго в нашем обществе проводить определенную работу, многих убеждать…»⁴⁹¹

1999 год
«Другой урок, более свежий по времени — это 1995 г., когда правительство В.С.Черномырдина принимает декрет о начале уничтожения химического оружия в поселке Горный Саратовской области. Все это делалось опять по старой схеме… Все снова начиналось развиваться практически по сценарию Чапаевска. И вот здесь впервые появляется на арене общественная организация. В данном случае это был Российский Зеленый Крест… РЗК пришлось потратить целый год, чтобы убедить руководство нашей страны и особенно ответственные за химическое разоружение ведомства в необходимости участвовать в публичных слушаниях. Для этого понадобилась резолюция Президента Б.Н.Ельцина на нашем письме «Поддерживаю слушания»…Одна из целей нашей организации — это организация потоков информации.»⁴⁹²

2002 год
«Первые общественные слушания, которые Зеленый Крест впервые провел в нашей стране в 1995 году в Саратове как раз и были посвящены… перспективе создания завода по уничтожению химического оружия в поселке Горный. В тот период были очень сильны протестные настроения в Саратовской области… И Зеленый Крест пришел впервые с идеей диалога.»⁴⁹⁵

Власти страны включились в эту игру с большим энтузиазмом.

Упомянем в связи с этим 1995 год, когда коллегия Минприроды России во главе с министром В.И.Даниловым-Данильяном озаботилась темой химического разоружения. Однако, в своем решении она просто проигнорировала проблему старого химоружия и экологических последствий прошлых работ с ним. Зато в приложенной к решению справке официальные защитники природы не забыли упомянуть, «что большой интерес к проблеме уничтожения химического оружия проявляют российские отделения международных экологических организаций Зеленый Мир и Зеленый Крест»⁶⁴⁹. И это не было случайностью.

Аналогичный разговор состоялся и в Государственной Думе⁶¹³. Во время парламентских слушаний 1996 года идею использования псевдообщественников перестали прятать от общества, а стали облекать во вполне конкретные формы. Начал тему большой «активист» генерал А.Д.Кунцевич, предложивший, чтобы программу химического разоружения, альтернативную официальной, создали «независимые друзья из Зеленого креста». Ну а продолжил этот увлекательный разговор генерал-депутат А.М.Макашов — он смело отнес к действительным экологам только лишь «Зеленый крест, в котором видно сотрудничество».

В-общем к перелому эпох долго пестовавшаяся властями система («армия и ее подручные») сложилась. В 1999 году генерал В.А.Ульянов, командовавший химическим разоружением тех последних для армии лет объявил Зеленый крест «основным помощником» министерства обороны РФ⁴⁷⁴. А в 2000 году на узком совещании (только для «своих») он даже указал, как это юридически оформлено -у Минобороны России «заключен договор с Российским зеленым крестом»⁶⁵⁰. Ясно, что перед нами типичное для нашего времени изделие типа GONGO (Governmentally Organized Nongovernmental Organization) и исполняет оно то, что задано создателями.

Разумеется, «искусственников надо чем-то кормить». И, как оказалось, был продуман и этот вопрос — на свет была извлечена давнишняя мысль, что «Запад нам поможет». Одним из примеров такого кормления может служить «союз четырех», о котором оповестил С.Робинсон — руководитель Зеленого креста Швейцарии — во время симпозиума по уничтожению химоружия, который состоялся в 1998 году в Германии (Мунстер)⁶⁵¹. Эти организации (Global Green из США, а также Зеленые кресты Швейцарии, России и Эстонии) с подачи западных кормильцев начали в 1994 году осуществлять программу «Наследие холодной войны», имея своей целью «преодолевать и предотвращать отдаленные последствия военных конфликтов и родственных индустриальных катастроф».

Директором той программы стал Пол Уолкер (Paul Walker, Global Green, USA), который незадолго до этого сменил кресло работника аппарата Конгресса США (Consultant in Defence and National Security) на «общественные» хлопоты.

Впрочем, «химическая» часть той программы имела совсем иную цель — не преодоление и предотвращение того, о чем было выше сказано, а «содействие ответственному уничтожению химического оружия» в России и в США. На решение задач программы в течение 1994-1997 годов союз организаций потратил 3,09 млн долларов США⁶⁵¹.

И в России некоторая часть этих денег была потрачена на организацию Зеленым крестом «общественных слушаний» по химическому разоружению^490-493. А еще начальники из ВХК (В.П.Капашин, Ю.И.Мусийчук и многие др.) и их добровольные помощники начали печатать по линии Зеленого креста книжонки для просвещения народных масс^641,652.

Чтобы понять, куда на самом деле подевалась основная часть этих самых долларов, выделенных Конгрессом США и распределенных Пентагоном (то есть Минобороны США), укажем юридических лиц, которые их получили и которые потому были названы в упомянутом докладе С.Робинсона. Это правительства (Швецарии, США, России, Эстонии), администрации мест хранения химоружия (Курган, Ижевск, Пенза, а также штат Индиана, США); межправительственная Организация по запрещению химоружия (ОЗХО, Гаага); оборонные центры Швейцарии и Швеции; а также институты общественной и профилактической медицины в Берне и в Базеле (Швейцария)⁶⁵¹.

Некоторую дополнительную информацию об источниках финансирования всей этой «общественной» деятельности сообщил упоминавшийся С.Робинсон. В 2004 году она выглядела так: помимо США, это Швейцария, финансирующая с 1994 года, Великобритания — с 1999 года, Швеция — с 2000 года, Дания — с 2002 года. Не забывал Зеленый крест и о многочисленных фондах⁴⁸⁰.

Что касается конкретных цифр, то они выглядят неплохо. Укажем лишь те, которые относятся к последним годам и которые не забывают называть страны-участники всего этого кормления. Дания выделила в 2002-2004 годах на программу Зеленого креста «по оповещению общественности о химическом разоружении в России» 255 тыс. евро (датская база данных содержит, однако, информацию только о заявленных, а не израсходованных средствах). Канада отчиталась перед международным сообществом о выделении с июня 2002 года по июнь 2006 года 248 тыс. канадских долларов «на создание и функционирование отделения Зеленого креста в Ижевске и повышение информированности общественности в районе ОУХО в Кизнере относительно планов и программ Российской Федерации по уничтожению запасов нервно-паралитических отравляющих веществ». Нидерланды информировали общественность об израсходовании в срок между июнем 2002 и июнем 2006 года 41 365,28 евро на «поддержку деятельности Международного Зеленого Креста по созданию и функционированию отделения по работе с населением и информированию общественности в Ижевске». Кроме того, Зеленый крест запросил в Нидерландах 249 991 долларов США на «поддержку в течение трех лет деятельности отделения по работе с населением и информированию общественности в Ижевске». Финляндия выплатила с января 2004 года по июнь 2006 года 325 тыс. евро — на «поддержку деятельности неправительственных организаций по содействию уничтожению российского химического оружия». Расшифровка была простой: «В 2005 г. Зеленый крест осуществлял проекты по работе с населением и информированию общественности. В 2006 г. работа продолжается». Швейцария тоже потратила между июлем 2002 года и июнем 2006 года 2 310 000 евро со смыслом (на «финансирование отделений Зеленого креста в Кирове, Пензе и Почепе , а также … на проведение ежегодного форума«Национальный диалог» в Москве»).

Множить примеры вряд ли стоит — такова реальность и она есть следствие политики властей РФ. Укажем лишь, что химическая часть «наследия холодной войны» заинтересовала этих людей не как тяжкая общественная проблема, а лишь как способ получения на Западе необходимого финансирования. Поэтому они ведут разговор о закопанном химоружии только в Пензенской области в районе Леонидовки⁴⁷⁹, где этот вопрос был поставлен, начиная с 1995 года, другими людьми. И этим и только этим примером отчитываются перед Западом по всей теме. А вот от разговора о «наследии» в сотнях (!) иных мест России Зеленый крест успешно уклоняется.

Поэтому, повторимся, до идеального функционирования общественных организаций России в защите людей и природы от последствий подготовки к химической войне, равно как и до серьезного партнерского взаимодействия в этом вопросе по линии государство-общество, еще далеко. Очень далеко.

Во всяком случае не сразу можно понять, зачем Минздрав России поручил лицам, действующим от имени Зеленого креста, обследовать здоровье людей, много лет живущих в районе складов химоружия⁴³².

Такой вот тяжкий крест приходится нести нашему обществу.

«Всяк суетится, лжет за двух
И всюду меркантильный дух.»
А.С.Пушкин