Для начала этого разговора приведем пример из жизни отставленного от должности химического генерала.

ИЗ ОТКРОВЕНИЙ А.Д.КУНЦЕВИЧА ЖУРНАЛИСТУ-ЛОББИСТУ:

«Еще в конце 80-х у нас в стране была разработана программа уничтожения химического оружия. У нее имелся, на мой взгляд, один очень серьезный недостаток — она была достаточно затратной. В конце 1989 г. принимается решение более активно подключить к разработкам новой программы АН СССР. В рамках АН СССР был объявлен открытый конкурсна разработку технологии ликвидации химического оружия. И такая программа в рамках Госплана СССР была сверстана. Кстати, вы — первый из журналистов, кто узнает о ее существовании.»²⁸⁷

Такой вот был «открытый» конкурс, настолько открытый, что его генерал-организатор счел возможным рассказать согражданам через прикормленого журналиста лишь через 4 года, да и то через полгода после того, как государство перестало нуждаться в его государственных услугах.

Между тем у жителей Удмуртии, где сосредоточены основные запасы люизита, были свои заботы — их интересовали ясность и надежность.

ИЗ ПОСТАНОВЛЕНИЯ ПРЕЗИДИУМА ВС УДМУРТСКОЙ АССР:

«Обратиться к Президенту Российской Федерации с предложением о проведении открытого конкурса всех имеющихся вариантов технологий уничтожения (переработки) люизита. 18 марта 1992 года».

И конвенциальный комитет, который начал свою работу еще в 1992 году, откликнулся на «просьбу с мест» и в том же году осуществил оценку известных методов уничтожения люизита. В ходе конкурса такие методы, как сплавление люизита с серой, его высокотемпературное окисление, полимеризации с метакриловым эфиром гликолевой кислоты, а также старый метод хлорирования люизита были признаны неприемлемыми как с точки зрения возможности технологического оформления, так и с точки зрения безопасности — технической и экологической. В качестве приоритетных для рассмотрения были признаны методы щелочного гидролиза, гидрогенолиза, а также аммонолиза²⁶¹.

Однако это было формально гражданское ведомство, хотя и возглавлял его химический генерал. А в Советском Союзе постоянное стремление армии быть лидером во всех вопросах химоружия не подвергалось сомнению никогда. В новой же России это стремление армии было материализовано в распоряжении правительства 1993 года³⁷⁷, где министерство обороны назначило самого себя государственным заказчиком по основным вопросам химического разоружения: 1) в доработке и выборе технологий уничтожения химоружия, 2) в разработке технической документации — ТЭО и технических предложений по созданию и размещению объектов, 3) в создании систем мониторинга, 4) в создании систем предотвращения аварий, 5) в строительстве первоочередных природоохранных сооружений и объектов социальной инфраструктуры в районах уничтожения химоружия…

Особенно активно армия стремилась угнездиться у руля в вопросах выбора технологий уничтожения химоружия, причем незнание предмета приводило к тому, что генералитет все время путал собственно технологии с лежащими в их основе методами и способами (пессимисты, впрочем, считают, что армия ничего не путала, просто ей необходимо было во что бы то ни стало обойтись в выборе технологий без ОКР — стандартной стадии технического проектирования). Это стремление проявилось давно и начудесила в этом направлении армия немало.

После распоряжения правительства³⁷⁷ армия начала активно отталкивать от процесса отбора технологий своего конкурента.

Возможность осуществлять свою безответственную деятельность в выборе технологий уничтожения химоружия армия закрепила изданием указа президента Б.Н.Ельцина³⁴⁷. В нем, среди прочего, содержалось два ошибочных решения (отмененных, к сожалению, слишком поздно — указом президента В.В.Путина 2000 года³⁵³): армия должна осуществлять 1) «выбор оптимальных технологий уничтожения химического оружия», а также 2) «организацию проектирования… объектов по уничтожению запасов химического оружия».

В переводе на язык житейских реалий, воля президента определила очевидного адресата — начальника войск РХБ защиты генерала С.В.Петрова и его подчиненных из УЛХО. К сожалению, то обстоятельство, что наши химические войска в бурное время 1988-2000 годов возглавлял один и тот же генерал, не спасло ее от ошибок. Своими неуклюжими попытками заниматься техническими решениями уничтожения химоружия химический генералитет принес большой вред делу. Похоже, он запамятовал о своих химико-технологических неудачах конца 1920-х годов.

Проиллюстрируем эту мысль более подробно на примере выбора армией технологий уничтожения двух типов ОВ — люизита и ФОВ.

В 1994 году власть в делах химического разоружения переменилась, так что дальше реализация «просьбы с мест» об открытом конкурсе осуществлялась уже не конвенциальным комитетом, а армией. И делалось это так аккуратно, что не зависимые от властей эксперты не смогли ознакомиться с экологически, технически и экономически важными деталями этих технологий — ни до, ни после окончательного выбора.

ИЗ ПРОТЕКЦИИ ГЕНЕРАЛА В.И.ХОЛСТОВА И ДР.:

«К основным достоинствам этого метода детоксикации следует отнести простое аппаратурное оформление стадии щелочного гидролиза люизита, пригодность продукта — технического мышьяка для длительного хранения… Экологическая оценка сводится к следующему. Выделение ацетилена на стадии гидролиза, водорода и кислорода на стадии электролиза обусловливает пожаро- и взрывоопасность технологического процесса. Образование арсина и хлора на стадии электролиза требует дополнительных мер безопасности. Однако, несмотря на потенциальную экологическую опасность метода, его высокие технологические параметры позволяют считать его наиболее рациональным вариантом утилизации больших количеств люизита… Четкое ранжирование методов по технологическим и экологическим показателям пока является задачей практически неразрешимой. Однако,.. метод утилизации люизита, основанный на щелочном гидролизе с последующей переработкой реакционных масс электрохимическим восстановлением следует выделить в качестве приоритетного.»²⁶⁰

«Открытый» конкурс состоялся летом 1994 года, сразу же после изгнания А.Д.Кунцевича из конвенциального комитета. Сначала, то есть 16 июня 1994 года генерал С.В.Петров утвердил «Положение о порядке проведения экспертной оценки альтернативных вариантов и выбора приемлемой технологии уничтожения (утилизации) люизита». Одновременно он создал комиссию из своих людей для принятия решений, а также рабочую группу при ней. Во главе конкурсной комиссии был поставлен генерал Ю.В.Тарасевич — тогдашний заместитель начальника войск РХБ защиты. Его заместителями были определены генерал В.И.Холстов (с апреля 2003 года и по апрель 2004 года — руководитель Росбоеприпасов⁴⁰⁵), а также А.С.Иванов, многие годы отдавший «спецхимии» нападения в минхимпроме и в оборонном отделе ЦК КПСС, а затем долгие годы руководивший химическим разоружением. На рабочую группу при той комиссии тоже были поставлены свои — во главе доктор технических наук И.С.Максимов, заместители — А.Г.Ишков и В.С.Петросян. Получилась вполне управляемая конкурсная демократия. И все эти «эксперты» делали вид, что конкурса 1992 года, проводившегося в рамках активности их конкурента — генерала А.Д.Кунцевича, — просто не было.

По результатам конкурса из четырех возможных методов ликвидации люизита (щелочной гидролиз, гидрогенолиз, алкоголиз, и аммонолиз) сначала на рабочей группе, а затем на конкурсной комиссии «победила технология», которая была разработана в ГСНИИОХТе, а именно щелочной гидролиз люизита с последующим электролизом образующихся реакционных масс. На второе место комиссия поставила аммонолиз (разработчик — Нижегородский университет).

Этот результат затем утвердил большой знаток вопросов химической технологии — тогдашний начальник войск РХБ защиты генерал С.В.Петров⁵³³. Отчитываясь об этой стороне своей деятельности перед обществом, кандидат технических наук С.В.Петров сообщил: «Экспертная комиссия согласилась с предложениями о порядке дальнейшего прохождения НИР и ОКР по вопросам утилизации люизита»²⁶¹. В переводе на русский язык это заявление означает, что никакой технологии утилизации люизита создано не было, если еще предстояло проводить не только ОКР, но даже НИР.

Тем не менее именно в этом виде армия направила решение комиссии генерала Ю.В.Тарасевича для сведения руководства Удмуртской Республики и Саратовской области. «Открытый конкурс» по люизиту состоялся. Ну а г-да И.С.Максимов с В.С.Петросяном не ленились рассказывать о его результатах всем желающим^490,491.

Прежде чем обратиться к ликвидации ФОВ, вернемся к указу президента России 1995 года, который содержал ошибочное решение поручить армии «выбор оптимальных технологий уничтожения химического оружия»³⁴⁷. О том, чья рука водила пером президента, легко видеть из «научного» труда кандидата наук С.В.Петрова «Основы методологии оценки технологий уничтожения химического оружия»²⁶¹ (были под этим названием и иные имена, но упомянутая стоит в списке авторов первой да и по службе он тоже лидер). Вряд ли кто-то мог подумать, что он возник на пустом месте. Это был элемент серьезной войсковой операции по протаскиванию нужного способа уничтожения ФОВ из числа тех, что могли возникнуть на рынке идей в процессе открытого конкурса. Поскольку цель эта была на поверхности, те, кто хотел, возразили. Во всяком случае «методология» С.В.Петрова получила отпор администрации Кировской области. В письме от 11 сентября 1995 года она указала, что «порядок экспертизы не обеспечивает выбора оптимальной с социально-экономической точки зрения и точки зрения эколого-гигиенической безопасности проектной технологии»⁴⁶⁵. Конкретно речь шла о том, что по крайней мере половина членов комиссии являются представителями заказчика и связанных с ним структур.

Однако паровоз С.В.Петрова никто не собирался ставить на запасный путь. Сначала неизвестное общественности АО «Металлхим-Прогресс» и лично его вице-президент И.С.Максимов придумали «Методику комплексной оценки технологий уничтожения химического оружия на основе ФОВ». Разумеется, соавтором методики был ГСНИИОХТ, для которого, собственно, и затевалась вся операция.

В свою очередь генерал С.В.Петров 31 июля 1995 года утвердил «Положение о конкурсе по выбору технологий уничтожения (утилизации) химического оружия на основе фосфорорганических отравляющих веществ для промышленной реализации». В соответствии с этим положением, формирование персонального состава конкурсной комиссии армия возложила на себя. Остальная часть положения относится к организации самого конкурса.

Выглядит та «методология организации конкурса» впечатляюще²⁶¹.

Процесс отбора был разбит на 9 этапов, так что и мышь не проскочит, если она не своя, а чужая. Первые два этапа — организационные, их цель — отразить чужаков на ранних стадиях. На третьем, квазитехническом, этапе — еще один отсев конкурентов: у кого в методе (способе) уничтожения химоружия предполагаются высокая температура или высокое давление (цифр нет), тех просят не беспокоиться. И напрасно сомневающиеся будут апеллировать к Конвенции о запрещении химоружия¹⁸, где в ст.IV, п.10 есть лишь единственная ограничительная запись: «Каждое государство-участник в ходе транспортировки, отбора проб, хранения и уничтожения уделяет первостепенное внимание обеспечению безопасности людей и защите окружающей среды». Ну а у нашей армии голова болит не за экологию, а за температуру и давление. Ясно, что теперь армия держит как бы за кадром не только конкурентов ГСНИИОХТа (чей опыт в осуществлении процессов при высоких температурах и давлениях невелик), но и высокотоксичные диоксины, которые будто бы при любых обстоятельствах рождаются при высоких температурах. Это — очевидная научная ошибка и связана она с тем, что кандидатская диссертация С.В.Петрова не имела отношения ни к науке, ни даже к технике. Дело в том, что существует немало высокотемпературных процессов, в которых диоксины не рождаются, например при плазменной обработке токсичных органических веществ. А уж предполагать, что диоксины могут образовываться при прямом сжигании V-газа совсем уж нереалистично — в этом ОВ нет галоидных атомов — хлора, фтора или брома, без которых токсичных диоксинов не бывает⁴⁴⁷.

Далее, на четвертом этапе армия производит «отбор технологий для участия в конкурсе», и только после всего этого они попадают к «экспертам». С выбором корпуса экспертов тоже не все так просто. Их по-прежнему отбирает армия и оформляет это распоряжением начальника войск РХБ защиты. Зачем такие строгости, непонятно, если экспертам на «выбор» дают только тот список технологий, который выжил после предварительного отсева в тех же войсках РХБ защиты. Ну а само решение, как следует из «Положения о конкурсе», утвержденного все тем же вездесущим кандидатом наук С.В.Петровым, вполне демократично: «Решение считается принятым, если за него проголосовало большинство членов экспертной комиссии», подобранных (повторимся) войсками РХБ защиты²⁶¹. Странно, что в наши дни кому-то еще приходит в голову решать научные вопросы голосованием.

Ну а дальнейшее было делом бюрократической техники, с которой у них трудностей никогда не было. С «Положением о конкурсе…» наперевес в атаку бросили уже упоминавшегося И.С.Максимова, который от формулирования методов отфильтровывания «нужных» их секретному клану способов ликвидации ФОВ перешел к делу и лично возглавил рабочую группу по недопуску лишних в круг избранных (состав группы утвердил 18 сентября 1995 года все тот же неутомимый генерал С.В.Петров). И все это под видом «независимого эксперта», выступающего от «неправительственного» АО в качестве знающего проблему «доктора наук» (не удивительно, что в дальнейшем за оказанные услуги это лицо было повышено до хозяина высокого кабинета в Росбоеприпасах — заместителя начальника управления финансирования, строительства и эксплуатации объектов уничтожения химоружия).

Потом решения «рабочей группы» И.С.Максимова учла и проштамповала «экспертная комиссия» во главе с генералом Ю.В.Тарасевичем⁶²⁰ — там собрались все свои, так что сбоев быть не могло (и все-таки сбой случился — член комиссии Н.А.Бурков не согласился с ее решением от 12 октября 1995 года⁵⁶⁰). Тем более, что они руководствовались не только указом Б.Н.Ельцина от 24 марта 1995 года³⁴⁷, но и иными бумагами — протоколом заседания комиссии правительства по оперативным вопросам от 1 августа 1995 года, протоколом совещания по вопросу организации конкурса технологий уничтожения ФОВ от 24 августа 1995 года (был утвержден лично генералом С.В.Петровым). Они даже запаслись свежеиспеченным правительственным поручением от 9 октября 1995 года (по его номеру № ОС-П7-31219 можно понять и изготовителя генеральских «поручений» — это на все готовый О.Н.Сосковец). Ну и т.д.

На войне как на войне. Войсковая операция состоялась.

Итак, на чем остановились «эксперты» осенью 1995 года, когда армия и лично кандидат наук С.В.Петров поставили их перед задачей предложить экологически наименее опасный способ уничтожения боеприпасов в снаряжении наиболее токсичными ФОВ современных армий — V-газом, зоманом, зарином? Тут двух мнений быть не может — они остановились на той самой «двухстадийной химической технологии», которую предложили задолго до 1995 года создатели химоружия, а именно институт ГСНИИОХТ. И это при том, что собственно технологии в строгом понимании этого термина у них не было никогда, а были лишь разные способы, методы и подходы.

Сомнения не могли не возникнуть сразу же после принятого решения.

Несуществующую «технологию» ГСНИИОХТа на уже построенном заводе (первоначальная мощность нешуточная — 350 т ОВ в год) остановили еще в 1989 году жители Чапаевска — выяснилось, что этот способ уничтожения ФОВ в металле на уровне ОКР еще не проверялся никогда, а был воплощен только лишь на лабораторном столе все в том же ГСНИИОХТе.

Вот такую «технологию» уничтожения ФОВ на девятом этапе утвердил химический генерал С.В.Петров «по итогам открытого конкурса», состоявшегося 20-22 сентября 1995 года. Как и следовало ожидать, «победившую технологию» ГСНИИОХТа никто не думал представлять на обязательную государственную экологическую экспертизу. Только что появившийся закон этого требовал³⁵⁹, а представлять было нечего.

В целом итог армейским потугам в создании технологий уничтожения химоружия подвела коллегия Счетной платы РФ, состоявшаяся 3 октября 1997 года. И был он безрадостный. В письме на имя председателя Государственной Думы Российской Федерации от 20 октября 1997 года, председатель Счетной палаты с большевистской прямотой констатировал: «До настоящего времени Министерством обороны Российской Федерации не завершен комплекс НИОКР по разработке технологии уничтожения химического оружия». Между тем с времен Чапаевского протеста прошло уже 8 лет, а до момента ратификации Россией Конвенции о запрещении химоружия, после чего надлежало за 10 лет уничтожить объявленные запасы химоружия, оставалось в тот момент 1,5 месяца.

К сожалению, химических генералов слишком поздно отставили от такого сладкого занятия, как создание технологий уничтожения химоружия. Однако они занимались не только этим — химический генералитет патологически стремилсявмешиваться в дела экологической экспертизы проектов, связанных с химическим разоружением.

Приведем пару примеров разных лет.

Как уже упоминалось, в 1989 году под влиянием Чапаевского протеста по решению Госкомприроды СССР была назначена комиссия для осуществления экспертизы уже построенного завода. В связи с той работой жители Чапаевска получили даже открытое письмо от генерала С.В.Петрова — очевидный ответ на их активность в борьбе за собственную жизнь.

ИЗ УВЕЩЕВАНИЙ ГЕНЕРАЛА С.В.ПЕТРОВА:

«В г.Чапаевске имеются квалифицированные специалисты, которые могли бы принести большую пользу при создании и эксплуатации завода. Ранее существовавшие строительные нормы не предусматривали согласование вопросов строительства с общественностью, поэтому оно и не проводилось. Сейчас ведутся исследования и оценка всех возможных запроектных аварийных ситуаций, как это предложено комиссией Госкомприроды СССР, которой по вашей просьбе в мае с.г. былапредоставлена возможность провести независимую экологическую экспертизу проекта. Министерство обороны СССР проработало возможность доставки боеприпасов, минуя станцию Чапаевск. Особая опасность производства определяет и особую режимность всего объекта.» «Чапаевский рабочий», 3 августа 1989 года.

Так вот, генерал не понял, сколь противоестественно для нормального общества выглядит ситуация, когда именно армия «предоставляет возможность» природоохранному ведомству выполнять свои профессиональные дела, тем более при оценке возможности возникновения запроектных аварий. Кстати, вряд ли подозревал наш бравый «химик» и то, что на заводе в Чапаевске, который после 1945 года вообще не выпускал химоружия, уцелела лишь горстка специалистов — около 100 человек. Их каторжный труд по выпуску химоружия в годы войны был забыт, а личная безопасность попрана. Все они без исключения — профинвалиды и им было трудно даже выходить на митинги, не говоря уж об участии в создании и эксплуатации вновь возведенного объекта.

Вмешательство в дела экологических экспертиз продолжалось и иными, закулисно-коридорными, средствами. Когда в конце 1990-х годов началась работа по оценке будущих объектов по уничтожению химоружия, армия и этот процесс поставила под свой контроль. Способов было много. Один из них — это назначение руководителей и членов экспертных комиссий Госкомэкологии.

В частности, когда в 1997 году потребовалась оценка первых технических документов по объекту уничтожения боеприпасов с ФОВ в Щучанском районе Курганской области, то в этом «независимом» гражданском ведомстве охраны природы председателем комиссии был назначен действующий офицер — кандидат военных наук, вряд ли имевший представление о существе химических методов уничтожения ОВ (был, кстати, в той комиссии еще один специалист того же рода — доктор военных наук)⁶²¹. Не для того ли были включены эти ученые по линии военных наук, чтобы члены комиссии не задавали вопросов по поводу кассетных химических боеголовок к ракетам, в отношении способов уничтожения которых необходимых данных в документах не было? Когда же я как член той комиссии запросил дополнительные материалы для прояснения уровня пригодности документов для будущей опасной работы, то вместо технических документов от проектантов получил писульку от химического генерала В.А.Ульянова, в ту пору исполнявшего должность начальника УЛХО. Смысл ее даже не упрятывался за мягкими словами — знакомиться члену государственной экспертной комиссии с дополнительными материалами нецелесообразно.

В качестве курьеза укажем, что годом позже упомянутые «специалисты» поменялись местами. Государственную экологическую экспертизу по оценке технической документации на способ уничтожения иприта и люизита на объекте в пос.Горный возглавил уже доктор военных наук, ну а кандидат военных наук перешел в рядовые члены комиссии⁶²². Подчеркнем, что на этот раз они совсем уж были лишними — химических боеприпасов в Горном не было вообще.

Остается добавить, что научные дипломы на военные науки дают лицам, чьи заслуги относятся не к науке и технике, а к выбору целей при подготовке к войне. Вряд ли эти достижения имеют отношение к ликвидации оружия, тем более такого специфического, как химоружие.

Иллюстрировать успехи нашего химического генералитета в управлении процессом проектирования объектов по уничтожению химоружия вряд ли стоит — нет ничего, потому что в отсутствие технологий и желания армии что-либо делать быть их и не могло. Поскольку вопросы проектирования армия замкнула на себя, никаких действий в этом направлении в стране просто не было. Как не было в регионах и выбранных мест для возведения объектов уничтожения химоружия (этот вопрос армия изначально приняла на себя^344,379 и не смогла сделать ничего). Поэтому когда С.В.Кириенко в 1998 году предписал армии завершить работы по подготовке ТЭО строительства объектов по уничтожению химоружия³⁸⁷, армии пришлось, наконец, начать действовать, причем сразу в двух направлениях — выбирать места для объектов (и некоторая активность на этом фронте в 1998 году действительно началась) и особенно регулировать вопросы проектирования. Это было самое трудное. Скажем, по вопросам проектирования объекта в Речице (Почепе) химический генерал С.В.Петров подписывал бумаги трижды только в 1998 году²⁵⁶. Однако вряд ли та подпись имела содержательную ценность для 23 Государственного морского проектного института — ему были нужны правила игры, то есть нормы проектирования . А вот их-то генерал С.В.Петров и сам не знал, хотя и подрядился создавать. В общем вплоть до 1999 года разработчики вообще не могли вести работы по проектированию объектов по уничтожению химоружия — взявшая на себя все полномочия армия лишь в 1999 году создала необходимый нормативный документ («Нормы специального проектирования объектов 1281, 1282, 1596, 1597, 1726, 1728, 1729 по УХО»)⁶⁰⁰.

Вряд ли можно привести хоть что-то в качестве достижений армии на строительстве природоохранных сооружений на объектах по уничтожению химоружия — информация на эту тему отсутствует.

Точно так же нам трудно сказать что-либо положительное о результатах деятельности армии по руководству созданием систем мониторинга в связи с объектами хранения и уничтожения химоружия. Единственное, что армии удалось однозначно — это отвадить представителей гражданских органов охраны природы от технических территорий складов хранения химоружия. Впрочем, они туда не очень-то и стремятся. Так что настоящего мониторинга в пору лидерства армии не было нигде — ни снаружи этих складов, в вотчине гражданских органов, ни внутри них, где армия взялась «мониторить» самостоятельно.

Нельзя пройти мимо и «успехов» армии на таком фронте, как подбор мест, где было бы рационально строить объекты уничтожения химоружия. Как уже говорилось, необходимая правительственная комиссия была образована постановлением от 17 декабря 1993 года³⁷⁹. Вопрос о включении представителей общественности просто не вставал. Зато правой и левой рукой главы комиссии стали химические генералы — С.В.Петров и А.Д.Кунцевич, оба с правом подписи необходимых документов и оба без каких-либо обязательств использовать экологические соображения как важнейший, если не единственный, критерий при выборе мест уничтожения (этот критерий просто не был ими включен в правительственные документы). Генерала А.Д.Кунцевича вскоре отставили от должности, так что фактически почти весь процесс выбора мест осуществил генерал С.В.Петров во главе клана безответственных подручных. А что не закончил он, довершил генерал В.И.Холстов. И удачных мест по существу нет.

Во всех местах химический полководец С.В.Петров руководствовался лишь одним — экономическими соображениями, другими словами близостью районов будущего уничтожения химоружия к местам его нынешнего складирования. Результаты той бездарной работы армии еще не раз аукнутся тем, кто будет заниматься практическим делом химического разоружения.

В заключение выскажем крамольную мысль. Мы готовы согласиться с теми, кто полагает, что не дело генералитета производить выбор химических технологий и руководить проектированием промышленных объектов — пусть занимается своим профессиональным делом. Кто-то ведь должен отвечать за безопасное хранение химоружия и подготовку к его уничтожению. Но беда вся в том, что иной раз высшие представители армии не сильны именно в своем профессиональном деле. Если кому-то это положение покажется слишком сильным, им полезно ознакомится с двумя фактами.

Первый касается состояния безопасности нынешних складов химоружия. В 1993 году их проверила представительная комиссия во главе с химическим полковником А.Д.Горбовским. Как именно проверяла, нетрудно оценить, если учесть, что наш полковник свято уверен, что «самый восточный объект — в Челябинской области»³⁰⁰. Между тем в той области официально химоружие не числится. Так куда ездил химический полковник во главе представительной комиссии? Если ездил.

ИЗ ЖИЗНИ РОССИЙСКИХ ХИМИЧЕСКИХ СКЛАДОВ:

По мнению полковника А.Д.Горбовского (1994):
«В прошлом году межведомственная комиссия, в задачи которой входила инспекция всех складов ОВ, проверила надежность хранения химоружия и обеспечение безопасности населения. Как председатель данной комиссии, я могу подтвердить.., что за последнее время ни на одном из них не было зарегистрировано случаев утечки.»³⁰⁰

На взгляд С.В.Кириенко (2001):
«Я побывал на всех объектах по хранению химического оружия и честно скажу, что в плане безопасности ожидал гораздо худшего. Сегодня их безопасность обеспечивают не бабушки с ружьем из ВОХРа, как было лет пять назад, а специальные подразделения.» «Профиль», 17 сентября 2001 года.

Не отставал и сам генерал С.В.Петров, сообщивший 11 октября 1995 года жителям пос.Речица Почепского района Брянской области, где очень много лет размещается склад авиахиморужия, «что в пос.Речица Брянской области нет и не было объектов, связанных с хранением или уничтожением химического оружия».

Как видим, основания сомневаться в профессионализме представителей армии России в «химических делах» были всегда.

Так что вполне рациональным выглядит решение руководства страны отставить армию от роли лидера в делах химического разоружения и перевести ее в рядовые исполнители. К сожалению, произошло это лишь в конце 2000 года^87,353. К тому времени 40 000 т боевых ОВ постарели на 11 лет, если отсчет вести от времен Чапаевского протеста, то есть от первого холостого выстрела наших химических генералов.

Возвращаясь к началу этой главы, повторимся: порулить хочется очень многим, однако в таком серьезном деле, как химическое разоружение, обществу лучше бы обойтись без армии. Как ни прискорбно это осознавать, в первые годы химического разоружения «нам вождя недоставало», по образному выражению В.С.Высоцкого. Впрочем, не очень достает и сейчас.