Как показало наше исследование, функционирование рассматриваемой структуры имеет, подобно межорганизационным сетям, два основных состояния: нормальное и мобилизационное.

В ходе своей повседневной, рутинной работы лидеры российских ЭНПО обычно поддерживают постоянный контакт не менее чем с 10 различными организациями, с 3 – 5 личных знакомств в каждой из них. Это означает, что для поддержания нормы жизненного процесса каждый лидер нуждается одновременно в 30 – 50 постоянных ресурсных и информационных связях. Как правило, группа лидеров и их помощников, численностью 5-8 человек, и представляет из себя ядро первичной экоструктуры. Тогда можно считать, что 200 – 300 постоянных связей и составляют коммуникационный каркас ее нормального функционирования.

Разнообразие коммуникаций в сети тоже важный показатель деятельности первичной экоструктуры. В нормальной фазе члены экоструктуры поддерживают прежде всего контакты со своими единомышленниками внутри своей “зонтичной” организации. Далее, они общаются с хорошо знакомыми им учеными, то есть с теми, кто сотрудничает с ними уже долгое время и одновременно зависит от них в ресурсном плане. Одновременно зеленые поддерживают контакты с публичными политиками, особенно с теми, кто является их агентами влияния во властных структурах. Следует также упомянуть систематические контакты экоактивистов с членами родственных экологических и благотворительных организаций, а также с прессой и телевидением.

Особо упомянем контакты российских экоактивистов в организациях, обеспечивающих их ресурсами как для повседневного существования ЭНПО, так и для организации проектов и массовых кампаний. Еще один вид связей мы даже не смогли сразу распознать: речь идет о представительских контактах, внешне совершенно бесполезных (присутствие на многочисленных конференциях), с единственной целью – лишний раз напомнить о себе нужным людям, дать интервью и, тем самым, поддержать свой имидж и престиж. Во всех перечисленных случаях личные связи обычно “встроены” в деловые. В общем и целом, это разнообразие интеракций совпадает с числом функций, необходимых для поддержания первичной экоструктуры. С другой стороны, это разнообразие свидетельствует о том, что в нормальной фазе баланс между публичностью и приватностью (дистанцированием для контактов в узком кругу), как правило, соблюдается.

Структура повседневных контактов рассматриваемой ячейки разнообразна. Есть контакты в “узком кругу”, осуществляемые с минимальными усилиями (круг единомышленников и симпатизирующих), “средней дальности” (политики, масс-медиа) и дистанционные. В последнем случае речь идет о контактах, нацеленных на поиск финансовых ресурсов.

Можно заключить, что первичная экоструктура экоактивистов в известной степени является аналогом “узкого круга” в сфере бюрократической экополитики. Однако первая представляет собой гораздо более тесно интегрированное целое. В частности, сеть ее внешних и внутренних межличностных связей гораздо более стабильна и потому резистентна по отношению к воздействиям контекста. Первичная экоструктура экоактивистов – это действительно микросообщество (или большая семья), связанная внутри чрезвычайно прочными и в то же время гибкими, многофункциональными связями. В терминах сетевого анализа экоструктура представляет собой “клику” (Knoke 1990), но клику многофункциональную, обеспечивающую практически все разнообразие потребностей ее членов.

Каковы же отличительные признаки мобилизационной фазы экоструктуры?

Заметим прежде всего, что мобилизация и мобилизованность – отличительные черты коммунистической идеологии и советского образа жизни. Не только голод, репрессии, войны, трудовые фронты, но и вся “мирная”, обыденная жизнь советских людей была пронизана мобилизационным духом (великие стройки коммунизма, освоение целины, соцсоревнование, займы, митинги и др.).

Переходный период, обремененный социальными конфликтами, рисками и катастрофами, также постоянно продуцировал мобилизационный контекст. Далее, за исключением короткого периода демократического подъема (1989 – 91 годы), ЭД никогда не пользовалось поддержкой большинства населения, ни тем более власть предержащих. Поэтому состояние мобилизационной готовности, повышенной опасности всегда было присуще российским экоактивистам и не могло не отражаться на характере функционирования их первичных экоструктур. Чтобы выжить и сохранить себя и ячейку, экоактивисты вынуждены были жить и действовать в мобилизационном режиме.

Для характеристики деятельности ЭД в мобилизационном режиме необходимо ввести различение между рутинной и целевой мобилизацией. Первая была привычным способом существования российских и других активистов в условиях политически и социально враждебного контекста, тогда как вторая представляет собой состояние мобилизации всех возможных ресурсов данной экоструктуры для того, чтобы решить какую-то конкретную проблему или чтобы выжить, сохранив себя как сообщество.

Двум фазам мобилизации соответствуют два вида ресурсного баланса. Рутинная мобилизация основывается на относительном балансе между накоплением и расходованием ресурсов, тогда как в условиях целевой мобилизации очевиден сдвиг в сторону расходования аккумулированных ресурсов. Наши респонденты подчеркивали, что, после кратковременной эйфории, они ощущали себя буквально выжатыми после завершения очередной кампании протеста или длительного сражения с властями (судебная тяжба, проталкивание своих предложений к очередному экологическому закону).

Целевая мобилизация, как правило, характеризуется следующими процессами: концентрацией аккумулированных ресурсов в руках лидера ЭНПО; полной мобилизацией всего постоянного персонала организации, при которой все члены сообщества должны отложить в сторону текущие дела и сосредоточиться на решении поставленной лидером задачи; мобилизацией своих сторонников, а также “глубинных ресурсов”, то есть таких, которые в обычной ситуации не используются.

В случае целевой мобилизации кликообразная структура сообщества трансформируется в краткосрочную иерархию, а лидер ЭНПО становится ее командиром. Соответственно, кликообразная структура сетей превращается в одностороннюю, центрированную на лидере. В зависимости от конкретной задачи это микросообщество сосредоточивает свои усилия на добывании информации, или на подготовке текстов, организации массовой кампании и т.д. Поскольку время является ключевым ресурсом ЭД, контакты становятся краткими, интенсивными и чисто деловыми – “тусовочный” характер повседневного уклада жизни сообщества исчезает, оно превращается в команду.

Хотя целевая мобилизация всегда сопровождается усиленной самоэксплуатацией активистов, она вовсе не противоречит духу российского ЭД. Напротив, периодически повторяясь, подобная мобилизация поддерживает дух дружинного движения, способствуя внутри- и межгрупповому сплочению, систематически подрываемому сегодня замыканию отдельных “команд” на выполнение проектов по грантам.

Жизненный стереотип микросообщества также меняется. Пространственная структура повседневных связей ее членов трансформируется в двух направлениях. С одной стороны, как отмечалось, она концентрируется вокруг лидера. С другой – пространство контактов последнего резко расширяется, так как мобилизуемые им “глубинные ресурсы” могут быть сосредоточены в весьма отдаленных от места нахождения от данной ЭНПО точках мира. Именно целевая мобилизация приводит к тому, например, что сеть электронных коммуникаций российских экоактивистов столь хорошо развита.