Иную картину мы видим в городе Кириши. В то время как по данным опроса 1989г. респонденты считали неблагоприятную экологическую ситуацию первоочередной общегородской проблемой, результаты опросов 1993, 1997гг. показали, что задача устранения неблагоприятных экологических факторов потеряла свое первостепенное значение в глазах населения и была вытеснена на периферию общественного внимания (см. таб. 1).

Особую остроту для жителей города Кириши сегодня приобрели экономические и социальные проблемы. В ряду наиболее значимых городских проблем неблагоприятная экологическая ситуация занимает лишь седьмое место. Следует отметить, что ситуация в конце 1997г. мало изменилась в сравнении с 1993г. Новые заботы, обусловленные кризисом в экономике и социальной политике, все дальше отодвигают в сознании киришан на задний план проблемы экологии.

Таблица 1. Относительная значимость экологической проблемы (г.Кириши, 1993, 1997)

Между тем, по нашему мнению, низкая относительная значимость экологической проблемы вовсе не обязательно является свидетельством того, что жители Киришей перестали поддерживать защиту окружающей среды как одно из приоритетных направлений местной политики. Большинство респондентов не смогли сделать однозначный выбор между экономическим благополучием и безопасной средой (см. табл. 2). Количество опрошенных, которые считают, что материальное благополучие важнее экологически чистой среды, чуть ли не в два раза превышает количество тех людей, которые отдают приоритет защите окружающей среды. То, что общественное мнение склоняется к социально-экономическому полюсу, представляется достаточно объяснимым, учитывая остроту кризиса в этой сфере. Нетривиальным фактом представляется отчетливость расслоения приоритетов, отсутствие безусловной поддержки экономических целей.

Таблица 2. Выбор между социально-экономическими и экологическими целями
(Кириши, 1997)

Изменение приоритетов в восприятии городских проблем жителями г. Кириши произошло, на наш взгляд, не только по причине значительного ухудшения социально-экономического положения населения, но также и потому, что экологическая политика властей имела позитивные последствия. Результаты опросов 1993 и 1997гг. в оценке респондентами деятельности местных властей в решении проблем окружающей среды приведены в табл.3.

Таблица 3. Оценка жителями г. Кириши деятельности городских властей в решении общегородских экологических проблем (Кириши, 1993,1997)

Произошел существенный сдвиг в оценках по сравнению с опросом 1989г., когда 70% опрошенных дали резко негативную оценку властей в решении экологических городских проблем. Данные опроса 1997 года подтвердили вывод о том, что экологическая политика властей довольно успешна. Очевидна также и положительная динамика в сравнении с оценками 1993г. Несмотря на то, что более четверти горожан в 1997г. не смогли выразить своего мнения о природоохранной политике местных властей, преобладание позитивных оценок очевидно. Лишь каждый десятый полагает, что власть бездействует. Большинство указывает на определенные успехи этой политики, правда, четвертая часть респондентов считает ее неэффективной. При этом, чрезвычайно важно то, что в отличие от жителей Санкт-Петербурга жители города Кириши экологическую политику местных властей оценивают более высоко, нежели различные направления социально-экономической деятельности, в частности усилия властей в сфере занятости, в решении проблем безопасности.

Важно отметить, что почти половина опрошенных киришан заметила изменение состояния среды в лучшую сторону (см. табл. 4). Таких респондентов почти в два раза больше по отношению к тем, кто считает тенденцию негативной.

Таблица 4. Оценки изменения экологической ситуации (Кириши, декабрь 1997)

Позитивные сдвиги в состоянии окружающей среды, как свидетельствуют результаты анализа, которые приводятся в таблице 5, были вызваны, по мнению опрошенных, политическими факторами. Различия при оценивании тенденций не связаны с социально-демографическими переменными. Разные мнения высказывают “активисты 80-х”. Респонденты, участвовавшие в подписании обращений, митингах и демонстрациях, а также оказывавшие материальную поддержку экологическому движению, и сегодня считают, что их действия были оправданными и принесли городу пользу. В то же время, граждане, не участвовавшие в экологических инициативах, представляют собой пассивный и скептически относящийся к неформальным общественным движениям сегмент населения и отмечают бесполезность подобных действий. Другой фактор, дифференцирующий мнения об изменении экологической ситуации, это степень убежденности в эффективности действий властных структур, направленных на решение проблем окружающей среды.

Таблица 5. Зависимость оценок изменения среды от политических факторов
(г. Кириши, декабрь 1997)

“Активисты”, а также те, кто отдает должное усилиям властей, склонны считать, что состояние окружающей среды в течение последнего десятилетия улучшалось. Две трети представителей каждой из этих категорий респондентов придерживаются такой точки зрения. Позитивные сдвиги в состоянии окружающей среды отмечают в большинстве своем даже те, кто не был активистом 1980-х, или те, кто в 1997 году выразил негативное отношение к экологической политике властей, полагая что она неэффективна. Такая оценка, возможно, связана с тем, что улучшение экологической ситуации является не только результатом усилий активистов и местных властей, но и обусловлено “естественным” снижением экологической опасности из-за падения уровня производства.

Таким образом, если в 1989 году приоритетное восприятие населением экологической проблемы сопровождалось крайне низкой оценкой эффективности местной природоохранной политики, то в 1993 и 1997гг. низкая относительная значимость экологической проблемы в восприятии горожан сочетается с достаточно высокой оценкой деятельности городских властей в поддержании экологической стабильности. Как уже отмечалось, в Санкт-Петербурге мы получили обратный результат: высокую приоритетную значимость проблемы и низкую оценку эффективности экологической политики властей.

На наш взгляд, полученные результаты могут быть отчасти объяснены влиянием на природоохранную политику экологических движений. Рассмотрим аргументы в пользу данного положения.

Институциализация экологических движений
и эффективность природоохранной политики

К началу 1990-х годов социальные движения в России, в частности экологической направленности, перешли к этапу развития, характерными чертами которого явились процессы коммерциализации, профессионализации и институционализации. (Duka, Kornev, Voronkov and Zdravomyslova 1995; Цепилова 1996).

Между тем, некоторые отечественные специалисты, анализируя развитие экологических движений, отмечали, что в России “вхождение инвайронменталистов в органы законодательной и исполнительной власти отнюдь не означало институционализации их экологических требований” (Khalyi 1993; Яницкий 1996б). Выводы отечественных исследователей являются релевантными для значительной части общего спектра экологических движений в России. В частности, они подтверждаются ситуацией в Санкт-Петербурге. Однако они далеко не очевидны по отношению к российскому движению в целом. По нашему мнению, институциализация социальных движений и их основных требований явилась одним из наиболее значимых факторов, оказавших влияние на эффективность экологической политики и формирование ценностных приоритетов населения в конце 80-х – начале 90-х годов. Американский социолог У.Гэмсон, анализируя соотношение политических структур и успешности социальных движений на примере групп протеста в США, отмечал, что “центральное различие между действующими лицами в политической сфере описывается через идею того, находятся они внутри или вовне официальной политики. Те, кто находится внутри политики – это ее члены, чьи интересы представлены, т.е. признаются как обоснованные другими членами. Те, кто вне официальной политики – бросают ей вызов. У них нет основной прерогативы членов – рутинного доступа к решениям, которые их касаются” (Gamson 1975).

Мы считаем, что данное аналитическое различение помогает понять динамику экологического движения в г. Кириши. В этом случае активисты экодвижения оказались внутри политики, и институциализация движения в начале 90-х включила элементы рутинизации. Вероятно, именно такой характер институционализации движений обусловил высокие оценки локальной экополитики со стороны населения. Проиллюстрируем данное положение.

Город Кириши, малый индустриальный город Ленинградской области с населением 55 тыс. человек, в середине 80-х явился одной из кризисных экологических зон, известных в масштабах всей страны. В городе сформировалось сильное общественное движение в защиту окружающей среды, получившее широкую поддержку среди жителей, обеспокоенных вредным воздействием специфических промышленных загрязнений на здоровье населения. Во главе этого движения в мае 1987 года встала местная неформальная природоохранная инициатива – 6-я секция ВООП, сумевшая эффективно использовать мобилизационный потенциал встревоженного населения, организуя массовые акции неконвенционального политического участия и протеста против бездействия властей, с использованием местной, региональной и всесоюзной прессы.

В 1990г. зеленые одержали серьезную победу на выборах в местные советы. Двенадцать представителей экологического движения (на 120 мест) получили депутатские мандаты, образовав зеленую фракцию горсовета. С этого момента парламентская тактика становится превалирующей в деятельности активистов экологического движения. За период с 1990 до 1994гг. (время роспуска первого демократического горсовета) зеленым удалось вывести проблему качества окружающей среды на уровень серьезной политической проблемы, создать действенный механизм защиты городской окружающей среды. На законодательном уровне были приняты подзаконные акты, устанавливающие барьер для открытия новых вредных производств в городе и жестко регламентирующие экологические параметры деятельности уже существующих предприятий.

По мнению большинства опрошенных экспертов, активная деятельность экологического движения в г. Кириши в период 1987 – 91гг. имела основным результатом своей работы то, что природоохранное направление утвердилось в качестве одного из основных в деятельности всех структур законодательной и исполнительной власти города. Вот некоторые тому подтверждения:

1. С 1990 по 1994гг. активно работала постоянная экологическая комиссия горсовета (прекратила свою деятельность в связи с роспуском горсовета).

2. С декабря 1992 года начал функционировать экологический отдел мэрии, который в настоящее время имеет статус экологического центра при администрации Киришского муниципального округа.

3. Ведущая городская газета “Киришский факел” (12 тыс. подписчиков в 1997г.) имеет постоянную, активно действующую рубрику “Экологический дневник”.

4. На восемнадцати (18) сессиях горсовета 21-го созыва (1993г.) рассматривалось 10 специальных вопросов природоохранной тематики.

5. 30% депутатских запросов в период с 1990 по 1996гг. были связаны с состоянием городской окружающей среды.

6. Начиная с 1990 года экологическая проблематика является постоянной составляющей повестки дня деятельности исполнительной и законодательной ветвей власти, включая вопросы экономического и социального развития города.

7. Киришское Управление по чрезвычайным ситуациям, подчиненное федеральному МЧС, созданное в 1992г., одним из основных направлений деятельности имеет отслеживание с помощью самого современного дорогостоящего оборудования экологической ситуации в регионе (контроль идет по многим показателям), а также предотвращение экологических аварий и устранение их последствий.

8. Один из самых заметных лидеров экологического движения в г. Кириши 1987 – 1991гг., Валерий Есиновский, в 1990г. вошедший в первый демократически избранный горсовет, в 1996г. на второй срок избран председателем городского муниципалитета.

Деятельность по контролю за состоянием городской окружающей среды для всех ветвей власти превратилась в г. Кириши в повседневную заботу, в обыденное дело. В небольшом городе, где “все на виду”, это оказало влияние на восприятие горожанами позитивного значения экологической политики властей и изменило отношение к экологической проблеме: она перестала быть приоритетной.

В Санкт-Петербурге экологическое движение развивалось иначе. Возникшее в середине 80-х, оно не имело широкой массовой поддержки, но, безусловно, вызывало общественное одобрение и симпатии горожан. В частности, группа “Дельта”, выступавшая против строительства в Финском заливе дамбы как части комплекса сооружений по защите города от наводнений, активно поддерживалась населением города. В 1987 – 88гг. возникло около двадцати (20) неформальных зеленых групп. Рост политической мобилизации в 1989 – 90гг. сопровождался политизацией ленинградского экологического движения. Новые группы возникали, как правило, с политическим ориентациями. Отметим, что эти ориентации были различными: демократическими, коммунистическими, националистическими и др. В этот период времени в Ленинграде насчитывалось около 40 общественных экологических организаций. Экологические группы развивались также на базе общественных движений различной политической направленности: были сформированы экологические комиссии “Ленинградского народного фронта” (“ЛНФ”), “Объединенного фронта трудящихся” (“ОФТ”). На наш взгляд, различия политических взглядов неформальных экологических групп и их активная политическая деятельность явились наиболее существенными факторами ослабления ленинградского экологического движения в целом. В конце 1980-х ленинградское зеленое движение характеризовали разногласия и трения между группами, жесткая борьба за лидерство, взаимные обвинения в повышенной амбициозности и конъюнктурности. В начале 1990 года, накануне выборов в местные органы власти, произошло временное условное объединение основной части зеленых сил вокруг “Ленинградского народного фронта”. Однако после выборов в местные органы законодательной власти наступил окончательный раскол. В новый состав Ленсовета (апрель 1990г.) на 400 мест были избраны двенадцать членов различных неформальных экологических групп. В этот период времени в движении происходит явный сдвиг в сторону парламентской тактики. Но в течение года восемь из двенадцати депутатов утратили связи с организациями, которые они представляли в предвыборной кампании. Неформальные экологические организации имели все меньше шансов оказывать влияние на принятие политических организаций (см. подробнее в: Досон и Цепилова 1993).

На наш взгляд, институциализация экологического движения в Санкт-Петербурге характеризуется прежде всего кооптацией активистов. Участники движения заняли позиции в органах власти, но при этом не смогли создать механизм повседневной, рутинной политической деятельности в природоохранной сфере. Таким образом, институциализация имела формальный характер и не приобрела реального значения.

В экологических комиссиях законодательной власти (на уровне города и районов) в период с 1990 по 1997гг. наблюдалась частая смена кадров, заседания проходили нерегулярно. Постоянная и, как правило, “отчетно-бумажная” бюрократическая работа велась лишь штатными работниками (секретарями комиссий) и иногда первыми лицами комиссий (председателями комиссий и их заместителями). Связи с неформальными организациями и прессой были крайне слабыми. Экологические органы исполнительной власти (экологические отделы мэрии, впоследствии правительства Санкт-Петербурга), особенно в первые годы своего существования, в значительной мере укомплектовывались “лишними” людьми (сокращенными и ненужными на более престижных работах). Безусловно, в эти годы и в исполнительных, и в законодательных структурах работали в том числе заинтересованные и компетентные специалисты. Но это были лишь отдельные лица, не способные создать реально действующего механизма принятия и реализации природоохранных решений. Следует отметить, что много квалифицированных специалистов работало и продолжает работать в контрольных экологических органах (ныне Санкт-Петербургская комиссия по экологии и Санитарно-эпидемиологический надзор), но результаты деятельности этих организаций недостаточно учитываются при принятии решений исполнительной властью.

Таким образом, характеристики развития экологических движений и формирования экологических политик в Санкт-Петербурге и Киришах имеют существенные отличия. В Киришах: результативное, имеющее массовую поддержку населения экологическое движение и эффективная экологическая политика, одобряемая горожанами. В Санкт-Петербурге: малорезультативное движение и слабая, вызывающая негативную оценку горожан экологическая политика.

Заключение

В целом исследование показало, что период реальной институционализации киришского экологического движения, когда группа зеленых, оставаясь частью неформальной экологической организации, эффективно функционировала во власти, привел впоследствии к институционализации экологических требовании зеленых. Основные формы природоохранной деятельности в г. Кириши, в том числе и те, которые были инициированы городским экологическим движением и первоначально не имели официальной поддержки властей, приобрели институциональный статус. Система городского контроля за состоянием окружающей среды имеет в настоящее время достаточно устойчивое материальное, финансовое и законодательное обеспечение. Экологическая политика превратилась в “управленческую рутину”, в повседневно и привычно выполняемую работу. Различные аспекты этой природоохранной работы широко и постоянно освещаются в местной прессе. По нашему мнению, рутинизация экологической политики в г. Кириши оказала влияние и на общественное мнение горожан в оценке значимости экологической проблемы. Киришане не считают сегодня поддержание благоприятной экологической ситуации первоочередной задачей, и при этом отмечают достаточно высокую эффективность природоохранной политики властей.

Напротив, институциализация петербургского зеленого движения закончилась кооптацией. При этом активисты общественных экологических организаций при вхождении во власть теряли связи с выдвигавшими их общественными организациями. Таким образом, было утрачено связующее звено между населением и структурами исполнительной и законодательной власти, что не могло не оказать существенного влияния на эффективность природоохранной политики в Санкт-Петербурге.

В заключение важно отметить, что выводы настоящей статьи носят предварительный характер и нуждаются в дальнейшем подтверждении. Это связано с разной степенью исследованности проблемы в Киришах и Санкт-Петербурге. Исследование в Киришах проводилось в течение девяти лет, с использованием различных методик и в рамках сугубо экологической проблематики. Это позволяет с определенной уверенностью делать выводы по Киришам. Что касается Санкт-Петербурга, то были использованы данные опроса, где экологический блок вопросов являлся дополнением к изучению основной тематики по потенциалу протеста в Санкт-Петербурге. Между тем, временные рамки и характер методик позволяют сравнивать данные. Кроме того, по Санкт-Петербургу существуют некоторые дополнительные материалы (результаты интервью, анализа прессы, включенного наблюдения). В целом объем полученных данных по Санкт-Петербургу не сопоставим с материалами киришского исследования. Также следует учитывать различия городов по размерам, по специфике производственной деятельности, по культурным и историческим традициям и т.д. Несмотря на то, что выводы по Санкт-Петербургу требуют дополнительного подтверждения, описанный сюжет с эмпирической точки зрения представляется настолько интересным, что трудно было отказаться от замысла статьи, хотя бы и в качестве поисковой, постановочной в части новых исследовательских проблем.

Воробьев Дмитрий

Кампании по защите карельских лесов:
мобилизация ресурсов

Введение

Данная статья посвящена исследованию мобилизации ресурсов на акции в защиту лесов Карелии. Эти акции были осуществлены международным движением в защиту бореальных (северных) лесов. Успешность акций движения, на наш взгляд, объясняется следующими важнейшими причинами. Во-первых, движение имеет транснациональный характер, который определяет тип и возможности мобилизации. Во вторых, движение, наряду со старыми, использует новые информационные ресурсы электронной связи, которые мы будем называть ресурсами виртуального информационного пространства. Движение объединило экологические группы по всему миру. Его участники со стороны России интегрированы в международное экологическое сообщество и успешно действуют в его рамках. Предметом исследования стали две успешные кампании мобилизации лесозащитного движения в России: кампания за мораторий на вырубку карельских старовозрастных лесов (1995 –97гг.) и кампания по созданию заповедников на территории этих лесов (1997 – 98гг.). Первую кампанию будем называть кампания “Мораторий”, вторую – кампания “Заповедник”. Фокус исследовательского интереса – выявление причин успешности данных кампаний. Анализ движения проведен в рамках конфликтного подхода теории мобилизации ресурсов (McCarty and Zald 1977; Obershall 1973; Jenkins 1983).

Изложение результатов исследования представлено в следующем порядке. В первой части статьи автор обосновывает выбор теоретического подхода; затем обсуждается методический инструментарий и первичные результаты сбора данных. В третьей части представлено аналитическое описание развития движения в хронологической перспективе. В общей хронологии движения выделены успешные кампании акций по защите бореальных лесов. В аналитической части статьи представлен анализ стратегии движения и процесса мобилизации ресурсов. В заключение еще раз формулируются основные выводы исследования.

Автор исследования разделяет ценности и позиции участников движения в отношении выбранной ими природоохранной стратегии. Образовательная подготовка автора – квалификация специалиста по экологии и устойчивому развитию – позволяет профессионально анализировать экологическую проблематику. Исследование можно считать вариантом применения акционистского подхода, который подразумевает активную включенность социолога с экологическим образованием в деятельность движения. Активная включенность в данном случае принимает следующие формы: выступления с докладами на семинарах движения, работа в сети движения.

Теоретический подход

Для анализа российских современных социальных движений активно используется теория мобилизации ресурсов (Яницкий 1992; Здравомыслова 1993; Досон и Цепилова 1993; Tysiachniouk 1997). Авторы указывают на ограниченные возможности ее использования для анализа общественных движений в постсоветской России – в связи с особенностями российского контекста. Тем не менее, в данной работе я считаю рациональным применение данного подхода. Дальнейшее изложение представляет собой развернутый аргумент в пользу этого тезиса.

Теория мобилизации ресурсов разрабатывается в западной социологии общественных движений с первой половины 1970-х годов (McCarty and Zald 1973; Obershall 1973). Сторонники этого подхода рассматривают общественные движения как сознательные, рациональные коллективные действия, направленные на достижение поставленных целей. Некоторая совокупность коллективных действий, ориентированных на достижение конкретной цели, и ограниченная определенным временным периодом – циклом, – представляет собой кампанию коллективных действий. Кампания заключается в мобилизации ресурсов движения как уже доступных, так и вновь создаваемых. Все эти ресурсы носят организационный характер, так как они стратегически используются организационными структурами. Мы выделяем следующие группы ресурсов движения: собственно организационные, материально-технические, финансовые и информационные ресурсы трех видов – информационные ресурсы экспертизы, ресурсы виртуального информационного пространства и ресурсы традиционных СМИ. Использование всех этих ресурсов предполагает, что за ними стоят так называемые “человеческие ресурсы” – те люди, которые стратегически планируют и осуществляют применение тех или иных средств для достижения конкретных целей. Сами кампании коллективных действий также можно считать ресурсами успешности движения в достижении целей, средством институционализации движения.

Блок собственно организационных ресурсов включает ресурсы организаций и их взаимодействия. Взаимодействующие экологические организации, участвующие в коллективных действиях, образуют сеть, сформированную на основе ряда общих принципов, таких, как платформа совместного действия и стратегии сотрудничества. К этой же группе мы относим новые организационные ресурсы социальной сети, которые появились в условиях глобализации и развития новых информационных технологий. Характеристики социальной сети включают такие показатели, как число ее звеньев (т.е. конкретных групп), их численность, тип связи, ее устойчивость и оперативность и пр.

К группе материально-технических ресурсов мы относим движимое и недвижимое имущество организаций, включая помещения, занимаемые организациями, и принадлежащее им оснащение, прежде всего оргтехнику – средства телекоммуникации (компьютеры, факсы, мобильные и др. телефоны) и их программное обеспечение. Следует отметить, что данная группа ресурсов постоянно обновляется. Постоянное обновление оргтехники и программных продуктов выполняет прагматические и символические функции. Прагматически такое обновление – залог высокой эффективности ресурсов, а символически – новизна и обновление способствуют росту престижа организаций в обществе. Материально-технические ресурсы трудно отделить от такой группы информационных ресурсов, как ресурсы виртуального информационного пространства.

Финансовые ресурсы включают наличные деньги и банковские счета организаций в России и за рубежом. Принципы распределения финансовых ресурсов в организациях определяют структурные особенности и тип участия в движении. Устойчивые схемы расходования средств в организациях демонстрируют программные приоритеты движения и стратегические выборы действия. Так, например, одной из статей расходов является оплата участия. Через перераспределение финансов некоторые категории участия становятся профессиональной деятельностью и рассматриваются практически как оплачиваемый наемный труд.

Информационные ресурсы особенно значимы для экологического движения (см. Яницкий в данном сборнике). Мы выделяем три подгруппы информационных ресурсов: информационные ресурсы экспертизы; ресурсы традиционных средств массовой информации; ресурсы виртуального информационного пространства.

Информационные ресурсы экспертизы – главное условие успешной мобилизации. Как известно, в экологических движениях чрезвычайную значимость имеет квалифицированный труд и профессиональные знания специалистов. Достижение целей экологического движения невозможно без использования экспертизы, информирующей о принципах устойчивого лесопользования, состоянии экологии лесоводства, о принципах лесного хозяйства и рыночной политике.

К ресурсами традиционных СМИ мы относим доступные теле- и радиокоммуникации и газетную журналистику, печатные издания, распространяемые движением и используемые им для пропаганды и мобилизации.

Ресурсы виртуального информационного пространства – это возможности новых средств теле- и электронной коммуникации с использованием таких технологий и программ, как факсовые программы и Интернет. Новые информационные ресурсы способствуют также формированию новых организационных структур – организаций-сетей. Развитие сетевых организационных структур экологического движения стало возможным в связи с глобальной компьютеризацией. Освоение движением информационных возможностей Интернета – один из признаков процесса глобализации. Один из факторов создания новых типов информационных структур – это новые технологии. Новые технологии проникают в организации гражданского общества и захватывают рынок. Чем современней движение, тем более развиты в нем ресурсы виртуального информационного пространства. В современном мире благодаря Интернету и сетевым структурам несколько человек могут мобилизовать движение. Оказывается излишней жесткая иерархия подчинения и лидерства, оказывается ненужным массовое уличное участие.

Кампания коллективных действий движения в защиту бореальных лесов рассматривается как цикл конфликтных взаимодействий, в котором принимают участие три агента: само движение, государственные структуры и предпринимательские экономические структуры. Конфликт разворачивается, с одной стороны, между движением и экономическими структурами, с другой стороны – между движением и государственными структурами. В некоторых случаях для достижения поставленных целей – давления на государство – движение вступает в альянс с экономическими структурами. В других, наоборот, – союз с государственными ведомствами позволяет эффективно воздействовать на позиции предпринимателей. Стратегия движения заключается в выборе нужного союзника и быстром переключении тактик влияния в зависимости от меняющейся политической конъюнктуры. Такая гибкость и реактивность достигаются благодаря релевантной организационной структуре движения – сети – и оперативному использованию информационных ресурсов разного порядка.

Для анализа лесозащитных кампаний движения мы используем понятие репертуара коллективных действий, введенного американским социологом Ч.Тилли (Tilly 1978). Репертуар представляет собой некоторый набор устойчивых, принятых в данной культуре и на данном этапе исторического развития форм и методов протестного действия. Мы предполагаем адаптировать это понятие к анализу конкретных кампания мобилизации. В данном случае мы рассматриваем репертуар коллективных действий как набор форм борьбы, сознательно выбранный участниками кампаний для достижения успеха. Репертуар движения в защиту бореальных лесов подбирался в организациях с учетом эффективности и затратности каждой из предложенных акций. Такой рационально-экономический подход привел к тому, что целый ряд методов борьбы был исключен из конкретного репертуара кампаний протеста. Так, например, движение не прибегало к акциями экологического терроризма, забастовкам, баррикадам и пр. Наоборот, предпочтение отдавалось таким формам, как бойкот продукции лесозаготовителей, карнавализированные митинги, создание цепей демонстрантов. Информационные формы репертуара – факсовые кампании, информационные атаки в созданных сетях Интернета – стали особенно важны для достижения целей кампаний. В современных условиях в России особое значение приобрели юридические акции – инициированные движением судебные иски, следствия и суды, связанные с проблематикой кампаний.

Итак, теоретическим основанием исследования стала теория мобилизации ресурсов, которая оперируют такими категориями, как ресурсы движения, репертуар коллективных действий (или действий протеста) и конфликтное взаимодействие. Все эти категории будут использоваться нами для анализа кампании по защите бореальных лесов.