Для анализа межличностных сетей российских экоактивистов необходимы некоторые теоретические инструменты. В качестве таковых, на наш взгляд, могут быть использованы концепции “первичной экоструктуры” (далее – экоструктура) и “индивидуального ресурсного поля”, предложенные в конце 1980-х гг. одним из авторов настоящей статьи (Яницкий 1986; Yanitsky 1983, 1988).

Первичная экоструктура – это социальная микроструктура, создаваемая индивидами для повышения их способности к социальному действию. Повышение индивидуальных возможностей (потенциала) индивидов достигается посредством создания сетей для кооперации их усилий с другими индивидами (группами), а также для облегчения доступа к хранилищам ресурсов, необходимых для организации коллективных действий. Эти сети являются также инструментом отбора наиболее эффективных социальных и политических ноу-хау, то есть пригодных для данной ситуации форм социальной активности.

На стадии начальной модернизации городская (территориальная) концентрация – населения, учреждений культуры и сервиса – рассматривалась социологами как базовый инструмент развития человеческих возможностей. Однако, с одной стороны, даже культурно насыщенное и социально хорошо организованное пространство города не могло быть полностью использовано его жителями. Как показал Кевин Линч (Lynch 1960), горожанину реально доступна лишь малая часть социального пространства города. С другой стороны, в ходе дальнейшей модернизации, в особенности при переходе к ее высокой стадии, развитые структуры межперсональных сетей индивидов и групп стали мощным средством увеличения возможностей их социального действия. По сути, первичная экоструктура представляет собой “сетевого социального актора”, который одновременно обеспечивает доступ к необходимым ресурсам для своих членов и защищает их от избыточного давления социальной среды, в которой они действуют. Речь идет, таким образом, о поддержании некоторой нормы жизненного процесса индивидов посредством строительства ими сетевых структур.

Под нормой жизненного процесса здесь понимается способность индивидов воспроизводить свой физический и интеллектуальный потенциал без чрезмерного напряжения сил, то есть без прогрессирующего истощения своих ресурсов. Напомним, что речь идет о расширенном воспроизводстве этого потенциала, о способности ставить цели и достигать их, то есть о процессах, присущих именно членам ЭД и ЭНПО, а не просто об “адаптации” к изменяющемуся контексту.

Понятие нормы предполагает некоторый стереотип жизненного процесса, под которым мы понимаем паттерны повседневной активности актора, позволяющие реализовать некую норму. Подобно процессу материального производства, проходящему определенные фазы, процесс воспроизводства социального актора тоже имеет свои фазы, реализующиеся в структурах ресурсных и коммуникативных связей.

Вообще говоря, стереотип жизненного процесса представляет собой устойчивый (ежедневный, недельный и др.) цикл повторяющихся взаимодействий, присущий различным социальным группам. Механизм “включения-обособления”, то есть чередования контактов с социетальными структурами и дистанцирования от них (Абульханова-Славская 1980), есть главная отличительная черта данного стереотипа. Однако, как будет показано ниже, он весьма специфичен для современных российских экоактивистов.

Наконец, под жизненным ресурсом социального актора здесь имеется в виду совокупность ресурсов, необходимых для поддержания нормы жизненного процесса. Социальный актор постоянно расходует свою психофизическую и умственную энергию, поэтому он должен систематически восполнять потери своих ресурсов. Можно провести определенную аналогию между рассматриваемыми процессами на групповом уровне и уровне социальных движений, поскольку в обоих случаях речь фактически идет о постепенном формировании структуры некоторой “индустрии” для воспроизводства (поддержания, сохранения) некоторого социального актора (Zald and McCarthy 1987).

Спектр и, следовательно, структуры сетей чрезвычайно разнообразны: одни ресурсы должны добываться и потребляться ежедневно, другие – накапливаются годами и могут расходоваться в течение всей жизни. Для экоактивистов такие ресурсы, как научное знание, оперативная информация, политические ноу-хау, имеют особое значение. Однако эффективность их аккумулирования и использования, равно как и весь социально-воспроизводственный процесс, в значительной степени зависит от организационных форм этого воспроизводства. Именно поэтому структура ресурсных и информационных сетей имеет столь большое значение (Yanitsky 1997, 1999).

С этой точки зрения первичная экоструктура может быть определена как форма организации межличностных сетей, позволяющая социальному актору максимизировать свои жизненные ресурсы и достигать своих целей не выходя за рамки нормы жизненного процесса. По отношению к отдельному активисту экоструктура выполняет одновременно социализирующие, воспроизводственные и защитные функции.

Основными функциями экоструктуры являются: опосредование взаимодействий между индивидом и обществом, обеспечение баланса между процессами “включения” и “обособления” с целью интенсификации воспроизводственного процесса, накопления разнообразных ресурсов и их конвертирования в потенциал социального действия.

Разнообразие функций экоструктуры требует междисциплинарного подхода к ее анализу. Так, с позиций социальной философии, экоструктура есть инструмент превращения универсального в локальное и индивидуальное, способ преодоления дуализма человеческого существования. Ассимилируя универсальное в локальном, экоструктура помогает индивиду “снять” сложность и изменчивость окружающего его мира.

С позиций экономической науки, экоструктура есть механизм и контейнер накопления ресурсов, необходимых для поддержания здоровья и воспроизводства человека-труженика, а в рассматриваемом нами случае – политически и социально активного индивида (т.е. накопление и освоение ноу-хау публичного действия). Формируя под давлением изменяющегося контекста свою экоструктуру, индивид постоянно стремится к развитию своих ресурсных и коммуникативных сетей.

С точки зрения социологии, экоструктура представляет собой организационную форму активности социального актора, посредством которой он адаптируется к изменяющемуся контексту и стремится изменить его в нужном для себя направлении. Если образ жизни определить как систему устойчивых (повторяющихся) способов жизнедеятельности, то экоструктура может быть названа их мастерской.

В социально-психологическом аспекте первичная экоструктура выступает как устройство, обеспечивающее психологическую защиту и эмоциональный комфорт для своих членов, периодически вовлекаемых в публичную деятельность и находящихся под постоянным давлением отчужденного (враждебного) контекста. Вместе с тем, возникающие в ходе коллективных действий межличностные конфликты являются стимулом для расширения сферы потребностей индивидов, включенных в данную сеть.

В культурном плане рассматриваемая структура есть создаваемый ее членами “групповой” мир культуры, соответствующий их ценностным ориентациям и жизненным стандартам. Постоянно включаясь в ходе своей публичной активности в различные субкультуры, акторы постепенно формируют собственное культурное пространство. Подчеркнем, что экоактивисты строят индивидуализированный мир культуры одновременно на материале своих непосредственных повседневных межкультурных интеракций и исходя из некоторого “отстраненного” видения динамики глобальной экологической ситуации, причем это видение осуществляется как бы из будущего.

Все эти разные аспекты функционирования экоструктуры сфокусированы на личности индивидуального актора. Поэтому и паттерны его интеракций с внешним миром многофункциональны. По сути экоструктура есть некоторый коллективный “дом”, где индивиды и их сети представляют собой неразделимое целое (Yanitsky 1988).

Изложим теперь кратко концепцию индивидуального ресурсного поля. В рамках этой концепции, любой контекст деятельности социального актора может быть представлен в виде континуума ресурсов. На одном полюсе этого континуума находятся “внутренние” ресурсы, то есть находящиеся в его распоряжении или могущие быть мобилизованными быстро и с минимальными усилиями. На другом полюсе находятся “ресурсы-условия”, для мобилизации которых нужно затратить усилия (т.е. внутренние ресурсы), сравнимые с ожидаемым результатом (Яницкий 1986). Соответственно, контекст деятельности некоторого актора может быть представлен в виде системы катализаторов и блокаторов, которые способствуют его активности или сдерживают ее. Именно поэтому связи и функции рассматриваемой экоструктуры зависят от конкретной конфигурации ресурсного поля, которое в свою очередь детерминируется наличной структурой политических возможностей (Kriesi 1993).

Наконец, несколько слов о возможной операционализации некоторых из предложенных выше понятий. Например, норма жизненного процесса может быть измерена числом и разнообразием постоянно возобновляемых контактов, необходимых для поддержания процесса воспроизводства некоторого актора. Стереотип жизненного процесса, как уже отмечалось, может быть репрезентирован через типичные устойчивые (пространственно-временные) паттерны связей этого актора. В свою очередь, их абрис и границы определяются критерием “ресурсного баланса”, под которым мы понимаем динамическое равновесие между требуемыми ресурсами и усилиями, необходимыми для их приобретения.