Человек всегда (с тех пор, как только стал человеком) страдает от двух страшных врагов: он всегда осознает трагичность своего земного пребывания, это знание столь же невероятно, насколько и реально. Первый враг, первое разделение, первая трагедия – это наша конечность, смертность. Пожалуй, ни один здравомыслящий человек не будет сомневаться, что его земное пребывание когда-то прекратится. Насколько возможно реконструировать историческое бытие человечества, мы видим, что оно несет в себе это знание. Рядом с этой трагедией соседствует иное знание, совершенно безумное, совершенно невероятное и в тоже время такое же всеобщее. Мы могли бы не знать ничего ни о какой религии, не знать ничего о Боге, но когда ребенка спрашивают о том, будет ли он жить вечно, то маленький ребенок, не сомневаясь, ответит: «Да». Он не знает ничего о смерти, и душа каждого из нас тоже не знает об этом. Душа каждого из нас в глубине считает, что все мы бессмертны, однако, реальный жизненный опыт убеждает нас в обратном. Это первое раздвоение, первое разделение.

Второе раздвоение – это трагедия человеческой отчужденности. Несмотря на то, что каждый из нас понимает и в глубине души ощущает себя таким же, как и все другие люди, все же надеяться на абсолютное понимание, абсолютное единство мы не можем. Нам так же иногда кажется, что это какая-то ошибка, но реальный человеческий опыт опять свидетельствует о том, что каждый из нас в экзистенциальном смысле бесконечно одинок. И это второй огромный опыт – опыт нашей отчужденности от другого при ощущении нашего единства.

Религия как явление, присущее человеческому обществу на протяжении всей его истории и охватывающее до настоящего времени подавляющую часть населения земного шара, оказывается тем не менее областью, мало понятной для многих людей. Одной из причин этого, казалось бы, странного факта служит то обстоятельство, что религию, как правило, оценивают по ее внешним признакам, по тому, как она практикуется ее последователями в культе, в личной и общественной жизни. Отсюда проистекает масса различных трактовок религии, усматривающих ее существо либо в элементах, являющихся в ней второстепенными, незначительными, либо даже в ее искажениях, которых не избежала ни одна религия.

Религия имеет две стороны: внешнюю – как она представляется постороннему наблюдателю (прежде всего как мировоззрение и организация), и внутреннюю, которая открывается верующему, живущему в соответствии с духовными и нравственными принципами данной религии (как непосредственное переживание Бога).

Для бльшего понимания сущности обратимся к этимологии слова «религия» (от лат. religio – совестливость, благочестие, благоговение, религия, святость, богослужение). Существует несколько точек зрения относительно происхождения этого слова. Первая принадлежит знаменитому римскому оратору и политическому деятелю Цицерону (I в.
до н. э.). Согласно его точки зрения, слово религия является производным от латинского глагола relegere (вновь собирать, снова обсуждать, опять обдумывать, откладывать на особое употребление), что в переносном смысле означает «благоговеть» или «относиться к чему-либо с особым вниманием, почтением». Исходя из этого определения сущность религии усматривается в благоговении перед чем-то таинственным, перед высшими силами, перед Богом.

Несколько другую версию находим у западного христианского писателя и оратора Лактанция (III–IV вв.), по мнению которого, термин «религия» происходит от латинского глагола religare, означающего «связывать», «соединять». Поэтому и религию он определяет как союз благочестия человека с Богом. «С тем условием, – говорит он, – мы и рождаемся, чтобы оказывать справедливое и должное повиновение порождающему нас Господу, Его одного знать, Ему следовать. Будучи связанными сим союзом благочестия, мы находимся в соединении с Богом, от чего получила название и самая религия... Так имя "религия" произошло от союза благочестия, которым Бог соединил с Собою человека...» [цит. по 44, с. 66]. Определение дает понять, что самое существенное в религии – это живое единение духа человека с Богом.

Подобным же образом понимает существо религии и блаженный Августин (IV–V вв.), хотя он считает, что слово «религия» произошло от глагола reeligere, что значит воссоединять, и сама религия означает воссоединение, возобновление когда-то утерянного союза между человеком и Богом. «Его-то ища, – пишет он, – или лучше, вновь отыскивая (от чего, кажется, получила название и религия), мы стремимся к Нему любовью, чтобы, когда достигнем, нам успокоиться». Таким образом, этимология слова «религия» указывает на два основных его значения: соединение и благоговение.

Русским эквивалентом слова «религия» является слово «вера». Слово «вера» восходит к древнему индоевропейскому корню var – верить и производному от него слову varatra – веревка, канат [25]. То есть здесь так же прослеживается мысль о связи человека с Богом.

Согласно марксистской и некоторым другим материалистическим теориям, религия – это продукт ощущения человеком своей беспомощности перед силами природы. Однако к внешним природным явлениям человек смог достаточно быстро адаптироваться и даже приспособить их под себя. На самом же деле мы беспомощны в том, что касается нашей отчужденности друг от друга и нашей конечности. Мы ни на минуту не приблизились к решению этой задачи. Потому что, по-видимому, своими человеческими силами мы приблизиться к ней не сможем. И именно поэтому человек ищет связи с тем, что имеет власть над смертью и разделенностью, с тем, что находится по ту сторону смерти и разделенности, то, что бессмертно и целостно. У всего мира есть причина, и эта причина – Тот, кто создал мир, и с Ним связывается упование человека на бессмертие и целостность. Так возникает религия.

Если задаться вопросом: когда это произошло, то точного ответа с точки зрения современной науки получить невозможно. Но то, что можно сказать – значительно.

Существует достаточно много памятников, в которых отражена духовная деятельность человека. Безусловно, основным таким памятником является слово, письменность, которая возникла достаточно поздно (ориентировочно во второй половине IV тысячелетия до н. э.). Другим, предшествующим письменности памятником можно считать живопись, которая возникла, по данным научной палеоантропологии, около 35 тыс. лет назад. Но что было до этого? Ответ на этот вопрос принципиален, так как от этого зависит вывод: присуща ли имманентно (изначально) религия человеку или нет? Далее будут представлены с необходимым обоснованием несколько тезисов, которые, с нашей точки зрения, подтверждают имманентность, априорность религиозности человека*.

Тезис первый: факт освоения человеком окружающего мира – есть факт религиозный.

Человек единственное существо на планете, которое создает искусственную среду, более того, не адаптируется к окружающему миру, но приспосабливает его к себе. Перефразируя известную фразу, можно сказать, что не труд сделал из обезьяны человека, а нечто в человеке заставило его трудиться. Что же побудило человека пойти совершенно иным путем? Здесь начинается первая загадка религиозного характера. Возникает такое ощущение, что человек этот мир воспринял не как свой родной мир, а как чужой, от которого он должен отделить себя.

Перед человеком, в сущности, стоят две проблемы: приспособление мира к себе и возвращение души к Богу. Эти два пути не противоположны. Как существо естественное, человек должен жить в мире, но как существо духовное, он должен решить свою проблему отчужденности, обрести некогда потерянную связь. И с глубочайшей древности человек движется этими двумя путями.

Здесь стоит сказать, что человек существует как бы в двух планах: как физическое существо, обращенное к внешнему миру, человек развивается; а как духовное существо, обращенное внутрь себя, человек не развивается, а пребывает. Действительно, во внешней деятельности прогресс налицо, но если взглянуть на памятники духовной, внутренней культуры, то можно с уверенностью сказать, что начиная с самых древних времен, они в своем высшем проявлении совершенны. Философия Платона и Гегеля, поэзия Гомера и Пушкина, наскальная живопись и картины Леонардо да Винчи – это один уровень, уровень шедевра. Когда в конце XIX в. люди открыли живопись каменного века, то она тоже оказалась совершенной. Там в основном изображали животных, и оказалось, что изображение животных художником верхнего палеолита превосходит по своим художественным качествам то, что может сделать современный художник-анималист.

Итак, факты подтверждают, что человек существует в двух планах: как духовное существо он совершенен, но он может естественно деградировать, падать, опускаться, но в своих высочайших подъемах он не развивается. И поэтому Гомер, Пушкин, Пастернак, Шекспир – это один уровень, никакого прогресса здесь нет, а вот в плане внешнем человек развивается. Он все лучше и лучше осваивает среду.

Всегда есть соблазн подмены, когда ошибочно за внешний план существования человека, его внешнее развитие принимается все бытие, вся сущность человека. С такой точки зрения духовный мир современного человека несравненно богаче, нежели у древнего египтянина, грека или первых христиан, но это явно не так.

Религия относится к области духовной культуры, и поэтому, если наше предположение верно, то основные религиозные формы, найденные человеком, пусть внешне и примитивно выраженные, потому что человек тогда еще не умел строить храмы и писать книги, внутренне будут очень глубокими.

Сам факт того, что человек стал осваивать окружающий мир, это уже религиозный факт: не потому человек стал homo sapiens, т. е. разумным, что он взял орудие, а он взял орудие, потому что был
мудрым.

Второй тезис религиозного значения: факт овладения огнем. Все животные боятся огня, а человек почему-то наоборот, научился его использовать, покорил огонь. Огонь – это не только техническое средство, не только средство для обогрева пещеры, огонь – это удивительное вещество, удивительная субстанция. Здесь нужно сказать, что привычная нам символика Неба как Божественного имела место еще в глубочайшей древности. Если Бог бесконечно далек от нашего греха, нашего несовершенного мира, то Небо, конечно же, самый подходящий символ; итак, Бог – это Небо, человек – земля. Небо в данном случае понимается не буквально, а символически. Вывод из этой символики таков: между Небом и землей, между нашим миром и Божественным, между Богом и человеком – бездна. Ничто земное не преодолевает эту бездну. И вот огонь – это единственная из всех субстанция, которая эту недостижимость преодолевает. Все предметы падают на землю; все органические вещества, разлагаясь, превращаются в землю, и только огонь от земли поднимается к небу. Над ним как бы не властна сила этого греха, сила земли. Поэтому огонь вполне мог стать и стал у всех народов средством передачи жертвы с земли на небо [подробнее см. 25, с. 34–44]. Открытие и использование огня не есть только быт и физика, но и духовное, религиозное дело.

Третий тезис – погребения так же имеют под собой религиозную основу, а не только гигиеническую* [25, с. 44–46].

Большинство древних захоронений, равно как и современных, глубоко символичны и представляют собой позы сна или эмбриона. Это образ смерти как нового рождения. Идея того, что ты должен вновь родиться – это первая идея, связанная с захоронением*. Погребальный обряд был не только набором меланхолических воспоминаний, но так же выступал мощнейшим орудием, средством победы над смертью и одновременно знаменем, убеждением того, что смерть будет побеждена. Подробнее этот тезис будет рассмотрен ниже.

В заключение стоит сказать несколько слов о таком ключевом понятии для истории и психологии религии, как символ**. Греческое слово symballo восходит к традиции, которая была у многих древних народов. Когда близкие люди расставались на многие годы, ломалась деревянная дощечка, и каждый брал себе половину. Потом, даже не зная, или не узнав друг друга, но соединив дощечку, они или даже их потомки, узнавали, что были близки. Итак, символ – это когда из двух составляется одно целое.

Мир духовных реальностей неизобразим. Вот это изображение по подобию – древнейший опыт человека изображать неизображаемое с помощью символического уподобления. У символа есть два уровня. Первый, простой – изобразительный. Второй – это явленный, или эпифанический, символ, когда некая неизобразимая духовная реальность, изображаясь в неких земных и вещественных сущностях, воспроизводит себя, становится собой, сохраняет свои качества в этой воспроизведенной земными средствами реальности.