Некоторые клиенты интуитивно и глубоко чувствуют цвет. У них есть сознательная потребность в конкретных цветах, соответствующих определенным эмоциональным состояниям. Когда клиенты находятся в приподнятом эмоциональном состоянии или мучаются переживаниями,
цвет, иногда при полном отсутствии формы, будет их главным экспрессивным средством. В арт-терапии они «колористы». Их самовыражение в цвете в конечном счете допускает существование формы в зависимости от внутреннего состояния и его изменений. Постольку поскольку цвет допускает форму, функция формы проясняется: она ограничивает цвет, сдерживает его в рамках и награждает его отчетливым, жизненно важным смыслом. У некоторых клиентов путешествие с пастелью и кистью от бесформенного и диффузного выражения в цвете неопределенной эмоции к более совершенным визуализациям зрелого концептуализированного переживания занимает долгое время. Это путешествие в поисках себя.
В следующей части главы мы обратимся к тому, как люди используют цвет для символической экспрессии определенных аспектов своего внутреннего опыта.
Цвет возрождения и роста
Рассмотрим случай длившейся 2 года психотерапии — вот первый и заключительный рисунки одного из клиентов.
Рисунок (не показан) надо увидеть, чтобы понять, что стремился изобразить автор: «Я хотела нарисовать все мерзкое в себе». Клиентка поставила перед собой задачу, которая провела ее сквозь множество темных рисунков, разрезанных, порванных и замазанных невнятными тусклыми бесформенными пятнами за исключением случайных коричнево-черно-серых пузырьков. Порезы и дырки придавали рисунку некоторую текстуру; внешний вид непреднамеренных фигур, скомкивающиеся кусочки порванной бумаги давали терапевту некоторую надежду на возможность контроля формы.
Для клиентки цвет остался основным средством самовыражения даже после того, как она нарисовала бесчисленное множество рисунков и оставила свое занятие — рисовать «мерзкое в себе». Новые темы ее работ изображались с меньшей диффузией цвета, чем предыдущие. Теперь она выражала определенные состояния души — страхи, депрессию и злость — в грязновато-мокрых красных и черных тонах.
Со временем эти цвета стали приобретать формы синих и черных или красных и черных домов на самых больших листах бумаги, что говорит об одиночестве в детстве. Это изменение открыло новые возможности для визуальной и вербальной экспрессии, изобилующей воспоминаниями о ссорах между взрослыми в доме, где она росла, и о трудных отношениях с матерью. Клиентка сделала очень много эскизов «хорошей» матери, но на большинстве из них была мать, которая ограничивала, «присвоила» ребенка себе навсегда и не позволяла ребенку повзрослеть.
Затем последовало огромное количество рисунков детей и младенцев в ярких свежих тонах. Вскоре за этим появились фигуры молодых женщин в более сдержанных свежих тонах с добавлением кремового цвета. Эти картинки стали серией беременных «Мадонн». Моя клиентка символически полноцветно переживала свою жизнь заново.
Она много работала, чтобы добиться нужных оттенков сдержанных свежих цветов, смешивая в правильных пропорциях розовый с кремовым, желтым, оранжевым и белым. Она терпеливо и серьезно смешивала, экспериментируя с различными примесями пастели и красок. Когда она работала, ее лицевые мускулы расслаблялись, уходило привычное напряжение. Ее «Мадонны» тоже выглядели расслабленными, полными обещаний возрождения. За этим последовала серия рисунков «мать-и-ребенок». Наблюдая за молчаливым самовыражением в художественной работе, я поняла, что это была некая внутренняя эмоционально и одновременно рационально обоснованная последовательность смены цветов от темных, навевающих дурные предчувствия, к теплым тонам и от неконтролируемого цвета к полноценной цвето-форме.
Изменения в использовании цвета по отношению к форме породило другое изменение. Клиентка выбрала другой художественный материал, необходимый для следующего этапа символической экспрессии. Она вернулась к глине, материалу, с которого начинала много месяцев назад, но отказалась от нее в пользу довлеющей потребности рисовать темные бесформенные картины. Теперь клиентка была готова работать с формой и фигурами. Она была готова и стремилась к поединку с глиной, материалом, требующим трехмерного восприятия, внимания и контроля структурных взаимосвязей в разных плоскостях. Завершающей терапевтически значимой скульптурой клиентки стала полноценная фигура обнаженной женщины, предваренная большим, в полный рост, автопортретом.
На всем протяжении психотерапии клиентка, вдохновляемая и стимулируемая цветом, управляла им, прислушиваясь к своим внутренним потребностям. Полностью выразив свое несчастное существование эмоционально неудовлетворенной личности через бесформенный цвет, он стала выражать злость, превратившуюся в депрессию, сначала в грязных тонах, а потом в кричащих красных и черных тонах. Затем она начала путешествие к возрождению в одном определенном цвете — женской кожи. Этот цвет стал символом развития и созревания. Над ним надо было работать и усердно смешивать подобно внутренним переживаниям, которые усиливали и вовлекали в процесс изменений все душевные силы, так, чтобы клиентка могла стать самодостаточной личностью.
В последующих трех разделах мы обсудим цветовые компоненты фигур, рассмотренных в предыдущей главе. Это «Фигуры развития», «Фигуры осознания» и «Фигуры изменения» из курса терапии с помощью серий рисунков, некоторые из которых исполнены в цвете.
Цвета развития[73]
В соответствии с собственным описанием клиентки две верхние фигуры были визуализацией переживания развития и перехода одних взаимоотношений в другие. Композиция фигур ее удовлетворила и реально выразила потребность понять постоянно меняющуюся ситуацию развития. Но было и нечто большее: множество меняющихся, не совсем ясных эмоций. Это были тонкие, сложно определяемые чувства к уходящей фигуре, несущей в себе одновременно чувство обиды и добрые воспоминания, и несколько контролируемых теплых чувств к входящей фигуре. Клиентке нужно было понять эти промежуточные чувства. И она решила использовать цвета, особенно характерные для развития. Она внесла цвет только в контур, чтобы показать, но пока нельзя определить эти тонкие новые чувства и нельзя увидеть конфликтные чувства — перед этим их надо ясно ощутить.
Использование цвета исключительно для выделения контура выражает наличие эмоционального конфликта и контроля желаний. Это подтверждается дистанцированностью стакана с розовым напитком — единственного цветового элемента на рисунке. Полноценно раскрашенный «напиток» заключен в стакан из прозрачного материала, отделяющий его от верхних фигур. Он символизирует потребность обуздать свои эмоции и наблюдать за движением фигур, чтобы получить небольшую фору в новой непонятной ситуации.
Что касается символической экспрессии самих цветов контура — темно-фиолетовый уходящей фигуры и оранжевый цвет входящей, — они противоположны друг другу: оранжевый направлен к свету, а фиолетовый — к тьме. Клиентка осознала, что концентрический фиолетовый и эксцентрический оранжевый символизируют сами субъекты отношений и ее собственные чувства к каждому из них — злость на одного и осторожное принятие другого. Единство цвета и формы на рисунке является целостным доказательством единства чувств, мыслей и других аспектов внутреннего опыта в процессе визуализации.
Цвета осознания[74]
Второе изображение фигур, нарисованное мисс 3. из предыдущей главы, — пример самоосознания через цвет. Причем она в отличие от других клиентов, упомянутых в данной главе, совершенно не осознавала символических возможностей цвета. Но ей нравилось употреблять цвет, и она легко интуитивно им пользовалась.
Именно цвет стал основной детерминантой символической экспрессии этого клиента.
Из описания следовало, что 3. была раздосадована яркой раскраской «летящей змеи»: алый и красный цвета, окантованные ядовито-синей линией. Цвета сливаются в единый символический образ с зигзагообразной фигурой, состоящей из остроугольных частей и выражающей неистовую злобу, возможно, отчаяние и, безусловно, сильное напряжение. В ответ на мой вопрос «что еще ты здесь видишь?» 3. с удовольствием отметила контраст между кричащими цветами фигуры и мирными светло-голубыми тонами неба. Бледно-голубое небо переходило в мирный океанический ярко-синий, коричневый с зеленым пейзаж.
Художницу настолько сильно тревожило присутствующее цветовое напряжение в верхней части рисунка, что она нашла непосредственный способ его снизить с помощью нижней части рисунка — вымышленным мирным пейзажем умеренных тонов. Но, с другой стороны, потребность выразить агрессивную подавленность была столь острой, что первым делом в верхней части рисунка 3. нарисовала фигуру в кричащих тонах.
Мисс 3. была одной из немногих клиентов, кто выразил напряжение и облегчение на одной картине. В этом отразился сильный конфликт клиентки между воинственными и мирными силами внутри самой себя.
Цвет, передающий изменения.
Психотерапия при помощи серии рисунков[75]
Черный и синий — основные цвета рисунков из данной последовательности. Черный очень насыщен, является основным и вызывает напряжение. Синие тона слабые, приглушенные и «застенчивые», по словам автора. Черный цвет символизирует защитный уход в депрессию, а синий символизирует собственное понимание клиентки того, «какой я кажусь людям», причем «снаружи» находятся «враждебные люди», которые видят в ней только плохое.
В предпоследнем рисунке черный цвет наиболее насыщен. На этом рисунке изображен остроносый треугольный «флаг», в который вложена вся депрессивная злоба. «Флаг» символизирует отца, выплескивающего свою злость наружу красными линиями, направленными «вверх». Ребенок тоже нарисован черным, символизируя, что отец повлиял на ее депрессию и страхи и высвобождение ее из треугольника. Окруженная волнистыми мягко-красными линиями, она бежит к своей жизни, чтобы жить так, как она этого хочет, а не он, отец. Черный цвет означает абсолютную пассивность и тишину — основное состояние, в котором пребывала художница.
В той же треугольной фигуре цвет демонстрирует первый сдвиг в восприятии ситуации. 3. поставила на место свою депрессивную злобу и тем самым отделила угнетаемого ребенка от продолжительной зависимости от отца с его устрашающей злобой и неуважением. Чистый красный цвет прямых линий и мягкий красный цвет волнистых линий символизируют различие между отцом и дочерью, которая пытается делать все по-своему.
Еще одно изменение, отразившееся в цвете, проявилось в последнем рисунке из данной серии. Исчез черный цвет за исключением небольшой горизонтальной линии под глазом, смотрящим сверху, и четкой точки в глазу у центральной фигуры, символизирующей саму клиентку. Основными цветами стали красный и синий, как в четких линиях, так и в полутонах. Синий цвет раньше был «слабым», а теперь стал «ярким».
После этой серии рисунков появились картины с зеленым цветом, сочным мягким розовым и желтым, с разнообразными смешениями цветов и полутонами — все это впервые явилось в палитре клиентки. В картинах присутствовало символическое выражение внутренних ресурсов и способностей, которые еще должны воплотиться в жизнь. Использование этих приятных цветов удивительно, так как обычно 3. предпочитала темные цвета и карандашные рисунки. Когда я поинтересовалась этим, 3. сказала: «Наверное, потому, что цвет пробуждает много эмоций».
«Игнорирование» цвета
Рассмотрим рисунок десятилетней девочки, которой нравилось работать с цветом и которая часто рисовала в свободное время. На терапевтическом сеансе девочка нарисовала рисунок красками и цветными карандашами, сначала назвав его «Прогулка с отцом», а затем просто «Прогулка». Обратим внимание на то, как девочка использует ахроматические цвета, хотя рисунок цветной, и на то, что сама девочка это заметила.
Итак, девочка сказала, что рисунок готов, и помогла мне повесить его на стену на уровне своих глаз. Уже знакомая с процедурой «Что-ты-видишь?», она поставила два стула на определенном расстоянии, и мы обе некоторое время смотрели на картину. Я напомнила ей, что надо отметить те детали, которые она не заметила в процессе работы.
Терапевт: Что ты видишь, Дж.?
Клиентка: Я вижу девочку, играющую в парке в мяч. Это я... могу я еще кое-что ска зать?
Терапевт: Конечно, говори.
Клиентка: Ну, я вижу, что ей не особо хочется играть и, о, о, вон там ее папа, в черном, немного позади... (смеется) и ему не очень хочется гулять (пауза). Ты видишь это?
Терапевт: Угу... а что еще ты видишь?
Клиентка: Видишь наверху тот дом? Это наш дом. Мы живем рядом с парком. Ну, не так уж близко, по мне бы хотелось жить ближе к парку. И, видишь, моя мама идет назад в дом? Понимаешь, она сказала моему папе погулять со мной в парке и ... (прерывисто) это все, что я вижу.
Терапевт: А что на остальной части рисунка?
Клиентка: О, о, там одни деревья и цветы и немного солнца. Оно садится, это так красиво, и маленькие цветочки...
Терапевт: Я вижу, что ты, конечно же, их ярко раскрасила.
Клиентка: М-м-м... мне нравится раскрашивать деревья и цветы.
Терапевт: А теперь давай вернемся к людям на рисунке. Что на картинке говорит нам, что девочке неинтересно играть в мяч или что папе не хочется гулять? Можешь посмотреть и сказать мне?
Клиентка: Ну, понимаешь, мяч катится, а девочка не бежит за ним. Она просто идет, и ее лицо немного тревожно ... рот (пауза), о, я не знаю (расстроенно)...
Терапевт: А что рот?
Клиентка: Он просто — прямая линия, как будто искусственный.
Клиентка: О, кажется, что его там нет. Понимаете, он не хотел идти. Он держится со мной неестественно (пауза), и, ой, я забыла раскрасить его свитер и, ой, его туфли, ой, что со мной случилось? Я даже не нарисовала ему лицо. Хотите, я прямо сейчас нарисую?
Терапевт: Ты можешь сделать это позже, если захочешь. Однако ты щедро раскрасила парк.
Клиентка: О, да, я люблю раскрашивать деревья и цветы (тянется за зеленым карандашом, чтобы добавить немного травы).
Потом, когда мы продолжили, девочка заметила, что еще она забыла раскрасить маму и дом.
Природа рисунка в целом цветная, и поэтом)' сразу бросается в глаза пропуск цвета, который выражает некоторые беспокойные чувства художника по отношению к ахроматическим объектам. Чтобы быть более точными, надо сказать, что иногда пропуски обладают позитивной функцией, давая ребенку некоторое ослабление напряжения, позволяя не включать родителей в рисунок. То, что ребенок заметил ахроматическое изображение людей на картине, запустило процесс арт-терапевтической работы с семейными проблемами, и позднее была проведена терапия с ее родителями.
Пропуск цвета в деталях цветного рисунка дает художнику бесчисленное количество возможностей выразить сложные чувства к объекту или некоторой теме. Данный случай с ребенком, который ахроматически использовал цвет, оттеняет несколько теоретических и практических характеристик арт-терапии, которые небезынтересны терапевтам:
1. Ребенок продемонстрировал и подтвердил эмпирически обоснованное утверждение о связи эмоции и цвета.
2. Ребенок выразил свое личное цветоэмоциональное отношение к значимым личностям и деталям своей жизни посредством пропуска цвета.
3. Пропуск цвета сигнализирует о некотором эмоциональном беспокойстве, которое важно заметить терапевту.
4. То, что ребенок сам распознал хроматический пропуск, показывает его силу и готовность работать с обнаруженными проблемами.
5. Важно, чтобы клиенты, маленькие и взрослые, сами замечали подобные пропуски, а не были поставлены перед данным фактом самим терапевтом.
Феноменологическая ориентация и метод арт-терапии способствовали самопознанию ребенка, и позже это было успешно использовано в терапии.
Другие способы символического
самовыражения через цвет
Теперь нам следует посмотреть, как другие клиенты используют цвет для символической экспрессии в художественных работах, которые рассматриваются и обсуждаются в несколько ином контексте, не касающемся непосредственно цвета.
В четвертой главе на рисунке 8 продемонстрирована компактная конфигурация из пяти фигур пяти ярких цветов, выражающих депрессию клиента.
В следующей главе мы рассмотрим:
1. Рисунок неистово-красного, темно-синего и черного огня, нарисованного замкнутым мальчиком, что выражает его всепоглощающую ярость. А также умиротворяющий рисунок мягко падающего на склоненную травку дождя, исполненный в зеленых и голубых тонах тем же клиентом.
2. Повторяющийся «Закат-автограф» маленького Джорджа (George), нарисованный с использованием ярко-малинового оттенка, который в полной мере отражает его печаль, замаскированную шумной воинственностью.
3. Рисунки, шокирующие наблюдателя выразительностью цвета. В процессе создания одного из них девочка была увлечена мазками темно-красных и фиолетовых тонов, преувеличенно огромными цветами, печальными, как и она сама, и раненым темно-красным солнцем — все это символизирует дурное предчувствие несчастья, вызывая те же чувства у наблюдателя.
4. Шизоидный молодой человек в процессе рисования постоянно обращался к желтой пастели. Нарисовав свою семью черными контурами, он начал вносить в рисунок тепло-желтый и местами тепло-оранжевый, но внезапно с дикой злостью и страхом отбросил пастель прочь. Так на внутренних переживаниях глубоко тревожного молодого человека отразилась сила теплых, исходящих вовне цветов.
Заключение
Основной акцент в данной главе о цветовой экспрессивности цвета сделан на структуре и терапевтической функции цвета. Цветовая структура состоит из компоновки цветов, природных свойств цвета, взаимовлияния цвета и эмоции и соотношения цвета и формы. Говоря о терапевтической функции цвета, мы отметили, как некоторые клиенты используют цвет для выражения своих непосредственных внутренних переживаний и поиска своей подлинной аутентичности.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
ДОПОЛНИТЕЛЬНЫЕ АСПЕКТЫ И ВИДЫ СИМВОЛИЧЕСКОЙ ЭКСПРЕССИИ
Дополнительные виды символической экспрессии, рассмотренные в данной главе, трудно различимы, но довольно часто появляются в процессе арт-терапии. Именно они сообщают терапевту о существующих, но пассивных душевных силах внутренней жизни клиента. Как в случае мальчика-подростка, которого родители описали следующим образом: «Апатичный, как будто спящий, ни на что не реагирует; интересно, слышит ли он нас...» Родители вспомнили, что мальчик обычно «забавлялся» с красками и карандашами, и решили, что, может быть, поэтому арт-терапия ему поможет. И именно арт-терапия помогла мальчику, который согласился прийти с условием, что это будет «одно занятие, и если она не будет мне задавать вопросы».
В молчании развивались наши отношения. Он рисовал, а я с удивлением наблюдала за летающими объектами, возникающими под пером фломастера: прыгающие велосипеды, расступающиеся облака, люди, убегающие от огня. Сперва мальчик, как только появлялась картинка, сразу рвал рисунок. Однако постепенно он стал разрешать мне взглянуть на рисунки, перед тем как их уничтожить. Однажды он смял рисунок и кинул в мусорную корзину. Это был «Огонь», исполненный в черных, красных, оранжевых и синих тонах, который я спасла. Со временем неистовство утихло и уступило место выдержанным, более ритмичным движениям, появились люди, катающиеся на велосипедах и даже останавливающиеся на красный свет светофора, или дождь, монотонно льющийся на склоненную траву на синем фоне. Мальчик сказал: «Мне нравится эта картина. Можно, я заберу ее домой?»
Со временем стало возможно прикреплять некоторые рисунки на стену, чтобы мы оба могли посмотреть на них в тишине. По прошествии нескольких недель мальчик заметил в своей папке старый рисунок огня, который я спасла из мусорной корзины. Мальчик им очень заинтересовался и стал говорить обо «всех этих рисунках» из прошлого. Он помог мне повесить рисунок на стену перед своими более поздними и спокойными художественными работами. Клиент посмотрел на рисунок, увидел, описал и обнаружил очень многое. Эта картина оказалась единственным сохранившимся изображением тяжелейшего периода его жизни, когда неистовство жестко контролировалось и отчуждалось.
Экспрессия общего движения
В художественных работах клиентов я обнаружила, что общее движение может сильнее, чем поза или конкретные телодвижения, выражать глубокие эмоции. Мы видим общее движение целостной формы, когда персонаж рисунка или скульптуры, будь то человек, животное, растение или любой другой объект, кажется нам уставшим, озадаченным, печальным или полным энергии. Наш глаз видит живой импульс, исходящий от художника. Выразительное общее движение характеризует целостную художественную работу. Иногда изменение образа общего движения в работах помогает мне опознать параллельное изменение самоощущения клиентов.
В курсе арт-терапии клиентка Л. нарисовала много восхитительных, красочных абстрактных пейзажей. Все они выражали сильные, зачастую эйфорические чувства, среди которых доминировали противоположные чувства любви и злобы. Наиболее выразительные художественные работы были исполнены на тему глубинных личностных чувств и представляли собой скульптуры «женщины»; они появились на последней стадии достижения самопринятия (Рисунок 25). Данная скульптура была первой в серии из девяти глиняных поделок, обладающих туловищем, головой и выполненных в полный рост. Они различались между собой поворотом головы, выражением лица и передачей общей динамики тела: от скульптур со склоненными головами, выражением боли на лице и со скрюченным телом до вертикальных прямых фигур, исполненных жизненной динамики и экспрессии.
РИСУНОК 25.
Отдельное движение родственно общему движению, динамизму всей фигуры. Даже в арт-терапевтическом творчестве неподготовленных клиентов часто заметно «как бы» движение линий и форм. Если движение не присутствует реально, то оно может правдоподобно появиться в оживляемых частях рисунка, что придает изображению кинетические и динамические свойства. Присутствие кинетических характеристик подтверждает интенсивность душевной жизни художника и пробуждает аналогичные чувства у наблюдателя.
Дата: 2019-07-24, просмотров: 291.
