Иитенциональность пронизывает эмоции, и это проти­воречит дуализму, считающему эмоции самостоятельными силами, способными оказывать воздействие на тело. Дуалистической точки зрения придерживались Платон[17] и Вильям Джемс[18]. Разделенные столетиями, оба ученых изучали проблему эмоций и мышления: Платон — в философии, а Вильям Джемс — с помощью интроспекции. Платон в древ­ности пытался отделить «страсти» от «разума» и «духа». Джемс провозгласил единство эмоций и мышления как составных частей «потока сознания» — искусная формулиров­ка процесса переживания опыта, поддерживающая теку­честь и разнообразие мозговых процессов, что выходит за рамки механистического детерминизма. Из этого «потока» человек выделяет некоторые сигналы, обращает на них внимание и предпринимает по отношению к ним какие-либо действия. Я считаю, что находки Джемса сродни фено­менологическим теориям интенциональности и взаимо­действия в единстве тела, сознания и эмоций. Именно в контексте ощущения и мышления Джемс выбрал тему для исследования — феномен религиозных переживаний — не как предмет для изучения патологии, а как достойное науч­ное исследование человеческих переживаний, которые на­ходят свое подлинное выражение в чувствах и мыслях.

Итак, мы приближаемся к современным феноменоло­гам. В философии ощущений Страссера (Strasser) эмоции человека являются «фиксированным путем постепенного привыкания человека к миру», это постепенное приспособ­ление характеризуется как motus, движение[19]. Это объясня­ет общее оживление или состояние возбуждения человека в ожидании эмоционального переживания. Motus очевиден и во многих выразительных проявлениях единства тело-сознание-ощущение. Само переживание motus знакомо творцам из любой области науки или искусства. То же са­мое можно сказать и об арт-терапевтах, обнаруживающих возникновение motus в тонком, но наблюдаемом развитии творческого процесса у своего клиента, которое идет от приятной игры с художественным материалом к более серьезному творческому самовыражению.

Установленный Клагесом (Klages) принцип единства са­мовыражения (1936)[20] является чрезвычайно важным, но сейчас он малоизвестен в американской психологии из-за сильного влияния фрейдизма и бихевиоризма. Тем не ме­нее этот принцип разрабатывается в работах Страссера и в современных феноменологических трудах Реми К. Кванта (Remy С. Kwant), который исследовал самовыражение как творческое раскрытие бытия[21]. Страссер явно помещает эмоции в интенциональность и выделяет три фазы эмо­ций, сопровождающих самовыражение: пре-интенциональность, интенциональность и мета-интенциональность. Дан­ная классификация также очень полезна для арт-терапевта, которому необходимо наблюдать и направлять зрительное восприятие клиентом продукта его творческого самовыра­жения. Пре-интенциональная фаза эмоций является бес­форменным, смутным состоянием. Оно переживается под воздействием впечатления от присутствия неопознанного объекта в поле зрения, каким бы легким это впечатление ни было. Бесформенность становится интенциональностью во второй фазе, соединялась с опознанным объектом. Затем, в третьей фазе, она превращается в мета-интенцио­нальность, когда объект полностью воспринимается и ощу­щается как часть сознания и бытия личности.

Смысл

Говоря об этом нарастающем процессе интенциональности эмоций относительно объекта, в частности самовы­ражения клиента, очень важно подчеркнуть появление нового фактора: смысла[22]. Смысл появляется в онтогенезе довольно рано, когда физически созревший для этого ребе­нок поглощает глазами зрительное поле, пытаясь структу­рировать окружающую действительность. Это и есть дви­жение ребенка к миру. Также это первый акт самовыраже­ния на предсознательном и пре-интенциональном уровнях. И процессе развития структурирование зрительного поля становится осознанным, наделенным эмоциями и смыс­лом: ребенок физически готов к взаимодействию с миром. Следовательно, мы организуем свое зрительное поле таким образом, что некоторые объекты поля становятся явными для нашего глаза и тем самым становятся более существен­ными, чем остальные. То есть они становятся нам важны — приобретают смысл. Я часто наблюдаю подобное возник­новение и структурирование смыслов, по мере того как мои клиенты начинают интенционально воспринимать свое творческое самовыражение. Я также выяснила, что возникновение смыслов, пусть ограниченно субъективных, отмечается, когда линия или цвет становятся видимыми, я иными, предоставляя клиенту возможность видеть нереализованные способности и неиспользованный потенциал. Это может служить некоторой точкой опоры при исследовании бессознательного в феноменологической теории и в арт-терапии.