У фран­цузс­ких ко­ро­лей то­го вре­ме­ни был один и тот же обы­чай, пе­ре­хо­див­ший от от­ца к сы­ну: всту­пая на прес­тол, ко­роль брал пер­во­го ми­нист­ра и пер­вую лю­бов­ни­цу (или лю­би­ми­цу, как мяг­ко вы­ра­жа­ет­ся Ило­вай­ский). Министр всег­да ос­та­вал­ся пер­вым, а лю­би­ми­цы бы­ли и вто­рые, и третьи.

Например:

Но все-та­ки это был кра­си­вый, изящ­ный век, век ме­ну­эта, напуд­рен­ных па­ри­ков, вер­сальских празд­ни­ков и лю­бов­ных прик­лю­че­ний.

Короли уме­ли жить в свое удо­вольствие…

Всякий из них был нас­только умен, что ос­тав­лял пос­ле се­бя ис­то­ри­чес­кую фра­зу, и на­род по­это­му его не за­бы­вал.

Людовик XIV, нап­ри­мер, ска­зал:

—Го­су­дарст­во — это я!

На­род проз­вал его «ко­роль-Солн­це». И вер­но. Ни­ког­да над Фран­ци­ей не всхо­ди­ло бо­лее жар­ко­го солн­ца. Оно так жа­ри­ло, что все фи­нан­сы у Кольбе­ра ис­па­ри­лись, и пер­вый ми­нистр да­же по­лу­чил в кон­це кон­цов нас­то­ящий сол­неч­ный удар…

Кольбер получил солнечный удар...

Вторая зна­ме­ни­тая фра­за Лю­до­ви­ка XIV, ска­зан­ная по по­во­ду отп­рав­ле­ния вну­ка в Ис­па­нию:

— Нет бо­лее Пи­ре­не­ев!

Гораздо ху­же пер­вой. Мы счи­та­ем ее пус­той, бес­смыс­лен­ной фра­зой. Эдак вся­кий вдруг вско­чит с мес­та да крик­нет:

— Нет бо­лее Монб­ла­на! Нет бо­лее за­пад­ных от­ро­гов Кор­дильер!

Сказать хо­ро­шо… А ты поп­ро­буй сде­лать. Что ка­са­ет­ся Лю­до­ви­ка XV, то он прос­ла­вил­ся то­же од­ной фра­зой:

— Apres no­us le de­lu­ge!

Что в пе­ре­во­де на рус­ский язык зна­чит:

— Начхать мне на мо­их по­том­ков! Лишь бы мне хо­ро­шо жи­лось.

Великая фран­цузс­кая ре­во­лю­ция по­ка­за­ла, что у ко­ро­ля бы­ли свои ос­но­ва­ния пов­то­рять эту фра­зу.

ПЕРВЫЕ БАНКИРЫ

Кроме этой фра­зы и сво­ей «лю­би­ми­цы» Пом­па­дур, ко­роль прос­ла­вил­ся так­же и тем, что в его царст­во­ва­ние один шот­лан­дец Джон Ло изоб­рел ост­ро­ум­ный спо­соб вы­пус­кать ас­сиг­на­ции, про­да­вая их за нас­то­ящее зо­ло­то.

— Вот, дескать, как ловко придумали!

К со­жа­ле­нию, Джон Ло, отк­рыв по по­ру­че­нию ре­ген­та для этих опе­ра­ций це­лый банк, смот­рел на кре­дит­ные би­ле­ты гла­за­ми де­ся­ти­лет­не­го гим­на­зис­та, ко­то­рый ду­ма­ет, что ес­ли нуж­ны деньги — их мож­но пе­ча­тать на обык­но­вен­ной бу­ма­ге сколько вле­зет…

Вы по­ни­ма­ете, что по­лу­чи­лось? Джон Ло в ком­па­нии с ко­ро­левс­ким ре­ген­том, гер­цо­гом Ор­ле­анс­ким, на­пе­ча­та­ли бу­ма­жек на нес­колько мил­ли­ар­дов и очень ра­до­ва­лись:

— Вот, дес­кать, лов­ко при­ду­ма­ли!

Но ког­да дер­жа­те­ли ас­сиг­на­ций ис­пу­га­лись ко­ли­чест­ва по­явив­ших­ся па рын­ке бу­маг и пот­ре­бо­ва­ли свое зо­ло­то об­рат­но — банк лоп­нул, а Джон Ло зап­ла­кал и за­явил, что «он вов­се не знал, что так бу­дет».

— Я не знал, что так будет...

СЕВЕРО-АМЕРИКАНСКИЕ ШТАТЫ

Американские ко­ло­нис­ты бы­ли мир­ны­ми тру­до­лю­би­вы­ми людьми. Анг­ли­ча­не, счи­тая аме­ри­канс­ких ко­ло­нис­тов сво­ими под­дан­ны­ми, по­нем­но­гу ста­ли стес­нять их сво­бо­ду в смыс­ле тор­гов­ли и мо­реп­ла­ва­ния. Ко­ло­нис­ты мол­ча­ли.

Англичане вве­ли гер­бо­вую бу­ма­гу и не­ко­то­рые сбо­ры. Ко­ло­нис­ты про­мол­ча­ли. Бы­ла гро­бо­вая ти­ши­на. Анг­ли­ча­не ста­ли взыс­ки­вать пош­ли­ны за при­воз­ные то­ва­ры. Ко­ло­нис­ты по­ежи­лись, пе­рес­ту­пи­ли с но­га на но­гу и не­ожи­дан­но ска­за­ли:

— А пой­ди­те вы к чер­ту!

Самолюбивые анг­ли­ча­не спро­си­ли:

— То есть как?

— Да так. Про­ва­ли­вай­те с ва­ши­ми пош­ли­на­ми.

Сказав это, схва­ти­ли изум­лен­ных анг­ли­чан за ши­во­рот, по­вер­ну­ли ли­цом к Анг­лии и вы­тол­ка­ли.

Началась вой­на. Вот это бы­ла хо­ро­шая, чест­ная, ум­ная, выз­ван­ная не­об­хо­ди­мостью вой­на, и мы ее очень одоб­ря­ем. Это не про­тес­тан­ты с ка­то­ли­ка­ми, а ум­ные лю­ди схва­ти­лись не на жи­вот, а на смерть из-за сво­их прав.

Когда ко­ло­нис­ты по­бе­ди­ли и выг­на­ли анг­ли­чан, те по­жа­ли пле­ча­ми и оби­жен­но ска­за­ли:

— И не на­до. И без вас про­жи­вем (1783 г.).

— Ступайте, сту­пай­те, — по­ощ­ри­ли их ко­ло­нис­ты, — по­ка вам еще не по­па­ло… Ишь! (Брад­лей, «Но­в. ис­то­рия», стр. 201.)

...— И не надо! И без вас проживем, — обиженно сказали англичане.