Свою первоочередную задачу Теодрос II объявил уже во время коронации: «Клянусь этой короной моих предков, что со­беру под своей властью все провинции, которые в прошлом вхо­дили в состав империи» [321, с. 111]. Новаторство, коим было отмечено все его правление, проявилось уже при организации военной кампании: никогда раньше правители страны не отправ­лялись в поход, не дождавшись окончания сезона дождей.

Следует подчеркнуть, что многие пункты программы импе­ратора по объединению страны были реализованы в ходе борь­бы за престол. Под его контролем уже находилась Северная Эфиопия, колыбель эфиопской государственности и культуры. [42] Таким образом, из крупных областей государства, сохранявших свою независимость от центральной власти, оставалась область Шоа, расположенная у южных пределов христианской Эфиопии, Поэтому вовлечение этого последнего, самого крупного оплота центробежных сил в орбиту централизованной государственно­сти означало бы практическое решение проблемы объединения страны.

Между Северной Эфиопией, объединенной под властью ново­го императора, и пока еще сохранявшей независимостью Шоа лежала обширная область Уолло, основное население которой составляли оромо (галла), появившиеся здесь в процессе своей экспансии в XVII в. Внутриполитическая ситуация в Уолло яв­лялась полным отражением картины феодальных междоусобиц, присущих Эфиопии в целом. Борьба за власть отдельных правителей и отсутствие единства между племенами оромо стали главным препятствием на пути создания мощного государствен­ного образования этого этноса, способного, по мнению ряда ис­следователей, определять судьбы эфиопского государства. «Не­сомненно, — отмечал А. Булатович, — что галласы с их по край­ней мере пятимиллионным населением, занимающим лучшие земли, на всем протяжении говорящие одним языком, могли бы представлять, если бы они сплотились, громадную силу. Но сепарастический характер народа не допустил подобного спло­чения» [85, с. 81]. Оценивая многочисленность и потенциальные возможности оромо в исследуемый период и подчеркивая отсут­ствие между ними единства, американский историк Р. Хесс не без основания утверждает, что, «если бы галла не были так разобщены, история Эфиопии могла бы превратиться в историю галлаского государства» [318, с. 48].

Несмотря на союз, достигнутый между отдельными племе­нами оромо в обстановке нависшей опасности, Уолло не стало камнем преткновения на пути Теодроса к объединению страны. Насчитывавшая в своих рядах около 60 тыс. воинов армия императора не имела в то время себе равных. Особо следует под­черкнуть то обстоятельство, что традиционно армии правителей северных областей вследствие их близости к торговым путям Красноморского побережья лучше других были оснащены огне­стрельным оружием. Достаточно сказать, что лишь в результа­те победы над правителем Тыграя арсенал армии Теодроса по­полнился 7 тыс. единиц огнестрельного оружия [96, с. 131].

Расположенная в южной части страны Шоа была отделена от северных областей страны своеобразным «оромским барье­ром», и это периферийное положение нередко избавляло ее от необходимости участия в феодальных распрях Севера. Вследст­вие этого на протяжении значительного периода здесь сохраня­лись условия для создания достаточно прочной шоанской госу­дарственности с устойчивой экономикой. Долгий период факти­ческой независимости, успешные походы шоанских войск против соседей-оромо и неуклонное расширение территории области [43] способствовали укреплению местного шоанского национализма. По словам ганского исследователя истории Эфиопии Кофи Дарквы, к середине XIX в. «Шоа представляла собой наиболее стабильную и процветающую часть Эфиопской империи» [297, с. 35].

Тем не менее в военном отношении Шоа уступала импера­торской армии, использующей военный и людской потенциал всей остальной Эфиопии. На сложившуюся ситуацию оказали влияние и некоторые субъективные факторы: отсутствие един­ства мнений среди правящей шоанской верхушки о целесооб­разности сопротивления и неожиданная смерть ныгуса Шоа Хайле Мэлекота. Неопределенность подрывала дух шоанских войск; наиболее воинственно настроенные феодалы вывели свои отряды из армии ныгуса и объявили о своем намерении бороть­ся с неприятелем самостоятельно.

В результате, еще не начавшись, битва была проиграна. Шоанская армия оказалась не готовой к отпору. Покорив послед­нюю независимую область Эфиопии, Теодрос II завершил вы­полнение своей первоочередной задачи. Впервые с «времен кня­зей» Амхара и Тыграй, Годжам и Шоа, другие части страны перестали быть «государствами в государстве», объединенными лишь смутной идеей принадлежности в далеком прошлом к еди­ной государственности.

Создание централизованного государства выдвигало на пер­вый план задачу установления административной системы уп­равления им. Первым шагом в этом направлении стало образо­вание центра управления империей. Многие современники отме­чали нелюбовь Теодроса II к городам, являвшимся, по его мнению, центрами борьбы против верховной власти. Выбор есте­ственной крепости Мэкдэлы, расположенной на вершине столо­вой горы, в качестве резиденции вполне отвечал духу воинствен­ного императора, большую часть времени проводившего в похо­дах. Видимо, на выбор Теодроса II повлияло и то обстоятельст­во, что географически Мэкдэла находилась в центре империи, что должно было облегчить контроль над всеми областями стра­ны. Как показали последующие события, это соображение было не безосновательным.

Касаясь в своей хронике решения императора, алека Уольдэ Мариам пишет: «Мэкдэла превратилась в место, где император собирал свои сокровища, и вышедший указ гласил: „Мэкдэла будет моим домом, пусть каждый, кто меня любит, прибудет ту­да"» [80, с. 149]. Судя по всему, император не пользовался все­общей любовью, поскольку насильно в Мэкдэлу было достав­лено немало пленников, главным образом отпрысков крупней­ших феодальных домов страны, которых император держал при себе в качестве заложников. Одним из них был наследник шоан­ского престола Сахле Мариам, будущий император Эфиопии Менелик II.

Объединив силой оружия все области страны, Теодрос II [44] выполнил важную, но, пожалуй, не самую сложную задачу. До сих пор опыт, накопленный им, был преимущественно опытом военачальника, а не верховного правителя значительного по размерам государства, вступившего при этом в новый период развития. Создание прочной государственности в условиях под­спудно бурливших центробежных тенденций представляло для Теодроса II новую и сложную задачу.

Отсутствие прочных (уже не говоря о родственных) связей среди феодальной элиты побуждало Теодроса II искать опору главным образом среди мелкопоместных феодалов, своих сорат­ников в борьбе за власть. Таким образом, в борьбе с родовитой знатью, мечтающей о восстановлении прежней независимости от центральной власти, император пытался опереться на своеоб­разное служилое дворянство, обязанное лично ему.

Тем не менее, учитывая внутриполитическую обстановку и сохраняющееся влияние традиционной знати, император был вынужден в ряде случаев назначать на посты губернаторов про­винций представителей местных правящих фамилий, выразив­ших ему свою лояльность, но при этом выжидающих благопри­ятного момента для выступлений против центральной власти.

Феодальная оппозиция

Выступления против политики объединения, осуществленной императором Теодросом II, не заставили себя долго ждать. Только в первые годы правления было совершено около двадца­ти покушений на его жизнь. Феодальная верхушка, правители областей, смещенные с традиционных постов, не могли прими­риться с утратой привилегий.

Еще в 1856 г., когда только что короновавшийся Теодрос II осуществлял военную кампанию по установлению контроля над Уолло и Шоа, начались феодальные выступления в Годжаме. В 1857 г. восстание против центральной власти охватило обла­сти, населенные оромо. Год спустя императорская армия была направлена против мятежников Ласты. Как правило, это были локальные выступления в пределах какого-либо одного района или области, и в конечном счете порядок был восстановлен. Но потерпевшие поражение феодалы уводили свои отряды в горы и другие малодоступные места и продолжали вооруженную борь­бу. Таким образом, тлеющие угли феодальной вольницы готовы были вспыхнуть каждый раз когда создавалась благоприятная обстановка.

Центробежные настроения нарастали и в Шоа, где выступление против центральной власти возглавил брат последнего ныгуса Сэйфу. Сменив ставленника императора, он провозгла­сил себя независимым правителем области. Повторный поход в Шоа закончился поражением шоанских мятежников, но в усло­виях крепнувшей феодальной оппозиции по всей стране стоил и [45] императору больших усилий. Восстановив порядок в Шоа, Теодрос направился в Бэгемдыр, откуда тоже доносились тревожные вести. В наказание за нелояльность к трону столица Шоа, Анкобэр, была отдана на разграбление императорской армии.

Следует отметить, что по мере роста оппозиции и с увеличе­нием числа феодальных выступлений все больше ужесточалась, внутренняя политика Теодроса II.

Вместе с тем нетрудно убедиться, что, выступив в роли мес­сии, новый император стремился соответствовать той роли, ко­торую от него ожидали. Свои политические задачи он намере­вался осуществлять в обстановке умиротворения и порядка. Со­гласно анонимному хронисту, вскоре после коронации Теодрос обратился к населению с воззванием: «Земледельцы, обраба­тывайте свою землю! Знатные люди, владельцы наследственных земель... вы получите от меня все, чем владели ваши отцы! Тор­говцы, занимайтесь своим делом! Тот, кто подвергнется ограбле­нию, пусть явится ко мне, предварительно отметив камнями ме­сто, где их ограбили. Пусть те, кто грабит и ворует, бросит это ремесло и сдастся! Горе падет на головы тех, кто занимается грабежом!» [80, с. 147—148]. Объективно эти меры облегчали положение крестьян, больше других заинтересованных в уста­новлении в стране порядка. Практически крестьянин был безза­щитен перед любым воином, которого он был обязан кормить и которому он должен был предоставлять постой.

Эта забота о подданных характеризовала действия Теодроса скорее на начальном этапе его правления, когда еще не участи­лись антиправительственные выступления феодалов и казалось, что достигнутая степень централизации страны не подвергнется особым испытаниям. Можно усмотреть некоторый парадокс в; том, что именно Теодрос II, поборник внутреннего порядка и защитник справедливости, стал причиной ухудшения положения широких народных масс. Осуществив объединение страны воен­ным путем, он и в дальнейшем государственном строительстве полагался на военную силу, что обусловливалось конкретной внутриполитической обстановкой, характеризующейся феодаль­ными выступлениями.

Вспыхивающие то там, то здесь мятежи привели к тому, что императорская армия постоянно находилась на марше. Резуль­татом были вытоптанные поля и сожженные деревни, обобран­ные до нитки постояльцами-солдатами крестьяне. Стремление эфиопского императора покончить с главной причиной внутри­политической нестабильности — феодальной междоусобицей — приводило к неменьшим кровопролитиям и опустошениям. Теод­рос руководствовался уже иным правилом: «Я много раз про­щал мятежников, но они упорствуют в неподчинении и пренеб­регают мною,— так заявил он в беседе с одним из европейцев.— Теперь я решил преследовать их повсюду, и буду отправлять их тела в могилы, а души — в ад!» [105, т. 1, с. 251]. От этого прежде всего страдали крестьяне, на которых падали все тяготы [46] военных операций императора. «Теодрос,— пишет алека Уольдэ Мариам,— снова пришел в Загэ и разграбил его... затем он раз­грабил все житницы Бэгемдыра, а потом приказал все сжечь; весь скот он увел с собой и разделил его среди солдат» [74, с. 15]. Сообщая подробности других военных походов импера­торских войск и сопутствующие им карательные меры, хронист восклицает: «И с этого времени все возненавидели Теодроса, ко­торый использовал формы наказания, до этого неизвестные в стране!» [80, с. 151].

Наиболее серьезная оппозиция режиму Теодроса II возникла в Тыграе, где местные феодалы сплотились вокруг одного из них, Ныгусе, и на протяжении нескольких лет вели порой ус­пешные действия против отрядов императорской армии. В ко­нечном счете и это выступление мятежных феодалов было силой подавлено, и жестокость, с которой все это было сделано, уве­личила армию противников императора (подробнее см. [246, с. 76—79]).

На определенном этапе в оппозицию к императору стала и христианская церковь. На первый взгляд это может показаться странным, ведь по отзывам современников Теодрос был как бы эталоном ревностного христианина, который если и выпускал из рук Библию, так только лишь для того, чтобы взять ружье или копье. Нуждаясь в поддержке духовенства в борьбе за реали­зацию своей цели — объединение Эфиопии,— Теодрос еще в 1854 г. заключил с главой эфиопской церкви абуной Сэлама III соглашение, предусматривавшее введение по всей стране алек­сандрийской догмы о сущности Христа. На всем протяжении своего пребывания у власти он словом и мечом осуществлял распространение «истинной веры» среди своих подданных. Так что в области религиозных догматов эфиопская церковь обрела в Теодросе усердного проводника.

Конфликт императора с духовенством, во многом определив­ший его судьбу, имел в основе чисто экономические причины. По словам английского миссионера Стерна, обширные церков-ше земельные владения, одни из лучших в стране, были «соринкой» в глазу императора, который не мог примириться с тем, что с них в государственную казну не поступало никаких нало­гов. Были и другие причины его недовольства духовенством. «Государь Теодрос,— отмечал анонимный эфиопский летопи­сец,— не любил монахов и дэбэтэра и особенно не любил этих последних. Оскорбительно для них он сказал: „Они носят на голове тюрбан, не воюют и не платят налоги; они живут в горо­дах с девками и чужими женами"... Поэтому он отобрал церков­ные земли и заявил, что пяти духовных лиц достаточно для лю­бой церкви, а пяти священников — для соборной церкви. Поэто­му священники не любили его» [351, с. 260].

Шаги Теодроса, направленные на подрыв экономического по­ложения церкви, вызвали у нее ожесточенное сопротивление. И если выступления отдельных феодалов против центральной власти [47] происходили несогласованно и имели локальный характер, то христианская церковь в своем неприятии внутренней полити­ки императора выступила единым фронтом. С этих пор действия любого светского феодала против Теодроса получили благо­словение клира.

Посягнувшего на церковные владения Теодроса в глазах ду­ховенства не могло оправдать даже то, что он последовательно проводил политику единоверия, боролся с исламом и отходом от монофиситского христианства. Например, в 1864 г. император издал указ, по которому все мусульмане и иудаисты-фалаша должны были перейти в христианство, в противном же случае они рассматривались как мятежники. Говоря же о религиозной политике Теодроса в целом, следует подчеркнуть, что в ее осу­ществлении он исходил прежде всего из своей главной цели — создание в Эфиопии сильной центральной власти. Именно поэто­му он выступал против тех религиозных течений, которые слу­жили идеологическим выражением сепаратизма и поддержива­ли феодальную раздробленность.

Таким образом, не религиозные, а экономические соображе­ния определили отношение эфиопского духовенства к своему мо­нарху. Оппозиция со стороны церкви, пользовавшейся огромным влиянием на умы людей, определявшей для традиционного об­щества, что есть богоугодное, а что нет, значительно обострила обстановку внутри страны. Позиция, занятая духовенством, яв­лялась важной поддержкой для феодальной верхушки в ее се­паратистских устремлениях.

Упорство Теодроса в проведении своей линии по отношению к церковным землям привело к окончательному разрыву с вер­хушкой эфиопской церкви. Вражда достигла своей кульминаци­онной точки, когда абуна Сэлама с амвона предал императора анафеме, за что в 1864 г. был заточен в Мэкдэле в темницу, где вскоре и умер.

Анализируя трудности, возникшие па пути централизации Эфиопии в исследуемый период, историки-эфиописты особо вы­деляют оппозицию духовенства со всеми вытекающими отсюда последствиями. Так, С. Рубенсон не так и преувеличивает, ут­верждая, что характер взаимоотношений между верховной властью и церковниками явился, «возможно, единственной, наи­важнейшей причиной провала планов объединить Эфиопию» [384, с. 72].

Таким образом, трудностей на пути объединения страны и создания сильной центральной власти было немало. Но самое главное — от Теодроса стали отходить крестьянские массы, об­надеженные поначалу возможностью установления порядка в стране, но затем разочарованные отсутствием каких бы то ни было изменений для себя. На настроения крестьянства влияли и церковные антиправительственные проповеди, и выступления против центральной власти их сюзеренов-феодалов, и сохраняю­щееся положение полного бесправия. [48]

Внутренние реформы

Оценивая действия Теодроса, направленные на оздоровление внутриполитической обстановки, необходимо иметь в виду, что их осуществление происходило на фоне непрекращающихся вы­ступлений части феодалов, стремившихся к восстановлению прежних порядков.

Приступая к преобразованию Эфиопии, император не мог не осознавать главного препятствия на пути своих планов: факти­чески продолжавшейся раздробленности страны, сохранения в различных областях ее полунезависимых правителей со своими армиями. Наличие таких армий, безусловно, сохраняло возмож­ность выступлений против центральной власти. Поэтому одним из первых шагов Теодроса в области реформ явилась реоргани­зация армии. Как отмечал Ф. Энгельс, «вести борьбу против феодальных порядков с помощью войска, которое само было феодальным, в котором солдаты были более тесно связаны со своими непосредственными сюзеренами, чем с командующим королевской армией,— это, очевидно, означало вращаться в по­рочном кругу и не сдвинуться с места» [5, с. 412]. Новаторство императора выразилось в его намерении объединить войска от­дельных правителей областей в национальную армию, иными словами, создать новый тип военной организации, соответствую­щий задачам централизации страны. Оценивая этот шаг, У. Плоуден писал: «Он свел солдат в полки, назначив офицеров различных знаний, установив им жалованье и определив их обя­занности; произвольно перемешав в этих полках солдат из раз­ных провинций, он нанес тем самым могучий удар той феодаль­ной системе, при которой люди собирались вокруг предводителя из своей родной области и следовали за ним как в повиновении, так и в мятеже» [37, с. 166].

Реорганизованная армия стала самым надежным орудием Теодроса в осуществлении ряда реформ в системе управления страной. Опасаясь усиления местных правителей, не исключая и тех, кого он назначил сам, император разделил каждую об­ласть на более мелкие административные единицы, поставив во главе их верных себе чиновников.

Похоже, что на многих современников-европейцев решитель­ные действия Теодроса оказали в некотором роде гипнотизирую­щее воздействие. Всех их объединяет желание увидеть в этом политическом деятеле непримиримого борца против феодализма, человека, для которого борьба с феодализмом стала главным пунктом его программы по преобразованию страны. На этих же позициях стоят и некоторые современные исследователи (см. [265, с. 19; 321, с. 258]).

Интерес представляет, однако, анализ внутриполитической деятельности Теодроса, содержащийся в статье М. Морган, в которой достаточно определенно проводится идея, что он отнюдь не ставил перед собой цели уничтожения феодальной системы [49] Эфиопии: «Ничего не изменилось настолько, чтобы поставить под угрозу саму основу устройства общества... Реформы Теодроса были направлены на оживление традиционной бюрократической структуры империи на более четкой и сильной основе. Они не подрывали существенно власть земельной знати, а ско­рее ставили своей целью подчинить эту власть государству в лице императора» [351, с. 263].

Эпоха Теодроса была ознаменована попыткой осуществить целый ряд реформ, охватывающих многие стороны бытия эфи­опского общества. Они затрагивали самые различные стороны политической и социальной жизни страны, преследуя одну и ту же цель: укрепление центральной власти и усиление эфиопской государственности. Г. Дафгон пишет, что Теодрос «упростил за­коны о торговле и таможенных пошлинах» [96, с. 137]. У. Плоуден поясняет, что император положил конец бесчисленным вы­могательствам у купцов и приказал все налоги взимать лишь в определенных местах [37, с. 151]. Многочисленные торговые пошлины всегда были проклятьем для торговли страны, поэтому упорядочение торговой политики способствовало ее развитию и увеличению поступлений в государственную казну.

Теодрос был первым императором Эфиопии, с именем кото­рого связывают попытки, пусть и не очень активные, ограничить в стране работорговлю. По времени эта акция совпадает с ожи­влением внешнеполитических контактов императора и скорее всего была направлена на то, чтобы произвести благоприятное впечатление на европейские державы. В основе новой политики лежало не осознание пагубности рабства и работорговли, а конъюнктурные соображения, продиктованные желанием уста­новить прочные контакты со странами Европы.

Несмотря на обнародованный указ о запрещении работор­говли и серьезное наказание за нарушение его — уличенный в торговле рабами-христианами подвергался отсечению правой руки и левой ноги [362, с. 93],— это привычное и вполне достой­ное в восприятии традиционного эфиопского общества занятие отнюдь не шло на убыль. Практически действие императорско­го указа распространялось лишь на христианские области.

Первая попытка ликвидировать работорговлю или хотя бы ограничить ее не привела к заметному успеху. Как и во многих других случаях, формальный указ императора не учитывал силу общественного сознания эфиопского общества и его традиций и в конкретных условиях Эфиопии середины XIX в. был обречен на неудачу. Вместе с тем в этом отношении Теодрос как бы на­метил направление дальнейших действий своим преемникам на императорском троне.

Нововведения коснулись и судебной системы. Восстанавли­вая прерогативы могущественных императоров прошлого, Теод­рос объявил себя верховным судьей и каждый день находил время заниматься разбором жалоб своих подданных. Во всех областях страны были назначены судейские чиновники, вершившие [50] суд именем императора, при этом право смертной казни являлось прерогативой самого императора. Сообщая об измене­ниях в судебных уложениях, предпринятых по инициативе Теод­роса, хронист пишет, что император «изменил законы, касаю­щиеся наказания за убийство. Он приказал, чтобы смерти пре­давался лишь сам убийца и чтобы не трогали ни его отца, ни брата, ни других родственников, кроме тех случаев, когда эти люди являлись сообщниками или были задержаны на месте преступления» [80, с. 149].

Достигнув самого высокого места в феодальной иерархии с помощью военной силы, Теодрос и дальше продолжал уделять серьезное внимание трансформации армии, испытанного орудия в централизации страны. Попытка создания общенациональной регулярной армии сопровождалась установлением жалованья для воинов, введением системы обучения войск, контролируе­мой, по словам У. Плоудена, самим императором [105, с. 151].

С желанием усилить боевую мощь армии связано и намере­ние Теодроса наладить производство пушек. Первая попытка изготовить пушку относится к 1853 г., когда, по словам дэбтэра Зэнаба, автора одной из хроник, о жизни и деятельности Теод­роса, Каса решил использовать в качестве пушечного ствола вы­долбленное и укрепленное железными обручами дерево [364, с. 294]. Став императором, Теодрос для изготовления пушек привлек находившихся в то время в Эфиопии европейских ре­месленников. Было отлито несколько орудий, самое крупное из которых весом 70 т было названо «Севастополь» в честь герои­чески оборонявшегося в Крымской войне русского города.

К эпохе Теодроса относится также начало строительства до­рог. Движение императорской армии, то и дело вынужденной выступать на подавление очередного мятежа против централь­ной власти, значительно замедлялось бездорожьем. Эта пробле­ма еще больше усилилась, когда возникла необходимость транс­портировки пушек. Кроме того, дороги должны были облегчить движение торговых караванов, а значит, способствовать улуч­шению торговли. По отзывам современников, Теодрос сам уча­ствовал в дорожном строительстве, «с киркой в руках, как про­стой рабочий» [364, с. 295].

В историографии Эфиопии Теодросу отведено место велико­го новатора, политического деятеля, который пытался осущест­вить объективно назревшие реформы во многих областях жиз­ни страны. Однако осуществленные по инициативе императора многие реформы сошли на нет с его гибелью.