Поскольку изменениям в основных функциях всегда предшествуют изменения в информации, очевидно, что такие изменения должны были произойти сначала в Анг­лии, а затем, в XIX веке, во всем евро-американском мире. В этом информационном развитии одним из факторов был обмен информацией между индивидами. Вначале он со­вершался преимущественно в устной форме, пока пись­менность не обеспечила нас коллективной памятью, ко­торая затем в виде печатных книг распространилась сре­ди огромного числа людей. Развитие нашей информации почти всегда основывалось на обучении, а оно стало го­раздо более систематичным благодаря письменности и книгопечатанию. Научные исследования стали играть все большую роль в сборе информации в виде системы за­конов, основывающихся на точных измерениях и экспери­ментах в процессе изучения Земли, человека и его пове­дения.

До формирования научно-технической культуры ин­формационное развитие сдерживалось узостью границ в передаче информации. Хотя обучение в университетах началось еще до книгопечатания, условия для развития информации имелись главным образом в узком кругу церкви, двора и поместья, другими словами, в тех местах, куда поступал скудный излишек, производимый аграрной культурой. Информационная система эпохи феодализма была столь же негибкой и ограниченной, как и его ме­тоды производства, и использовала лишь самую малую часть человеческого потенциала.

Зарождение и распространение научно-технической культуры следует рассматривать как мощную мобилиза­цию и ускорение информационного развития человечества, и нам следует задаться вопросом: почему оно произошло

226

в Англии, а, скажем, не во Франции эпохи Вольтера и Руссо?

Об Англии неизбежно думаешь как о родине первых в мире капиталистов и создателей прибавочной стоимости, о стране, где излишек стал впервые накапливаться у ре­месленников, торговцев и моряков, участвовавших в его производстве и сохранении, и я уверен, что мобилизация информации и ее превращение в поведенческие изменения могут быть в значительной степени объяснены исключи­тельно благоприятными условиями эволюционного разви­тия. Люди создавали новые поведенческие альтернативы и экспериментировали с ними, так как это давало возмож­ности получить выгоды на местном рынке труда и това­ров. Превращение наблюдений и опыта в изменения в по­ведении было здесь более легкой и более доходной за­дачей, чем где-либо еще.

Представляется, что мы в нашей научно-технической культуре склонны преувеличивать значение, которое имеет для происходящих с нами эволюционных перемен эзо­терическое научное знание. С давних пор мы стремились к знаниям, науке, истине и поклонялись им во имя истины как таковой. Процесс фрагментации, разделения знания и наук усилился в результате нашего нежелания признать, что критерием надежности знания является его способ­ность быть испытанным на практике, а критерий его цен­ности состоит в его практической пользе. Только после того, как будет понято значение практической проверки и оценки знаний, его способность превращаться в поведение станет фактором, который объединит науку с происходя­щим в наши дни процессом развития информации. Однако, даже объединившись для достижения практических целей, информационное развитие и наука ни в коей мере не обре­тут монополии на управление нашим поведением.

На примере Англии XVIII века можно видеть это раз­нообразное информационное обеспечение эволюционных изменений. «Начала» Исаака Ньютона были опублико­ваны в 1687 году, индустриализм же как их практиче­ское воплощение начался позднее. Изобретатели пря­дильной машины и мюль-машины были практичными людьми, стремившимися к барышам и не слишком обре­мененными образованием. Однако создание паровых машин и применение тепловой энергии — этот первый ре­волюционный сдвиг в сторону научно-технической куль­туры — явились уже результатом систематического при­менения методов и достижений науки.

227 8*

Происходившие в XIX и XX веках взрывоподобные перемены в основах информационного развития соответ­ствуют изменениям в поведении человека в области до­бывания пищи, воспроизводства и самозащиты. Посколь­ку умение извлекать пользу из информации является, по-видимому, одной из характерных черт эволюционного прогресса, понятно, почему при научно-технической куль­туре постоянно совершенствуется образование.

Во времена, когда Гёте пошел в школу, наверное, лишь 5 процентов населения мира умело читать и писать, что составляло в общей сложности около 40 млн. человек. Сейчас, возможно, около половины населения Земли, примерно 2 млрд. человек, учились в школе и владеют при­обретенными там навыками. Опять-таки можно задумать­ся, как давно произошли эти изменения. В целом чело­вечество научилось читать только в XX столетии. А раз мы только что осилили азбуку, стоит ли удивляться, как мы еще не доросли до таких сложных вещей, как умение воспринимать самих себя в качестве части единого це­лого — человечества. Тем не менее систематическое обу­чение и образование распространяются все шире. Сегодня в мире столько же студентов университетов, сколько было грамотных людей во времена Гёте. Сегодня почти 6 про­центов общей стоимости мировой продукции тратится на образование, а в наиболее развитых промышленных стра­нах 4 человека из 100 заняты наукой.

Изменения в области информации никоим образом не ограничиваются образованием и научными исследования­ми. Через средства массовых коммуникаций — газета, радио, телевидение — весь мир может получать одну и ту же информацию почти одновременно. Применяя элект­ронные информационные системы, мы приблизились к та­кому этапу, когда вся публикуемая в мире информация сможет быть выражена в сжатой числовой форме и станет, как предполагается, общим достоянием, доступным каж­дому. Таким образом, осуществится прекрасная эволю­ционная мечта Тейяра де , Шардена — образуется «но­осфера» обволакивающая мир и объединяющая челове­чество. Любая информационная система, однако, принад­лежит только тем, кто в ней разбирается, следовательно, в настоящее время нам еще далеко до этого этапа, ибо сейчас, как никогда прежде, становится понятным, что ускоряющаяся эволюция явно покровительствует пионерам и ущемляет отставших. На промышленно раз­витую, меньшую часть мира сейчас приходится 95 про-

228

центов мировых затрат на науку и технику, тогда как страны, лишь идущие по пути индустриализации, до­вольствуются оставшимися пятью. Общая структура ин­формационного развития сейчас такова, что разрыв между странами расширяется, и, пока сохраняется такое поло­жение, невозможно уменьшить разногласия и конфликты.