До сих пор наши успехи в эволюции не выглядели вдохновляюще, поскольку мы, по-видимому, совершенно не способны взять под контроль ускоряющуюся эволюцию. Но эта изначальная неспособность естественна. Как мо­жем мы контролировать то, чего не понимаем? Наша культура, однако, очень молода. Мы еще новички в приме­нении науки и техники, опьяненные сознанием своего могущества.

Тем не менее генетически мы запрограммированы обучаться. Мы можем изменить и изменим наше поведе­ние, как только поймем, что мы являемся продуктом эволюции и ее лидером. Сейчас же поучительно будет рассмотреть, как мы на деле пришли к современной науч­но-технической культуре.

Собиратели и охотники начали культивировать расте­ния и выращивать животных без какой-либо сознательной цели. Точно так же крестьяне, занимаясь прядением шер­сти для получения дополнительного дохода, постепенно, почти не осознавая этого, перешли к профессиональному домашнему прядению, а уже затем и к работе на тек­стильных фабриках. Некоторые из торговцев хлопком по­степенно превратились в текстильных фабрикантов. Темпы перемен в Англии XVIII века отличались от темпов пере­мен в древних ближневосточных деревнях, но характерно, что и в Новое время человек не осознавал себя строителем капитализма, индустриализма или создателем научно-технической культуры. Он просто старался улучшить свою жизнь и свои средства существования.

Красочное описание этого явления приводит Карл Полани: «Накануне величайшей в истории индустри-

208

альной революции не было ни знамений, ни предначер­таний. Капитализм вышел на сцену без объявления. Никто не предсказывал развития машинной индустрии: она явилась абсолютно неожиданно. На самом деле Англия в течение некоторого времени жила в ожидании спада во внешней торговле, когда вокруг словно про­рвалась плотина и неукротимый поток понес старый мир в сторону образования мировой экономической си­стемы».

С точки зрения перспективы эволюции такое описа­ние вполне приемлемо, но образ потока не дает ясного видения того, насколько узким и локальным был на­чальный прорыв — ведь он имел место только в Англии.

Отделенные от этих событий несколькими поколе­ниями, мы не можем отчетливо представить, какую аб­солютную монополию имела Англия, направляя чело­вечество к научно-технической культуре. Внимание историков было настолько захвачено великими нацио­нальными событиями того времени — борьбой Соеди­ненных Штатов за независимость, Французской рево­люцией и войнами Наполеона,— что одновременное появ­ление в Британии нового способа производства не вызвало особого интереса, хотя оно и было началом беспрецедент­ных успехов человечества.

Почти до 30-х годов XIX века Англия оставалась единственной страной, перешедшей к научно-техниче­ской культуре. В остальном мире производство все еще приводилось в движение энергией людей, быков и ло­шадей. При нынешнем темпе жизни полезно напомнить, что всего за несколько поколений до нас в Европе гос­подствовал присущий аграрной культуре устойчивый, замедленный образ жизни. Все мы выскочки.

В Англии же в конце XVIII века уже стремительно росло число прядильных станков, паровых машин, фаб­рик и угольных шахт. Пока Наполеон добывал себе и Франции славу в пустынях Египта и степях России, Англия благодаря производству товаров из шерсти и хлопка накопила самый значительный излишек во всей человеческой истории. Когда в 1815 году на континенте наконец снова установился мир, позиция Англии как мирового торгового лидера была неоспоримой. Рынком для ее текстильных продуктов оказался весь мир. Еще до начала века Лондон стал городом с миллионным на­селением, в то время как в Париже было лишь около 500 тыс. жителей.

209

Описывая процесс индустриализации, Хекшер под­черкивает, что изменения были связаны главным образом с новыми видами используемой в производстве энергии и проявляли себя в основном в виде роста производи­тельности: «Впервые в истории силы природы сняли с плеч человека существенную часть его трудового бре­мени, предоставив ему тем самым возможность доби­ваться гораздо большего, чем он мог до сих пор». Это революционное изменение не могло долгое время ограничиваться рамками Британских островов.