Все началось на Ближнем Востоке. Прежде чем за­воевать весь мир, человек, родиной которого считается Африка, должен был пройти через ближневосточную гор­ловину. И именно здесь — на территории современных Турции, Ирака, Ирана, Сирии, Израиля, Иордании, Лива­на — расцвела аграрная культура.

Переход к аграрной культуре как один из каналов эволюции

Аграрная культура не имела единой исходной точки — ее истоками были многообразные и зачастую не связанные между собой навыки и знания. Собиратели и охотники жили среди растений и животных и кормились за их счет. Переход к аграрной культуре осуществлялся, по моему

131

глубокому убеждению, медленно и постепенно. Это про­исходило, по-видимому, одновременно в различных регио­нах планеты. Единственным общим знаменателем этого процесса была нехватка дичи.

Наши знания все еще неполны. Археологические на­ходки последнего десятилетия заставляют пересматривать многие датировки, отодвигая достижения человека все дальше и дальше в глубь веков. Но многое по-прежнему остается неясным. При отсутствии убедительных данных люди, склад ума которых склонен все упрощать, легко могут представить себе появление сельского хозяйства в виде единовременного эффектного и радикального акта. Считается, что выращивать пшеницу раньше всего научи­лись на Ближнем Востоке, оттуда это умение распро­странилось по всему миру. Аналогичным образом и изме­нения поведения в ходе культурной эволюции свелись в нашем представлении к серии едва ли не сверхъестест­венных событий, приведших к возникновению новых форм поведения, которые человек с готовностью осваивал и воспроизводил.

Изучение жизни американских индейцев, вероятно, может служить очевидным свидетельством того, что куль­турная эволюция происходила иначе, а именно: состав­ляла цепь последовательных изменений, общих для всего человечества. Согласно современным представлениям, индейцы пришли в Америку из Азии самое позднее 13— 15 тыс. лет назад. В то время люди, где бы они ни жили, занимались собирательством и охотой. После окончания ледникового периода индейцы оказались отрезанными от Евроазиатского континента морем. Ледниковая эпоха, ве­роятно, вызвала схожие климатические изменения и в Евразии, и в Северной и Южной Америке. Одним из них было сокращение количества дичи, вынудившее лю­дей перейти к использованию преимущественно расти­тельной пищи. Знаменательно, что индейцы начали куль­тивировать растения почти одновременно с обитателями Ближнего Востока. Установлено, что в Иерихонском оазисе пшеницу стали выращивать примерно за 8 тыс. лет до нашей эры. В Мексике же самые ранние примеры разведения растений относятся к началу седьмого тыся­челетия до нашей эры.

На мой взгляд, эти независимые изменения форм по­ведения убедительно свидетельствуют, что культурная эволюция представляет собой общую тенденцию поведе­ния, направленную на поддержание жизни нашего биоло-

132

гического вида. Если предки людей, живших в Иерихоне и Мексике, отделились друг от друга около миллиона лет назад, во время их ухода из Африки, кажется почти чу­дом, что после миллиона лет странствий они начали осваивать земледелие в пределах одного и того же тысяче­летия. Одновременное зарождение сельского хозяйства в разных регионах мира заставляет предположить, что оно было связано с каким-то событием глобального масшта­ба. Таким событием был ледниковый период.

Культурная эволюция — явление, характерное для всего человечества, и в схожих обстоятельствах люди ве­дут себя в общих чертах одинаково. Колоссальное изме­нение во внешней среде — например, конец ледникового периода — вызывает более или менее однотипные пове­денческие изменения у всех народов, чьи условия жизни схожи в остальном. Если же эти условия различны, то и соответствующие изменения могут не произойти. Так, сельское хозяйство возникло не одновременно во всех регионах мира, ибо не все народы и группы людей достиг­ли одинакового уровня развития. В рамках аграрной культуры люди эволюционировали разными темпами.

Поскольку поведенческие изменения, происходящие в ходе культурной эволюции, трактуются в данной книге в соответствии с концепцией биологически обусловленного развития человечества, то есть как природные явления, постольку вполне естественно, что кое-кто — особенно историки — не согласится с моим объяснением возник­новения аграрной культуры. Если это изменение рас­сматривать одновременно как явление природы и видо-специфичную особенность человека, призванную повысить приспособленность к жизни (к чему людям суждено по­стоянно стремиться), то историки отвергают такую точку зрения как рассуждение по типу deus ex machina *. И если переход к аграрной культуре я называю звеном в эво­люции и утверждаю, что он происходил параллельно в разных районах мира под воздействием климатического сдвига, то такую позицию осуждают как представляю­щую собой порочный круг.

Суть культурной эволюции — изменения в поведении человека — до тех пор останутся загадкой природы, пока не будет полностью изучена их генетическая основа.

* Бог из машины (лат.) — неожиданное разрешение сложной ситу­ации, не вытекающее из естественного хода событий, с привлечением вмешательства извне.— Прим. ред.

133

В ходе генетической эволюции наша нервная система выработала умение приспосабливаться к условиям окру­жающей среды; в результате открылась возможность для новых поведенческих реакций. Человек обладает исклю­чительной среди других живых существ способностью к обучению и умению выбрать адекватную форму поведе­ния, но эти его потенциальные качества реализуются только при наличии давления извне, стимулирующего соответствующую перемену. Таким образом, культурная эволюция неотрывна от изменяющейся внешней среды.

Предлагаемая версия истории аграрной культуры, исходящая из развития поведенческих особенностей лю­дей той эпохи, в основе своей — это поиск взаимосвязей между поведением и изменениями в окружающей среде. Возможно, моя цель не вполне достигнута; надеюсь, одна­ко, что высказанные соображения помогут дальнейшим исследованиям. Основная сложность состоит в отборе фактов: я постоянно выискиваю примеры изменений по­ведения, повышающих приспособленность к жизни, и соответствующих им изменений в окружающей среде.

Культурная эволюция и сопряженные с ней изменения в поведении распространялись прежде всего с помощью подражания: люди воспринимали и осваивали навыки, оказавшиеся полезными в условиях других культур. Нас, однако, больше интересует само возникновение новых форм поведения, которые красноречивее всего свидетель­ствуют о характере внешних обстоятельств, побудивших культурную эволюцию к новым шагам по пути инфор­мационного развития.

Два способа добывания пищи

В основе аграрной культуры лежат два способа добы­вания пищи: возделывание полезных растений и содер­жание домашних животных. Первоначально они были независимы друг от друга, но постепенно становились все более и более взаимосвязанными. Последовательность усвоения соответствующих навыков определялась конкрет­ными обстоятельствами.

Поражает, что наиболее важный шаг — начало возде­лывания растений,— по всей видимости, произошел не­заметно, во всяком случае для самого человека. Еще за 10 тыс. лет до нашей эры, когда дичи стало не хва­тать, собиратели и охотники, обитавшие на территории нынешних Израиля, Сирии и Ирака, начали строить жи­лища в тех местах, где росли дикий ячмень и пшеница.

134

В постоянных жилищах было удобнее хранить зерно, молоть его, печь и варить пищу. Собиратели и охотники с их кремневыми серпами ежегодно собирали урожай и приучались тщательно наблюдать за возобновлением по­севов, ростом и созреванием диких злаков. Осознание взаимосвязи между посевом и урожаем, разумеется, в конце концов привело к тому, что человек стал сам сажать семена в землю. Это и дало толчок развитию аграрной культуры.

Наилучшие условия для нее были в приречных райо­нах. Племена, ловившие рыбу по берегам рек, особенно в их дельтах, не могли не заметить, что ежегодно река приносит много ила, способствующего росту растений. Естественно, люди стали пересаживать в наиболее бо­гатые илом места полезные растения взамен ненужных. Они также начали строить запруды, чтобы лучше исполь­зовать речные наносы.

Так, незаметно и неосознанно собиратель и охотник превратился в земледельца, культивирующего растения и собирающего урожай. Это не значит, что он перестал охотиться. Он просто все больше и больше полагался на вегетарианскую пищу, поскольку сам мог ее выращи­вать. Эта форма поведения, повышающая шансы челове­ка на выживание, и ознаменовала начало великого пе­релома. Столь же незаметно человек приручил животных и взял на себя уход за ними. В книге «История одомаш­ненных животных» Фредерик Е. Зайнер подчеркивает плодотворность биологического взгляда на приручение: привычки человека, с одной стороны, и некоторых жи­вотных — с другой, делали одомашнивание последних почти неминуемым. Союз постоянно перемещавшихся собирателей и охотников с бродячими собаками, сосу­ществование человека с карибу и северным оленем — в основе всех таких явлений лежали взаимные интересы и общность образа жизни людей и животных.

Овцы и козы первоначально были на Ближнем Восто­ке объектом охоты, но со времеР1ем превратились в одо­машненных стадных животных, которых, видимо, доволь­но легко удалось приручить. При выпасе скота неоце­нимую помощь оказывали собаки. На территории Ирака овец начали пасти раньше, чем выращивать растения, но, как правило, скотоводство появлялось одновременно с переходом к земледелию. Земледелие давало солому и другие отходы, пригодные на корм овцам и козам. Не­которые племена продолжали кочевать и после освоения

135

скотоводства, но большинство перешло к оседлому образу жизни и занялось земледелием. Скотоводство впервые обеспечило человеку постоянный источник мяса. Конечно же, это повысило его приспособленность к жизни.

Значение возделывания растений не ограничивается лишь получением пищи. Земледелие привязывает челове­ка к земле; будучи в течение миллионов лет кочевником и странником, он теперь обосновался на постоянном ме­сте, что само по себе открыло перед ним множество возможностей. В определенном смысле человек сам себя одомашнил.

По прошествии тысяч лет нам трудно оценить, как много эволюционных преимуществ давало обретение по­стоянного жилища: оно стабилизировало человеческую жизнь, обеспечивало убежище для удовлетворения основ­ных нужд; превращало поиски пищи в организованный процесс выращивания и хранения продовольственных продуктов. Стало легче защищаться от неблагоприятных погодных условий, хищников и врагов. Размножение уже не было связано с проблемой слишком частого рождения детей, так как теперь матери могли заботиться одновре­менно о нескольких детях.

Оседлый образ жизни способствовал накоплению знаний и опыта. В кочевых племенах лишь в редких слу­чаях опыт передавался от дедов к внукам. Однако в на­рождающейся деревенской общине это стало правилом. Атмосфера постоянного дома создавала подрастающим детям лучшие условия для усвоения информации и об­щего развития, нежели кочевой образ жизни.

Грандиозные изменения в человеке обусловлены исключительно его информационным развитием. Эту мысль изящно выразил Джейкоб Броновски, описывая стадии эволюции людей: «Подлинная власть над обстоя­тельствами, которую обрел человек,— это результат по­знания и совершенствования им окружающей среды. Именно так человек вступил в недолгий период изобилия. Он стал хозяином растений и животных, и учась жить среди них, преобразовывал внешний мир в соответствии с собственными потребностями». Реальным эволюционным результатом информационного и интеллектуального раз­вития человека была постоянно растущая независимость от окружающей среды.

136

Плоды земли и труд

На протяжении всей эпохи аграрной культуры увеличи­валось число видов одомашненных животных и культур­ных растений, а рано начавшееся применение селекции улучшало их свойства. В первые тысячелетия технология сельскохозяйственного производства была достаточно при­митивна. Поскольку скот еще не использовали в качестве тягловой силы, в период небольших государств земледелие в буквальном смысле находилось в человеческих руках. Орудия делали главным образом из камня и дерева, и основным инструментом земледельца была, вероятно, пал­ка-копалка.

Знаток каменного века Салинс проанализировал взаи­моотношения человека и орудий труда. Он называет ору­дие искусственным продолжением человека и утверждает, что для большей части истории человечества характерно положение, когда работник считается важнее инструмента, интеллектуальные усилия производителя имели большее значение, чем используемые приспособления. До недавнего времени история труда в целом была историей совершен­ствования профессиональных навыков.

Новые формы производства — возделывание полезных растений и скотоводство — имели успех по двум основным причинам. Во-первых, по сравнению с периодом собира­тельства и охоты продуктивность земли возросла во много раз. Во-вторых, в отличие от предшествовавшего време­ни производительность труда стала важным фактором про­изводства.

Собирательство и охота предполагают применение та­ких «средств производства», которые нуждаются в про­странстве. Чтобы прокормить одного человека, требовалось около двух квадратных километров. Всю историю аграрной культуры можно свести к постоянному сокращению зе­мельной площади, необходимой для поддержания одной человеческой жизни. В Китае в начале XX века эффек­тивность сельского хозяйства достигла такого уровня, что для пропитания одного человека достаточно было всего лишь 100 квадратных метров обработанной земли. За 10 тыс. лет продуктивность земли возросла в 20 тыс. раз.

И все же человек обрабатывал землю недостаточно эффективно. По берегам и в дельтах рек продуктивность земледелия могла быть повышена с помощью ирригации; единственным же способом сельскохозяйственного освое­ния неполивных земель была вырубка и выжигание расти-

137

тельности. Засевать такие участки было не очень-то выгод­но: как правило, уже после двух урожаев землю для вос­становления ее плодородия приходилось оставлять под паром. Однако такой тип земледелия вполне подходил для оседлых поселений.

Продуктивность сельскохозяйственного труда лучше всего можно определить, измерив соотношение затрачен­ной и полученной энергии. Работая, человек тратит соб­ственную энергию и в результате получает солнечную энергию, накопленную растениями и животными. Согласно различным исследованиям, это соотношение оставалось на всем протяжении периода аграрной культуры практически постоянным.

Растения и животные, как правило, производят энергии в 40 раз больше, чем затрачивается на их выращивание. Среднее значение энергетического соотношения не позво­ляет нам судить о продуктивности самой работы, ибо ус­ловия сельскохозяйственного труда существенно различа­ются. Однако можно судить о степени продуктивности, которая была настолько высока, что позволяла удовлетво­рить большую часть потребностей в пище. Земледелец был в состоянии прокормить себя собственным трудом. Нужно было лишь иметь землю и вложить труд, а успех гаран­тировался.

Излишки

Успех человека — как и всех живых существ в приро­де — базировался на росте энергетических поступлений. Для человеческого рода единственной возможностью увеличения своей численности было создание излишков пищи. Действительно ли человек стремился работать ради таких излишков? Думается, с позиций истории поведения эта проблема еще не до конца решена. Антропологи, ис­торики, социологи и другие исследователи ломали головы над происхождением обычая накапливать излишки, пы­таясь понять, какова природа такой формы поведения. Самое, пожалуй, распространенное объяснение предпо­лагает воздействие некой внешней силы, заставившей че­ловека работать с большей нагрузкой и создавать из­лишки.

Салинс подчеркивает, сколь ограниченны были цели хозяйствования в древние времена. В качестве важнейше­го обстоятельства он отмечает, что величина продукта, производимого в индивидуальном хозяйстве, должна была

138

удовлетворять минимальному требованию: обеспечивать существование семьи. Домашнее хозяйство — это система, по самой своей природе несовместимая с излишками.

Уайт же, напротив, полагает, что «потребность в уве­личении количества продукции характерна для аграрной революции». Он пытается выявить и проанализировать факторы, обусловившие потребность в излишках. К та­ким факторам он относит тогдашние опустошительные войны и в еще большей степени интересы политической верхушки общества, которое Уайт называет «государст­вом-церковью». По его мнению, «получил развитие специ­фический политический государственно-церковный меха­низм, координировавший различные звенья общества и со­циальные функции, объединявший их в единое целое, а затем осуществлявший управление и контроль над ними. Это с неизбежностью привело к появлению силы, застав­лявшей земледельцев производить больше продукции, чем им было нужно или чем они могли употребить».

Главная мысль Уайта — о принудительном воздействии со стороны высших слоев общества — оказала существен­ное влияние на теории, объясняющие происхождение излишков. Все правители — от деревенских старейшин до фараонов, от самых младших священнослужителей до папы, от помещиков до императоров — рассматривались как эксплуататоры, заставляющие производить излишки. Посредством вассальной зависимости, налогов и кнута властители выкачивали излишки из народа. Образование излишков вело к увеличению численности населения и росту его благосостояния.

В концепции принудительного создания излишков, бес­спорно, есть своя логика. Однако, как считает Салинс, роль сильных мира сего в этом процессе была куда мно­гообразней. Действительно, правители силой извлекали из­лишки для собственных нужд. В аграрную эпоху механизм правления был именно таким, и это, разумеется, влияло на условия труда людей.

И все же этим рассуждениям присущ принципиальный изъян. Дело в том, что в них не учитываются биологи­ческие и эволюционные факторы. Для того чтобы обра­зовались излишки, не требовалось воздействия внешней силы: они были естественным следствием стремления ра­зумного существа поддержать жизнь своего вида. Никто не заставлял человека возделывать пшеницу. Никто не заставлял его преследовать карибу. По самой своей сути создание излишков было истинной целью изменений в по-

139

ведении, способствующих процветанию человечества как биологического вида.

Подчеркивая биологическую основу стремления к производству излишков, я не отрицаю полностью влия­ния внешних факторов. Если бы никакой правитель не заставлял человека собирать дикую пшеницу, его вынудил бы к этому голод. Человек уже постиг смысл высевания, роста и созревания дикой пшеницы, и, когда внешние об­стоятельства оказались благоприятными для освоения новой формы поведения, он начал вмешиваться в процесс роста злаков и стал земледельцем.

Трудно осознать тот факт, что образование излишков биологически обусловлено — ведь в аграрной культуре они на деле были очень невелики. На всем протяжении той эпохи большинство людей трудились до изнеможения и удовлетворяли лишь каждодневные потребности, не имея реальных шансов создать запасы. Тем не менее излишки накапливались: только с полей они поступали к вождю племени.

Развитие аграрной культуры

Период аграрной культуры, для которого было харак­терно существование небольших государств (8000— 3500 годы до н. э.), дает ключ к пониманию культурной эволюции, то есть истории поведения. В высших слоях об­щества еще не сформировались жесткие иерархические структуры. В отсутствие прочной государственной или цер­ковной власти земледельцы и скотоводы особенно не зависели от высших классов в своем поведении. И все же оно менялось.

Созданные Гленом Тревортом карты населения иллю­стрируют процесс распространения сельского хозяйства. Рис. 5 показывает, в каких районах мира (в конце перио­да небольших государств) люди уже производили пищу и в каких по-прежнему жили собирательством.

Четыре-пять тысяч лет спустя после возникновения сельского хозяйства, еще до появления настоящих импе­рий, производители пищи жили в Средиземноморье и в зоне Персидского залива, они обитали также в Китае, на островах нынешней Индонезии и в Мексике.

Эта карта убедительно демонстрирует прогресс куль­турной эволюции, т. е. результаты изменения в поведении. Кое-где собиратели пищи постепенно превращались в ее производителей, но, поскольку увеличение количества пищи приводило к росту населения, земли для сельско-

140

Рис. 5. Районы проживания производителей и собирателей пищи (5000—6000 лет назад).

хозяйственного освоения стало не хватать. В силу этого миграции людей были неотъемлемой особенностью началь­ных стадий аграрной культуры. Земледельцы и скотоводы были вынуждены постоянно искать новые территории, пригодные для производства пищи. Распространению куль­турной информации в аграрный период во многом способ­ствовал тот факт, что благодаря более высокому уровню организации люди, занимавшиеся сельским хозяйством, всегда брали верх над собирателями и охотниками в стол­кновениях.

Процесс миграции, бывший атрибутом ранней аграрной культуры, можно проследить с помощью современных методов изучения концентрации генов в различных попу­ляциях людей. Составленные в итоге карты, по мнению их авторов, бесспорно, свидетельствуют, что первые земле­дельцы с Ближнего Востока переселились в Европу в пе­риод небольших государств; этот процесс привел к столь глубоким изменениям в технических познаниях и трудо­вых навыках, которые не имеют прецедента в истории по­ведения человека.

Составители этих карт утверждают, что из всех из­вестных примеров массовых переселений миграция, свя­занная с началом сельского хозяйства, имела, пожалуй, наибольшие масштабы. Об этом свидетельствует соотно­шение числа пришельцев и исконных жителей в тех или иных районах. Широкий размах переселения объясняется возникновением условий для быстрого роста населения в результате перехода к сельскому хозяйству.

Упрочение положения человека в природной среде и его эволюционный успех

Эпоха небольших государств — время процветания человека и укрепления его позиций как биологического вида. По оценкам демографов, в этот период население земного шара увеличилось по меньшей мере десятикрат­но и к началу 4-го тысячелетия до н. э. составляло около 87 млн. человек.

Столь быстрый рост свидетельствует прежде всего о том, что, овладевая условиями жизни, человек был спосо­бен перестраивать свое поведение. Начав производить пищу, он в отличие от животных стал создавать ее излишки.

Этот колоссальный успех относится ко времени неболь­ших поселений деревенского типа. В эпоху древних импе­рий прирост численности населения почти повсеместно снизился. С повышением эффективности сельскохозяйст-

142

венного производства кочевые племена переходили к осед­лому образу жизни; на этой фазе развития аграрной культуры жизнь человека и процесс производства пищи протекали главным образом в рамках отдельных селений.

Даже когда плотность населения возросла, поселения все еще оставались сравнительно небольшими. Если пищи становилось недостаточно, часть жителей периодически отправлялась на поиски новых земель и переселялась туда. (В каждой деревне жило 100—200 человек.)

Постепенно, с увеличением плотности населения, в некоторых регионах мира начали возникать города. Этому способствовали освоение гончарного дела, развитие реме­сел и торговли, а также необходимость защиты от вра­гов. Город Иерихон, с его стенами, башнями, окрестными сельскохозяйственными угодьями и 3 тыс. жителей, был ' величественным творением своего времени; однако его, как и другие города и деревни в период сельского образа жиз­ни, приходилось снова и снова возрождать из руин.

Стены Иерихона не только не были бы разрушены, они вообще не были бы воздвигнуты в начале 7-го тысячелетия до н. э., если бы повышение эффективности сельского хозяйства не сопровождалось ростом насилия. Вожди не­больших поселений становились правителями все более широких союзов племен. Единство и равенство, характе­рные для взаимоотношений внутри кочевого племени и основанные на внутрисемейных родственных узах, посте­пенно исчезали. Отныне социальные отношения определя­лись властью, важнейшие черты которой оставались неиз­менными на всем протяжении периода аграрной культуры. В применении к этим деревням и городам я использовал термин «небольшие государства», ибо в них уже получили развитие характерные особенности всякого государства: фиксированная территория и постоянная централизован­ная власть.

Однако это было время, когда преобладала власть правителей отдельных сел и городов. Настоящих сильных государств во главе с могучими владыками, царившими на огромных территориях, по-видимому, еще не существова­ло. Поскольку письменности тогда не было, а построек сохранилось крайне мало, наши представления о поведе­нии живших в то время людей весьма туманны. Правда, в работе Д. Шмандт-Дессера, опубликованной в 1979 году, показано, что в период небольших государств взаимные связи и торговля получили куда большее развитие, чем принято было считать.

143

Коллекции мелких предметов из обожженной глины, найденные при раскопках на Ближнем Востоке, хранятся в археологических музеях еще с начала XIX века, однако их значение до сих пор оставалось неясным. Только сей­час становится понятно, что предметы, которые тысячами находили на больших территориях, являются частью си­стемы учета и информации о товарах и имевшихся запа­сах. Полагают, что она применялась в период с 8000 по 2000 год до н. э., но достигла расцвета в эпоху появления первых империй — приблизительно в середине 4-го тыся­челетия до н. э. Глиняные предметы различной формы условно обозначали различные товары, а также измери­тельные величины, используемые при торговых операциях. Так, овца, определенный объем масла, единица измерения ткани или браслет — каждый предмет имел свое обозна­чение, одинаковое на всей территории Ближнего Востока. Подобная система информации, видимо, была создана вскоре после возникновения сельского хозяйства и использовалась до появления письменности. Система обмена информацией, построенная на условных знаках, и развивающаяся торговля открыли человеку возмож­ность освоения новых форм поведения.

Изменения в поведении человека, происшедшие в тот период, свидетельствуют о несостоятельности попыток объяснить огромные сдвиги в культурной эволюции всего лишь умением человека приспособиться к новым условиям. Человек не только успешно приспосабливался, но и сам двигался вперед. Талкотт Парсонс называет такой процесс «адаптивным развитием», но и это определение не прояс­няет изменений в поведении человека. Истинная причина ускоряющихся изменений — развитие человека, повыше­ние его приспособленности к жизни.

Есть ли основания называть, как это с некоторых пор делают антропологи, возникновение сельского хозяйства революцией? Если понимать этот термин буквально, вряд ли он подходит для характеристики постепенного перехода к сельскому хозяйству. Возможно, свою роль тут играет невольное отождествление термина «революция» с марк­систской материалистической концепцией истории.

Бесспорно, однако, что превращение человека в произ­водителя было важнейшим и наиболее революционным изменением поведения за всю историю человечества. Зем­леделие дало возможность создавать избыток пищи, что в свою очередь стало условием сложного процесса ста­новления человека. Этот процесс, понимаемый здесь

144

как информационное развитие, привел к освоению новых форм поведения. Если попытаться определить в культур­ной эволюции момент начала цивилизации, такой вехой, безусловно, следует считать переход к производству пищи. Не было ли это биоэкологической революцией в природо­пользовании? Не стало ли выращивание растений и живот­ных первым шагом на пути к овладению природой в це­лом?