Во времена первобытной культуры люди могли общать­ся и понимать друг друга с помощью разговорной речи; это было особенно важно при выполнении основных функций. Столь медлительному и неуклюжему существу, как чело­век, никогда не удалось бы решить проблемы добывания пищи и размножения без помощи коммуникации, позволя­ющей сотрудничать с себе подобными. Этнографические и антропологические исследования неоднократно подтвер­ждали исключительное значение речи для человека. С по­мощью слова передавалась информация; слово позволяло примириться с ненадежностью существования и вселяло веру в будущее; оно помогало сплотить племя.

Любовь и социальное поведение как видоспецифичные характеристики всесторонне изучались антропологами еще в XIX веке. Общественный образ жизни и сам челове­ческий род, всецело зависящие от сотрудничества между людьми, могли существовать только при условии твердо установленных взаимоотношений между мужчиной и жен­щиной.

В истории поведения человека вряд ли найдется другой столь же бесспорный и значительный результат биологи­ческой и культурной эволюции, как появление нуклеарной семьи, сложившейся в ходе укрепления связей внутри каж­дой пары. Сначала биологическая эволюция создала воз­можности для не ограниченных определенными периодами сексуальных отношений; затем благодаря культурной эволюции отношения между людьми, и особенно между сексуальными партнерами, углублялись, включив в себя нежность и сотрудничество. В результате продукту сексу­ального поведения человека — детям — создавались наи­более благоприятные условия для усвоения и обновле­ния информации. В нуклеарной семье женщина дли­тельное время воспитывает и обучает потомство, а мужчи­на обеспечивает защиту и пищу.

Итак, нуклеарная семья послужила социальной осно­вой для эволюции человека и возобновления информации; в эпоху собирательства и охоты она направляла репродук­тивное поведение и была первейшим фактором, регули­рующим взаимное сотрудничество при добывании пищи и обеспечении самозащиты.

Антропологические исследования, содержащие весьма противоречивые сведения о культуре собирательства и охоты, сходятся в одном: корни успеха человечества лежат

119

в его неизменно возраставшей способности к объедине­нию усилий. Все большая склонность к общественному об­разу жизни и крепнущая взаимовыручка стали важнейшим условием поддержания жизни.

Как постоянно подчеркивает Лесли А. Уайт, вся чело­веческая культура основана на коммуникации и сотруд­ничестве между индивидами: «Каждый биологический вид стремится всеми доступными способами сделать свое су­ществование безопасней, расширять сферу обитания и увеличивать свою численность... И поскольку сотрудниче­ство — это способ и средство обеспечения безопасности, каждый вид, обладающий такой способностью, не только использует, но пытается максимально развить и углу­бить ее».

По мнению Уайта, «социальная организация данного вида — это всего лишь отражение его социальной приро­ды, диктующей необходимость взаимодействия отдельных особей при добывании пищи, обеспечении самозащиты и воспроизводстве себе подобных. Когда мы утверждаем, что живые существа могут выжить только при условии сов­местного выполнения определенных действий, это одно­временно означает, что они будут образовывать социаль­ные группы. Социальная организация — это не просто средство поддержания жизни, это образ жизни, само ее те­чение».

В этой связи становится понятным тот постоянный ин­терес, который проявляют антропологи к общественному строю эпохи собирательства и охоты. Супружеская пара, семья, род, племя — вот формы существования, позволив­шие человечеству выжить. На протяжении десятков тысяч лет единственно возможным для человека образом жизни было существование в составе включающего несколько се­мей кочевого племени — социальной группы, обеспечи­вающей своим членам наиболее благоприятные условия для удовлетворения их основных нужд — добывания пищи, самозащиты и размножения. Размер племени непосред­ственно определял те требования, которые предъявлялись единству его членов. Небольшое племя оказывалось более сплоченным, способным к сотрудничеству и самопожерт­вованию. По-видимому, наилучшие возможности для са­мозащиты и продолжения рода племя получает, если в нем не более пятидесяти человек.

Вряд ли можно установить, всегда ли отдельные пле­мена враждовали. Вероятно, соседние племена нередко старались упрочить свое положение, заключая союзы ме-

120

жду собой. Повсеместный запрет на кровосмешение всегда рассматривался как убедительное доказательство стрем­ления собирателей и охотников регулировать свое репро­дуктивное поведение с таким расчетом, чтобы усилить спло­ченность племени. Выбор мужа или жены из другого пле­мени должен был помочь налаживанию отношений между племенами. Тем не менее и столкновения интересов чаще наблюдались именно среди соседей. Наши знания никогда не будут исчерпывающими. Если жизнь собирателей и охотников во всех важнейших аспектах действительно протекала, как полагают антропологи, в небольших коче­вых племенах, то и узкие рамки социального поведения оп­ределялись основными чертами данной культуры.