В эпоху собирательства и охоты информационное разви­тие человека еще не побуждало его к поиску новых форм поведения сверх набора самых необходимых. Чего же не хватало человечеству, чтобы выйти за эти узкие рамки?

Прежде всего знаний и навыков — тех видоспецифич-ных поведенческих характеристик человека, которые не­посредственно связаны с информационным развитием, т. е. восприятием, анализом и использованием внешних стимулов. Если мы, во-первых, видим и распознаем взаимо­связи в нашем окружении, а кроме того, умеем воздейст­вовать на них, изменяя в соответствии со своими целями, значит, мы располагаем информацией, которая поможет нам постоянно перестраивать поведение; следовательно, мы сумеем приспособиться и преуспеть.

Нет ли здесь противоречия? Разве антропологическая и археологическая литература не заполнена описаниями всего того, что умели охотники и собиратели? Почему же при всех этих знаниях и навыках они постоянно испыты­вали трудности и лишения?

Думается, многие антропологи просто не придали зна­чения десяти тысячам лет культурной эволюции и легко­мысленно отождествили людей, живущих собирательст­вом и охотой в XIX и XX веках, с древними племенами. Они полагают, что интеллектуальный капитал знаний и навы­ков, которым обладают современные собиратели и охот­ники, вообще характерен для культуры собирательства и охоты. Когда Уайт приписывает собирателям и охотни­кам, жившим 15 тыс. лет до нашей эры, знания о движении небесных тел нынешних примитивных индейских племен,

121

он, безусловно, вводит читателя в заблуждение. Современ­ные антропологические исследования крайне запутали во­прос о действительном уровне знаний и навыков людей в эпоху, предшествующую сельскому хозяйству.

Однако недостаточно просто объяснить, почему знания и навыки собирателей и охотников не позволяли им полнее использовать природные богатства. На основании архео­логических находок утверждалось даже, что жизнь соби­рателей и охотников была вполне комфортной. Марвин Харрис, ссылаясь на результаты раскопок па юге России и в Чехословакии, описывает пещерных людей, живших при­мерно 20 тыс. лет назад, и уверяет, что они, вопреки рас­пространенному мнению, знали, как строить укрытия, ис­пользовали пещеры и горные выступы в соответствии с местными условиями и временем года. Множество звери­ных шкур на полу и выстланные мехом постели, запасы сухого навоза или жирных костей для очага якобы делали их жилище чуть ли не более удобным, чем современная го­родская квартира.

Что тут скажешь? Если кому-то хочется верить в это — пусть верит!

Задавшись вопросом, почему собиратели и охотники не преуспели в использовании природных ресурсов, мы обна­ружим коренной недостаток существовавшей тогда сис­темы накопления и передачи информации: информация, которой они располагали, не могла широко распростра­няться и суммироваться. Знания и навыки с трудом выхо­дили за рамки одного племени, а внутри него передавались от поколения к поколению в основном в устной форме. Та­кой способ передачи легко мог быть нарушен: с гибелью вождя племени утрачивались ценные знания и умения. Продолжительность жизни была невелика: в среднем менее 30 лет у женщин и чуть больше у мужчин. Многие важные сведения и навыки приходилось узнавать и осваивать каж­дый раз заново.

Другой недостаток системы информационного разви­тия коренился в том, что это была информация преходя­щего характера, касающаяся удовлетворения лишь самых элементарных и сиюминутных потребностей. Хотя ком­муникация с помощью знаков — уникальная способность человеческого рода — создала возможность заглядывать в будущее, жизнь собирателей и охотников, по-видимому, была столь трудна, что вряд ли они серьезно заботились о завтрашнем дне. Голод и смерть были для них повседнев­ными явлениями и не стимулировали никакую дополни-

122

тельную деятельность мозга. В эпоху, когда характерными чертами существования людей были голод и постоянная угроза гибели, человек стремился обрести поддержку и чув­ство безопасности в колдовстве и мифах; из-за нехватки подлинного, основанного на опыте знания он прибегал к сверхъестественным объяснениям.