Современный западный подход к истории отличается исключительной противоречивостью. В то время как наш исторический горизонт расширился в пространственном и во временном отношениях, наши исторические взгля­ды — то, что мы видим, в отличие от того, что хотели бы видеть,— стремительно сузились и теперь напоминают кругозор лошади с шорами на глазах или капитана под­водной лодки, смотрящего в перископ.

Таково мнение Арнольда Тойнби, сформулированное им в 1948 году в работе «Цивилизация перед испыта­нием». По-моему, Тойнби — последний настоящий спе­циалист в области всемирной истории. Его книга «Иссле­дование истории», написанная в 30—50-х годах, была блестящей попыткой объяснить одновременно ход разви­тия всех человеческих культур. После Тойнби работы западных историков постепенно все более обеднялись, исследования мельчали и вырождались, так что в резуль­тате превратились в отрывочные объяснения недавнего прошлого и не удовлетворяют требованиям сегодняшнего дня.

Почему это произошло? Ведь в конце концов задачей исторического исследования является сбор и системати­зация данных о прошлом человека с тем, чтобы исполь­зовать их как основу для выработки новых линий пове­дения. Historia vitae magister. Так отчего же история перестала быть учителем жизни?

На то есть немало причин. Даже сами положенные в основу исторических работ факты вызывают сомнения. На­писание истории началось с летописей, главной задачей которых было прославление воинской доблести и укреп­ление существующей власти. Исторические записи тра­диционно делались «по заказу». Это история властите­лей и, более того, победивших властителей. До нас дошла история Рима, а не Карфагена. Потребность в истори­ческих трудах возникает в тот момент, когда общества,

93

государства и народы — социальные системы — стре­мятся доказать свою самобытность. Вслед за Леопольдом фон Ранке историки пытались с помощью тщательного анализа источников исключить из своих работ тенден­циозность. Источники подвергались жесткой проверке для выявления наиболее надежных фактов. Историки старались быть объективными и повествовать лишь о том, как развивались события в действительности.

Но какие именно события имеются в виду? Каким образом историк отбирает и систематизирует заслужи­вающие доверия факты из всего обилия «сведений»? В этом-то и состоит главная проблема.

Отбирая те или иные факты, историк — сознательно или бессознательно — исходит из определенной системы ценностей. Даже и не подгоняя действительность под свои убеждения, он все равно, как правило, трактует со­бытия в духе ценностей, господствующих в обществе, в котором он живет. Следовательно, он никогда не описы­вает прошлое объективно, а консервативно придержи­вается доминирующих в его время ценностей, выбирая факты, свидетельствующие, что все шло надлежащим пу­тем. История по сей день остается консервативным изу­чением былых времен, ибо мы довольствуемся простым отбором фактов и забываем о необходимости их теоре­тического осмысления.

Из-за фрагментарности и узкой специализации цен­ность исторической информации снизилась. Конечно, лю­бопытно и небесполезно почитать суховатые работы по истории народного хозяйства, полную драматизма историю войн, увлекательную историю искусств или интересную общественную историю. Но что можно сказать о целост­ном рассмотрении всех этих явлений? Исследования част­ных проблем вряд ли внесут ясность в общую историю поведения человека и позволят понять единый процесс его успешной адаптации к условиям жизни.

Я повторяю: структура носимой нами информации и все наше поведение взаимосвязаны. Нам не удалось со­брать и обобщить сведения о нашем прошлом в единую логическую систему. А поскольку мы не понимаем своего прошлого, то не в состоянии понять и настоящего, не говоря о будущем.

Историки пытались повысить ценность исторической информации, концентрируя свои усилия на изучении не­давнего прошлого, отдельных специальных областей и наи­более значительных событий. Анализируя былые события,

94

они стремились ответить на вопросы о настоящем. Но информации такого рода все же недостаточно, чтобы на основе понимания прошлого судить о нашем сегодняшнем поведении.