Экономика латиноамериканских стран, интегрированная в мировой рынок, при помощи одного из двух указанных основных методов выросла, благодаря динамичному развитию внешнего спроса и в определенной степени диверсифицировалась. Кроме того, структура этих обществ изменялась, пусть и медленно, но постоянно. Возникали новые социальные группы наряду с теми, которые были напрямую связаны с экспортной экономикой, привнося таким образом новые моменты в столкновение экономических и политических интересов.

    Действительно, как это видно из предыдущих глав, было бы скоропалительным предположение о том, что в течение XIX века, когда укрепилась модель развития, основанного на экспорте сырья, доминировали только аграрный, горнодобывающий или животноводческий сектор. Возможность становления экспортной экономики не только повлекла за собой создание значительного финансового и торгового сектора, но и способствовала - в большей или меньшей степени в разных странах - появлению зачатков промышленно-городской экономики. Таким образом, социальные движения, политические течения и союзы, способствовавшие становлению экспортной системы с XIX века, выражали стратегию различных групп, в разной форме связанных с производственным процессом: латифундистов, капиталистов-аграриев, шахтовладельцев, торговцев, банкиров и т. д. Для понимания изменений, происшедших в период, называемый нами «переходный», важно определить стратегическое значение различных Форм и отношений между этими группами в каждой из стран. Действительно, под «переходным периодом» понимается структурно-исторический процесс, в силу которого дифференциация [89] самой экспортной экономики создала основу для появления общественной и политической динамики, кроме социальных секторов, способствовавших становлению экспортной экономики также социальных слоев, которые не совсем точно называют «средними». Их возникновение и особые формы, которые они принимают (ростки нарождающейся промышленной буржуазии с соответствующими профессиональными группами техников гражданской и военной бюрократии, служащих и т. д.), зависят со всей очевидностью от особых форм, в которых сформировалась экспортная система, и исторически отличаются в каждой стране региона. Несмотря на это, можно заметить в общем, что в течение первых трех десятилетий XX века приобретают вес новые социальные группы (естественно, разный для каждого сегмента социально-экономической структуры).

    В этом смысле гипотеза, выдвигаемая в данной работе, говорит, что стандарты социальной интеграции и типы общественных движений, посредством которых дифференцировалась политическая жизнь и лицо латиноамериканских обществ, приобретали различные оттенки в странах, где было возможно поддерживать национальный контроль за системой экспорта, и в странах, где, напротив, на фазе роста вовне преобладала анклавная экономика.

    С другой стороны, реакция на систему, предполагающую наличие анклава, со стороны местных групп, контролирующих экономику, сделала возможной в некоторых странах политику приспособления, которая стремилась сохранять контроль за частью производства и одновременно проявлять политическую инициативу в том смысле, чтобы при помощи самой торгово-финансовой или сельской буржуазии удалось прийти к базовому соглашению с анклавными секторами. В других странах сама слабость экспортной системы, подверженной давлению групп [90] иностранных инвесторов, позволяла политике приспособления проявиться лишь в очень узких рамках. Активные участники производственного процесса превратились в управляющих иностранными предприятиями. Таким образом, экономическая активность национального сектора ограничилась региональным контролем сельскохозяйственного и горнодобывающего производства, ориентирующегося на внутренний рынок.

    Эти различные характеристики в свою очередь оказали влияние на возможности и форму, в которой страны Латинской Америки пытались изначально организовать свою экономику, когда внешний динамичный импульс дополнялся стимулами внутреннего рынка. И естественно динамика социальных групп отражает и порождает эти различные стандарты.

    Общие аспекты любой ситуации субразвития и зависимости, как это ясно видно, присутствуют как в экономике, производственная система которой находилась под национальным контролем, так и в анклавной экономике со всеми ее нюансами, и составляют общий фон «периферийной ситуации». В этой связи нельзя преуменьшать значение того факта, что кризис модели роста вовне в своих экономических аспектах был порожден за рубежом вследствие ослабления динамического импульса внешнего спроса, вызванного спадом и переориентацией мировой торговли. Аналогичным образом стимулы внутреннего производства продуктов, ранее импортируемых из-за рубежа, усиливаются под влиянием тех же факторов и мировых войн, как это убедительно показывают широко известные исследования экономических условий индустриализации в Латинской Америке.

    Однако предлагаемая нами трактовка обращает внимание (не отрицая, естественно, значения мирового экономического кризиса для латиноамериканской экономики) на то, что в политиком плане система «олигархического» господства начала рушиться [91] до мирового экономического кризиса и что форма осуществления реорганизации общественно-политической системы менялась в зависимости от двух различных типов социальной и политической детерминации:

    Различные возможности преодоления социально, политического кризиса, возникшие, соответственно, в обществах построенных на социально-экономической модели анклавного типа и, с другой стороны, модели, при которой местная финансовая и экспортирующая сельскохозяйственные продукты буржуазия контролировала производственную систему.

    В каждой их этих двух базовых ситуаций в свою очередь внутренняя дифференциация производственной системы и структурирование социальных групп в каждой из латиноамериканских стран создавали различные перспективы для возникновения (все еще в общем русле экспортной системы) новых союзов между социальными группами. Успех и разные возможности этих союзов объясняют большую или меньшую степень сохранения «узаконенной» экспортной модели или, напротив, показывают момент и формы перехода от «экспортной системы» к обществам, в которых такие группы, связанные с внутренним рынком, как городская буржуазия и «средние классы», начали приобретать все большее значение.

    Нам остается обозначить здесь общие линии, которые помогают осмыслить общественные преобразования, выражающие кризис олигархическо-экспортной системы, имея в виду две цели: указать, в какой форме сформировались новые политические союзы и каково было взаимодействие внутреннего социально- политического кризиса системы власти и кризиса мировой экономики. [92]