Этот процесс в истории латиноамериканских стран протекал неравномерно и не без препятствий. За объявлением о суверенитете во всех странах региона последовала фаза жесткой внутренней борьбы между различными группами. В процессе этой борьбы - характерной для так называемого «периода анархии» в истории этих стран - определялись альянсы, о которых мы говорили выше, и намечались контуры национальных рынков, а также территориальные границы, в которых реально действовали порядки, установленные господствующими группами. С этой целью те группы, которые были «кузнецами независимости», восстановили свои связи с мировым рынком и с другими группами в своих странах. Отсюда идут истоки первой ситуации субразвития и зависимости в условиях национальных государств.

    Абстрагируясь от конкретного протекания этих процессов в разных государствах, образовавшихся в XIX веке, можно охарактеризовать ситуацию и заключенные в ней возможности успешного развития в зависимости от следующих обстоятельств.

    а) С точки зрения мировой капиталистической системы в целом (центром гегемонии в ней была Англия), которая вступала во взаимоотношения с периферией в силу необходимости обеспечения сырьем. Динамика английской промышленной экспансии совсем не обязательно основывалась на инвестициях производственного капитала на периферии. Главное - обеспечение сырьевых поставок. По этой причине применительно к Латинской Америке европейский капитализм XIX века выступает как торговый и финансовый капитализм. Инвестиции направлялись преимущественно в те сектора, развитие которых местная экономика сама по себе обеспечивать не могла. Отражением этой политики [77] стала транспортная система. Но даже здесь прямые инвестиции не осуществлялись. Для выполнения работ на месте предоставлялись займы под гарантию государства. Центр гегемонии контролировал преимущественно коммерциализацию периферии но не заменял местный экономический класс, унаследовавший or колониальных времен свою производственную базу. Единственным значительным исключением стала добывающая отрасль, но и здесь иностранные инвесторы сосуществовали с местными собственниками.

    б) Из сказанного выше следует, что разрыв колониального пакта позволил укрепиться национальным группам производителей, поскольку новый полюс гегемонии не мешал, а в некоторых случаях, наоборот, мог стимулировать рост национального производства. Это зависело от способности местных производителей создать систему альянсов с «местными олигархиями», позволяющую иметь дееспособное национальное государство. Возможности успешного становления национальной администрации определялись как «рыночной ситуацией», управляемой группой, контролирующей экспорт (портовая монополия, доминирование в основном секторе производства и т. д.), так и способностью некоторых фракций господствующих классов содействовать упрочению политической системы. В этом смысле организация национальной администрации и армии, не имеющих элементов местничества или вождизма, была решающим условием для функционирования государственного аппарата и трансформации власти де факто в господство де юре. В разные периоды, но более или менее сходным образом, это удалось сделать Порталесу в Чили, Росасу в Аргентине и режиму регентства в Бразилии (это только некоторые примеры).

    Более или менее значительные успехи национальной хозяйственной системы в этой ситуации, с экономической точки зрения, [78] зависели от 1) наличия сырьевой продукции, могущей обеспечить выживание, трансформацию и развитие экспортного сектора, унаследованного от колониального периода; 2) широкого предложения рабочей силы; 3) наличия пригодных для присвоения земель.

    Из перечисленных элементов два последних представляют собой важнейшие производственные факторы для прямого образования капитала, поскольку деятельность предпринимателей позволяла, используя эти факторы, осуществлять капитализацию независимо от решений относительно сбережений.

    При этих обстоятельствах нетрудно понять, что проблема расширения экспортной экономики имела на местном уровне больше политическое, чем экономическое значение. В самом деле, обеспечение присвоения земли и распоряжения рабочей силой (посредством рабства, иммиграции или в наиболее густонаселенных экс-колониях препятствуя включению бывших колонов в число собственников) было главной задачей господствующих групп. Для успешного выполнения осуществления этой задачи очень важным был союз с группами собственников, не входящих непосредственно в систему экспортной экономики. Тех, которые бы обеспечили порядок в принадлежащих им мало- или низкопроизводительных латифундиях. Так, на общенациональном уровне действовало политическое управление со стороны группы экспортеров, которое они, учитывая ущербность существовавших тогда административных органов, не могли осуществлять иначе, хотя бы просто по техническим причинам. И параллельно перекрывался доступ к собственности бедным колонам, иммигрантам и освобожденным рабам.

    Таким образом, выявляются взаимоотношения между «современной» группой, образованной представителями экспортного сектора, и «традиционной». И если верно, что первые выстраивали [79] систему государственности власти вокруг собственных интересов, то также верно, что их реализация требовала альянса со вторыми. Однако расхождения между обеими группами не исчезают с заключением этого альянса. Местные олигархи нередко борются против гегемонии экспортеров, чтобы обеспечить себе более выгодные условия участия в распределении доходов18. Тем не менее внутреннюю структуру господства можно понять, только принимая во внимание, что группы экспортеров (плантаторы, владельцы рудников, торговцы и банкиры) играют жизненно важную связующую роль между центральной экономикой и «традиционным» сельскохозяйственным сектором. В таком виде это устройство ясно прослеживается через деятельность государственного аппарата, в которой становится очевидным наличие пакта между господствующими слоями и группами, имеющими модернизаторскую тенденцию, с одной стороны, и группами традиционными - с другой, в чем проявляется двойственный характер национальных политических институтов. Их деятельность направляется с двух сторон: со стороны модернизаторских групп, порожденных экспортной экономической системой, и со стороны местных олигархий со своими интересами. Но последние могут противодействовать тому, чтобы господствовавший ранее патернализм замещался более эффективной бюрократической машиной. В политическом плане история латиноамериканских стран содержит примеры противоречий между обоими господствующими секторами. Эти противоречия обостряются по мере того, как уже в начале XX века успехи экспортной модели интеграции в мировую экономику позволили в некоторых странах включать в народное хозяйство новые сектора, такие, как городской промышленный, торговый городской и сектор услуг. С этого момента средние слои начинают выступать в пользу политических реформ, и такая их позиция способствует выходу на поверхность [80] расхождений между господствующими группами19.

    В общем виде ситуация предполагает вполне определенные условия консолидации политической и экономической системы.

а) Контроль процесса производства осуществляется в периферийной стране в двух направлениях:

l поскольку стимулирующая роль мирового рынка зависит от политики страны в отношении экспортных товаров, инвестиционные решения «проходят» момент внутреннего рассмотрения, результатом которого является увеличение или сокращение производства;

l это означает, что капитал имеет свою отправную и конечную точку внутри экономики страны.20 Это второе условие контроля, связанное с первым (инвестиционной политикой), является фундаментальным для достижения относительной самостоятельности производственных решений, потому что дает возможность реального существования местных предпринимательских групп.

б) Между тем реализация экспортных товаров зависит от условий (цены, квоты и т. п.), устанавливаемых на мировом рынке теми, кто его контролирует из центральных экономик.

в) Возможность подключения местных экономик к мировому рынку в качестве экономик зависимых, но находящихся в развитии, тесно связана со способностью группы местных производителей переориентировать свои политические и экономические связи во внешнем и внутреннем пространстве:

l во внешнем плане условия взаимоотношений определяются финансово-торговым сектором центральных экономик и их местными агентами, что предполагает переориентацию торговой системы местных экономик таким образом, чтобы ликвидировать «колониальные интересы» в пользу нарождающихся динамичных очагов капитализма с соответствующим [81] изменением в системе международных политических союзов;

l во внутреннем плане в основном устанавливается «общенационапьный порядок» и создается государство посредством борьбы и альянсов с олигархиями, не входящими в экспортный сектор или играющими в нем вторичную роль. В этом контексте формируется союз того, что языком социологии можно было бы назвать «плантация» или современная асьенда с ее городским продлением и со своими торговыми и финансовыми кругами и, с другой стороны, асьенда традиционная. Именно они представляют собой две основные формы социальной структуры, которые в период с конца «анархии» (1850 г.) до кризиса модели роста вовне (1930 г.) составляли фундамент общественной и политической организации стран, включенных в мировой рынок через национальный контроль за экспортными товарами.

Анклавные экономики

    Местные экономические группы не всегда могли удержать управление или господство в производственном секторе. В определенных обстоятельствах экономика латиноамериканских стран включалась в мировой рынок через производство в очагах первичной хозяйственной деятельности, которые напрямую контролировались извне. Такое положение осуществлялось в различных условиях и давало разный социальный и экономический эффект в зависимости от степени дифференциации и экспансии, достигнутой национальными экономиками.

    Как представляется, наиболее общий случай образования экономических анклавов в Латинской Америке является результатом процесса, при котором национально контролируемые отрасли [82] экономики из-за своей неспособности реагировать и конкурировать в производстве товаров, требующих определенных технических условий, систем реализации и больших капиталов, постепенно разлагались. С другой стороны, однако, складывались ситуации, когда процесс образования анклавов был непосредственно связан с экспансией центральных экономик. Так происходило в странах, где местные экономические группы сумели наладить производство, интегрированное в мировой рынок лишь в маргинальных формах, как в случае континентальных государств Карибского бассейна.

    В обоих случаях, однако, вне зависимости от поведения местных групп экономическое развитие анклавов служит отражением динамики центральных экономик и характера, который принимает в них капитализм.

    Точно так же в обоих случаях, хотя и по-разному, производящие анклавы смогли упорядочить национальную экономическую систему и сообщить ей общие черты. В самом деле, начиная с момента, когда местная система производства уже не может расти без внедрения технических достижений и капиталов извне21, или с момента ее подчинения международным системам реализации роль местных производителей начинает утрачивать свое значение для развития национальной экономики. В этих условиях местные производители теряют в значительной мере возможность организации в национальных границах самостоятельной системы власти и распределения ресурсов. Как мы уже видели, подобная ситуация в более острой форме имеет место, когда в мировой капиталистической системе изменяются формы взаимоотношений между периферией и центром. Тогда финансовый и торговый контроль, который до конца XIX века был характерен Для европейского капитализма, заменяется формами экономической деятельности, которые ориентируют инвестиции на достижение [83] контроля за теми отраслями производства в периферийном мире, которые считаются важными (реально либо потенциально) для центральных экономик. Кроме того, на этом этапе относительная независимость нового центра гегемонии в мире - экономики США - от многих сырьевых товаров (поскольку США также их производили) и их экономическая мощь ограничили рост латиноамериканских экономик, связанных с мировой торговлей через США в большей степени, чем это имело место в экономиках, связанных с поставками на европейский рынок.

    Подключение экспортных секторов этих стран через динамический импульс внешних анклавов привел в их национальной экономике к формированию «современного сектора», который был чем-то вроде продолжения в технологическом и финансовом смысле центральных экономик. В той мере, в какой национальные экономики выстраивались вокруг этого типа производственных систем, они все больше обретали характеристики, делавшие возможным сочетание относительно успешного экспортного сектора с узкой специализацией экономики и большим выходом добавочного дохода. Но в этих случаях успешный рост, ориентированный вовне, не всегда позволял создать внутренний рынок, поскольку приводил к концентрации доходов в анклавных секторах.

    В ситуациях анклавного развития целесообразно различать два варианта: анклав горнодобывающий и плантационный. Разница между ними определяется тем, что технологии и условия производства в обоих вариантах по-разному сказываются на использовании рабочей силы, достигаемой производительности труда и степени концентрации капитала. Так, в анклаве аграрного типа используется много рабочей силы, а концентрация капитала может быть слабой. В минерально-сырьевых анклавах, наоборот уровень занятости ограничен, а концентрация капитала высока. Однако в обоих случаях анклав тяготеет к такому распределению [84] дохода, который мало соответствует интересам национальной экономики. В добывающем анклаве наряду с ростом производства существует тенденция к дифференциации заработной платы в пользу слоя квалифицированных рабочих без ущерба для сектора экономики, ориентированного на внутренний рынок. В плантационном анклаве, напротив, рост и модернизация приводят к занятию новых земель, негативно влияя на натуральное хозяйство и даже на производство для внутреннего рынка. При этом отсутствует серьезное давление с требованием повышения заработной платы, поскольку в этом случае будет привлечено больше неквалифицированной рабочей силы, которая всегда имеется в изобилии. Таким образом, политические и социальные последствия этих двух ситуаций имеют отличия.

    Для социально-политической системы развитие по пути экономического анклава имеет иные последствия, нежели те, к которым приводит модель развития, основанная на национальном контроле за производством. Альянсы классов и социальных групп, делающие его возможным, обнаруживают черты, которые данный тип развития придает в местной структуре господства и связям с внешним миром.

    Исходя из этого, необходимо с самого начала различать две полярно противоположные ситуации, в которых проходил процесс развития по модели анклава в латиноамериканских странах. С одной стороны, существование первоначально группы национальных экспортеров, утратившей контроль за данным сектором экономики и включившейся в мировой рынок через анклав. С другой стороны, случай, при котором развитие производства на экспорт в больших масштабах фактически стало прямым результатом образования анклавов. В этом втором случае анклавы сосуществуют с секторами национальной экономики, характеризующимися слабым присутствием на рынке и контролируемыми [85] «традиционными» олигархиями, которые не вошли в число капиталистических производителей. В обоих случаях встают проблемы, имеющие общегосударственное значение, как это обнаружилось в ситуации, описанной выше. Речь идет об определении основ и условий преемственности действующей в стране структуры господства и установления пределов участия составляющих ее групп в производственной системе нового типа, представленной анклавами. Точно так же политические альянсы, возникавшие в обоих случаях, имели двойственный характер связей. Во-первых, с внешним миром, представленным компаниями-инвесторами, и во-вторых, с внутренним сектором, в той мере, в которой какая- либо группа (сама по себе или в союзе с другими) имела возможность сформировать систему господства и подчинения достаточно сильную и стабильную для того, чтобы договариваться об условиях, на которых в национальном масштабе могла допускаться экономическая эксплуатация анклавов. В определении этих условий возможности самостоятельности внутренних секторов относительно внешних различаются в описанных выше двух типичных вариантах анклавов.

    Существование первоначально достаточно значительной экспортной экономики позволяло господствующим национальным группам использовать тактику отступления в некоторые отрасли и проводить более твердую политику в области концессий (налоги, обязательные реинвестиции прибыли и т. д.). Все это варьировало в разные исторические периоды, в зависимости от условий рынка и степени внутренней сплоченности, достигнутой местными господствующими классами. В противном случае слабость «традиционных олигархий» делала их более покладистыми перед лицом «внешних секторов», превращая их порой в группы, находящиеся в имущественной зависимости от экономики анклава в той мере, в какой само управление государством начинало [86] зависеть от доходов, производимых отраслями экономики, контролируемыми извне.

    Когда национальные правящие круги способны сохранять, по крайней мере, частично, контроль над производственным процессом, внутри самой системы устанавливаются некие правила сотрудничества либо противодействия внешним силам, историческое развитие определяется детерминантами, присущими преимущественно первой описанной нами ситуации - развития вовне с национальным контролем в производственной системе. И это происходит со страновыми особенностями. Местные финансовые и торговые группы, по-видимому, начинают играть более важную роль, ибо обеспечивают взаимосвязь с внешним сектором, в то время как аграрии и шахтовладельцы утрачивают свое значение в той мере, в какой их деятельность сводится к удовлетворению потребностей внутреннего рынка. С другой стороны, часто существовала возможность переключить интерес отдельных фракций правящей элиты на выполнение скорее политических и управленческих функций, нежели экономических деятельности. Ведь система альянсов группировок и классов, о которой уже говорилось, часто усиливала регулирующие функции государства, создавая таким образом крупный слой бюрократии, существовавшей благодаря налогам, извлекаемым из анклавного сектора. В случаях наибольшего успеха экспорториентированной модели в форме анклава вокруг государственной администрации складывался средний класс бюрократического толка. Наряду с возможностью получения рабочих мест в сфере, связанной с импортом и финансами, бюрократическое поприще стало «полем произрастания» традиционных средних слоев (т. е. тех, которые появляются не вследствие развития современного промышленного сектора) в тех латиноамериканских странах, которые развиваюсь по описанным эталонам. [87]

    В странах, не располагавших жизнестойким производительным классом, способным переориентировать свое участие в производственной структуре согласно требованиям анклава, местные господствующие слои, как мы видели, ограничивались вторыми ролями в производственной системе. В этом случае, вышеописанные тенденции ведут к появлению социальной структуры, которая сводится в основном к лицам наемного труда (в большей или меньшей мере в зависимости от уровня развития сельского хозяйства и горнодобывающей промышленности) и малочисленной олигархии, которой удается контролировать бюрократический и военный аппарат. Это делается совместно с сектором непродуктивных латифундий, которые косвенно контролируются той же олигархией, а напрямую - местными «касиками».

    Обобщая, можно сказать, что в странах, интегрированных в мировой рынок через анклавы, хозяйственные и политические системы взаимодействуют (если абстрагироваться от наличия национальных экономических групп определенной ориентации) с учетом следующих обстоятельств:

    а) производство является прямым продолжением центральной экономики в двух аспектах: поскольку контроль за решениями об инвестициях прямо зависит от заграницы и потому, что доходы, производимые капиталом слабо вовлекаются в оборот в самой зависимой стране, увеличивая общую массу капитала, поступающего в инвестиционный фонд центральной экономики;

    б) нет реальных связей с местной хозяйственной системой, с сектором натурального самообеспечения или с аграрным производством для внутреннего рынка; однако они есть с зависимым обществом, проходя через такие каналы, как система власти, поскольку та определяет условия уступок и льгот;

    в) с позиции существования мирового рынка экономические отношения определяются в зоне центральных рынков. [88]