Говоря об экономической стороне дела, система является зависимой, когда накопление и экспансия капитала не находят внутри нее своего основного динамического импульса. В капиталистических экономиках центральной предпосылкой экспансионистского движения является способность увеличивать масштабы капитала. Это не происходит без создания новых технологий и постоянного расширения производства «основного капитала», то есть машин и оборудования, которые делают возможным рост предпринимательской экспансии и накопление капитала. Помимо этого, экспансия капиталистической экономики нуждается в финансовой поддержке посредством прочной банковской системы. Очевидно, что не все капиталистические экономики обладают такой способностью. Некоторые из них вынуждены искать для себя необходимые им элементы на мировой арене ради продолжения экономического роста.

    Почти все современные национальные экономические системы встроены в международную систему. Есть апологеты или поверхностные исследователи, которые, затушёвывая эксплуатацию [29] в мировой экономике, попросту утверждают, что «современные» экономики являются «взаимозависимыми». Поддерживая этот расхожий тезис, они обычно забывают, что основной вопрос состоит в форме такой «взаимозависимости». В то время как некоторые национальные экономики нуждаются в сырье, производимом неквалифицированными рабочими, или в промышленных товарах, изготовляемых дешевой рабочей силой, другим экономикам необходимо импортировать оборудование и вообще основной капитал. В то время как одни экономики превращаются в должников мировых центров финансового капитала, другие являются кредиторами. Банкиры, конечно, нуждаются в клиентах, как и клиенты нуждаются в банкирах. Но «взаимоотношение» между ними качественно различно в связи с положением, занимаемым каждой стороной в структуре отношений. То же самое справедливо и для анализа «взаимозависимых» экономик на мировом рынке.

    Капитализм - мировая система, но некоторые ее части обладают преимущественным лидерством и почти безраздельно господствуют в ключевых секторах производства и накопления капитала, таких, как технологии или финансовый сектор. Они нуждаются в дополняемости со стороны зависимых экономик, но имеют в своем распоряжении основные предпосылки для капиталистической экспансии в растущем масштабе.

    Периферийные экономики, даже когда они не ограничиваются производством сырья, остаются зависимыми в очень специфической форме: те их сектора, которые производят основной капитал, недостаточно сильны, чтобы обеспечивать постоянный прогресс системы в финансовом, технологическом или организационном плане. Таким образом, чтобы двигаться вперед в своем экономическом развитии, зависимая страна должна вступить в игру во «взаимозависимость», но в положении, подобном положению [30] клиента, обращающегося к банкиру. Конечно, обычно клиенты проводят независимую стратегию и могут пытаться производительно использовать взятые взаймы деньги. Но, поскольку существуют структурные ограничения, успех таких попыток не может стать автоматическим результатом игры. Обычно же механизм господства усиливается, и даже в том случае, когда зависимая страна становится богаче после первого займа, за ним требуется второй заем. В большинстве случаев видимого процветания подобной экономики ее поле засевается теми же, кто потом выставляет ей хорошие оценки.

    Характеристика современных форм зависимого развития могла бы быть самым значительным вкладом «депендентистов»* в теорию капиталистического общества. Если в нашей книге есть определенная новизна, то она состоит, наряду с характеристикой форм зависимости прошлого, в попытке определить сущность того, что называют «новой зависимостью». В ходе этого исследования был сделан прогноз того, как общая тенденция (индустриального капитализма) может создавать конкретные ситуации зависимости с характеристиками, отличными от характеристик развитых капиталистических обществ. Так, например, периферийная индустриализация основывается на продукции, которая в центре направлена на массовое потребление, тогда как в зависимых обществах она является типичной для потребления предметов роскоши. Индустриализация в зависимых экономиках повышает степень концентрации доходов, усиливая различия в производительности, но не делая эту тенденцию общей для всей экономики: в то время как производство автомашин, телевизоров, холодильников и других подобных товаров основывается на современной [31] технологии, значительная часть продуктов питания, текстильной продукции и всего того, что составляет основу массового потребления, относится к сфере, где технологии и производственные отношения более традиционны. Зарплата техников, управляющих и квалифицированных рабочих несравнимо выше (хотя и не всегда в прямой зависимости от производительности) того, что получают крестьяне или занятые в традиционных секторах. Таким образом, индустриализация на периферии увеличивает разрыв в доходах лиц наемного труда, обостряя явление, называемое в Латинской Америке «структурной гетерогенностью».

    Эти соображения приводят к выводу, что зависимые капиталистические экономики не идентичны «центральным». Но несмотря на это, мы не поддерживаем попытки создания «теории зависимого капитализма». Безусловно, анализ зависимого положения требует теоретической разработки и использования определенной методологии. Но уже по определению представляется лишенным смысла искать специфические «законы развития» для ситуаций, которые являются зависимыми, то есть теми, основные параметры которых определяются стадией развития и тенденциями роста капитализма в мировом масштабе. Были лишь предприняты попытки расширить перспективу анализа и показать специфику проявления уже установленных законов, которые уточняются и актуализируются авторами, заинтересованными в развитии общей теории капитализма. Наш вклад, если он имеет место, направлен именно на это. Мы не претендуем на создание новых теорий, выводимых из классических. Во избежание недоразумений мы говорим о «зависимом положении», о «категории» или о «теории» зависимости.

    Существует реальный процесс зависимого развития некоторых латиноамериканских стран. В данном контексте под развитием мы понимаем «капиталистическое развитие». Эта форма развития [32] как в центре, так и на периферии, расширяясь циклически, порождает богатство и бедность, накопление и уменьшение капитала, занятость для одних и безработицу для других. Таким образом, под понятием «развитие» мы не подразумеваем осуществление и построение общества большего равенства или большей справедливости. Это не является следствием капиталистического развития, особенно для периферийных экономик.

    Указывая на наличие капиталистической экспансии на периферии, мы ведем критику в двух направлениях. Мы критикуем тех, кто ожидает наступления перманентной стагнации в зависимых слаборазвитых странах как результата постоянного снижения нормы прибыли или «узости» внутренних рынков, что предположительно создаст непреодолимое препятствие для капиталистического прогресса. Но мы также критикуем и тех, кто ожидает капиталистического развития периферийных экономик для решения таких проблем, как распределение собственности, полная занятость, лучшее распределение доходов и лучшие условия жизни населения. Даже в развитых экономиках эти проблемы остаются нерешенными, как мы видим на примере пуэрториканцев, негров и беднейшей части белых в Северной Америке. Было бы нереалистичным (если не сказать большего) верить, что сам по себе реальный процесс капиталистического развития в периферийных экономиках устранит существующие там проблемы и социальные конфликты. Развитие в этом контексте означает прогресс в производительных силах, в основном за счет импорта технологий, накопления капитала, проникновения иностранных предприятий в местную экономику, роста численности наемных работников и углубления общественного разделения труда. Реалистично ожидать изменения там, где разворачивается борьба, где ищут ответы на вопросы, поставленные этими конфликтами. С другой стороны, нереалистично полагать, что капиталистическое развитие [33] решит основные проблемы большинства населения Наконец, то, что следует обсуждать в качестве альтернативы — это не укрепление государства и полномасштабное осуществление «самостоятельного капитализма», а его преодоление. Ключевой вопрос, таким образом, в том, как открыть путь к социализму.

    Мы ограничиваем наш анализ формами зависимости в капиталистических обществах и, помимо прочего, ситуациями, где имеет место сформировавшееся национальное государство. Хотя существуют формы отношений зависимости между социалистическими странами, структурный контекст, позволяющий их анализировать, совершенно отличен от контекста капиталистических стран и требует специфического подхода. То же самое верно и дня таких экономик, как индийская и в меньшей степени японская Некоторые исторические черты их формирования не могут быть объяснены продолжением экспансии европейской или американской капиталистической экономики, хотя позднее им и пришлось подключиться к мировому рынку.

    Мы не будем обсуждать случаи колониальной зависимости в современной Латинской Америке (наиболее ярким примером является Пуэрто-Рико). Необходимы существенные интеллектуальные усилия, чтобы определить и сделать понятными в контексте более общего взгляда на зависимость особенности колониального или квазиколониального положения. «Зависимость и развитие Латинской Америки» не претендует на всеобъемлющий характер и не может, конечно, осветить все формы зависимости, существующие в Латинской Америке. [34]

I. ВВЕДЕНИЕ

    По окончании второй мировой войны казалось, что некоторые страны Латинской Америки были в состоянии завершить процесс создания промышленного сектора и начать экономические преобразования, направленные на переход к самообеспечиваемому развитию.

    Действительно, после реорганизации производства и рынков, претерпевших изменения в результате кризиса 1929 года, некоторые латиноамериканские страны, накопившие значительную массу валютных средств и получившие выигрыш от автоматически возникшей защиты внутреннего рынка во время войны, казалось, были способны завершить фазу импортзамещения и на прочной основе перейти к созданию собственной тяжелой промышленности. На этом этапе должна была происходить диверсификация производственных систем. Внутренний рынок этих стран казался достаточно обширным для стимулирования развития хозяйственной системы. К тому же, считалось, что перелив рабочей силы из секторов с низкой производительностью - в основном из сельской местности - в секторы с высокой производительностью стал бы дополнительным фактором расширения рынка. Позже, примерно к середине 50-х годов, возникло понимание того, что для развития необходима еще одна составляющая - перераспределение доходов. Казалось, что этих факторов было вполне достаточно, чтобы обеспечить рост, который на определенном этапе будет стимулироваться самим рынком.

    Такая возможность, убедительно подкреплявшаяся существовавшей тогда экономической конъюнктурой, была теоретически обоснована в наиболее значительных работах по проблемам развития, опубликованных в Латинской Америке. Таким образом, и на практике, и в теории был совершен переход от представления [35] об индустриализации как дополнительном ресурсе для процесса развития (который основывался бы на экспорте сырьевых ресурсов) и, кроме того, как вынужденной альтернативе в периоды сужения мирового рынка5 к такой теоретической формуле и таким предположениям, которые основывались на убеждении, что время индустриализма наступит после экспансии экспорта, завершая определенный цикл роста и открывая фазу самоподдерживающегося развития. Такое развитие должно было бы основываться на стимулах внутреннего рынка и на диверсификации промышленного производства, что должно было привести к созданию собственного производства средств производства.

    При этом связи с мировым рынком продолжали бы функционировать в той мере, в какой должна была сохраниться потребность в покупателях экспортной продукции и необходимость привлечения иностранных инвестиций. Между тем расширение внутреннего рынка само по себе должно было обеспечить развитие в долгосрочном плане. «Экспортные» отрасли сохраняли бы свое значение для поддержания «способности к импорту», но при всем этом основа развития обеспечивалась бы не внешним, а внутренним рынком.

    Нельзя отрицать, что в начале 50-х годов существовали некоторые предпосылки для подобного изменения ситуации, по крайней мере в таких странах как Аргентина, Мексика, Чили, Колумбия и Бразилия. Среди этих предпосылок следует указать:

    ● внутренний рынок достаточно емкий для потребления промышленной продукции, рынок, сформировавшийся в XIX веке в результате включения аграрной экономики или экономики, основанной на добывающей промышленности, в мировой рынок;

    ● промышленная база, постепенно складывавшаяся на протяжении XX века и включавшая легкую промышленность [36] (производство продуктов питания, текстиля и т. п.) и в некоторых случаях производство отдельных товаров, предназначенных на экспорт;

    ● обильный приток валюты, пополнявшийся за счет вывоза продукции сельского хозяйства и добывающей промышленности;

    ● действие значительных стимулов экономического роста - особенно в таких странах, как Бразилия и Колумбия - благодаря укреплению экспортного сектора, начиная со второй половины 50-х годов;

    ● удовлетворительный показатель внутреннего формирования капитала в некоторых странах, таких, как Аргентина6.

    С экономической точки зрения, казалось, что вся политика развития должна была бы сосредоточиться на двух моментах: а) освоение технологий, способных диверсифицировать производственную структуру и увеличить производительность; б) определение инвестиционной политики, с помощью которой государство создало бы инфраструктуру, необходимую для данной диверсификации7.

    Благоприятные структурные условия и существовавшая конъюнктура дали экономистам основания считать, что развитие в основном будет зависеть от способности каждой страны принимать решения в области экономической политики, которые будут соответствовать сложившейся ситуации.

    После кризиса 1929 года в Латинской Америке, даже в странах с либеральной экономической традицией (как, например, в Аргентине), стали усиливаться механизмы публичной власти, используемые для защиты экспорториентированной экономики. Следующим шагом станет создание общественных институтов с целью развития экономики в соответствии с новыми идеями и соответствующего воздействия на государственных деятелей, [37] ответственных за принятие решений.

    Укрепление и модернизация государства казались тем средством, которое позволит проводить действенную и эффективную политику развития. Обстановка была такова, что латиноамериканские экономисты стали поднимать на щит политический аспект своих построений, возвратившись к концептуальным основам «политической экономии».

    Общая предпосылка, присущая этой концепции, состояла в том, что историческая ситуация в латиноамериканских странах предполагала возможность преимущественно национального варианта развития. Отсюда - стремление укреплять внутренний рынок и создавать национальные центры принятия решений, которые были бы восприимчивы к проблемам своих стран.

    Эта оптимистическая перспектива рассеялась в конце 50-х годов. Трудно объяснить, почему при таких, казалось бы, благоприятных условиях для перехода от этапа импортзамещения к следующему, где открывались новые возможности независимого производства, ориентированного на внутренний рынок, не были приняты необходимые меры для обеспечения преемственности или почему принятые меры не достигли цели. Кроме того, в ряде случаев они оказались, строго говоря, недостаточными для придания динамики отсталым секторам экономики и вместе с тем для преодоления давления, обусловленного продолжением быстрого увеличения народонаселения. Последнее обстоятельство усугублялось тем, что в наиболее современных отраслях экономики применялись технологии, предполагающие ограниченное использование рабочей силы. Тем временем, поскольку все это пока не означало наступления депрессии, не смогли обнаружиться в явном виде последствия, которые вынудили бы пересмотреть экономическую политику.

    Другими словами, если признать, что экономические показатели [38] наиболее благополучных стран региона, например, Аргентины, однозначно говорили о продолжении развития до середины 50-х годов, можно ли было в то время отстаивать гипотезу о недостаточности институциональных и социальных условий, которые позволили бы благоприятным предпосылкам реализоваться в движении, способном обеспечить проведение курса на развитие? И можно ли было говорить об ошибке в выборе перспективы, в силу которой считался возможным экономически неосуществимый вариант развития?

    Но в некоторых странах, как, например, в Бразилии, события заставляли предположить, что надежды на самообеспечиваемое развитие все же не были безосновательны, особенно в 50-е годы. Действительно, процесс импортзамещения достиг фазы создания собственного производства средств производства. Это, казалось, делало неизбежным начало нового, необратимого по своей сути этапа индустриализации Бразилии. Ведь мультипликативный эффект возникновения сектора производства средств производства придает экономике значительное ускорение. Кроме того, возникнув, этот сектор делает технически невозможным откат назад в процессе индустриализации при наступлении кризиса, что обычно происходит, когда индустриализация ограничивается лишь производством потребительских товаров. Между тем даже в этом случае факты не подтверждают изначального оптимизма. За подъемом, последовавшим после вступления в фазу импортзамещения, в 60-х годах начался период относительного застоя, в котором бразильская экономика находилась продолжительное время8.

    Из трех промышленно наиболее развитых стран региона только одна долго сохраняла высокие показатели роста. Это — Мексика. Но следует признать, что экономическая структура этой страны (особенно разнообразие ее экспортного сектора) отличают [39] её от других государств Латинской Америки. Но даже здесь крайняя неравномерность в распределении доходов и растущее присутствие иностранного капитала в экономике могут расцениваться как факторы, ставящие под сомнение гипотезы, представленные экономистами относительно обязательных условий самообеспечиваемого развития.

    При ближайшем рассмотрении создается впечатление, что интерпретация ситуации и предположения, делавшиеся в конце 40-х годов в свете чисто экономических факторов, были недостаточны для того, чтобы объяснить дальнейший ход событий. Действительно, в развитии Аргентины не произошло ожидаемого рывка и не были произведены необходимые качественные преобразования. Несмотря на то, что трудности бразильской экономики могли быть на какое-то время решены в 50-е годы, когда наметился рывок в развитии при краткосрочной внешней финансовой поддержке, в стране вновь начался спад и, возможно даже, стагнация. И это при том, что провозглашалось устранение всех препятствий для развития9. Наконец, мексиканская экономика после трудностей, связанных с периодом глубоких преобразований в русле националистической политики, смогла реализовать свой потенциал развития в значительной мере благодаря интеграции в мировой рынок, в силу притока иностранных инвестиций и диверсификации внешней торговли. Важное место в этом занимал туризм.

    В свете указанных обстоятельств возникает вопрос о причинах недостаточной динамичности национальных экономик, чьи перспективы казались вполне благоприятными, как это было в случае Аргентины. В какой степени сама Мексиканская революция, сломавшая прежнее равновесие сил в обществе, стала основой для последующего развития? И не были ли факторы, встроенные в социальную структуру бразильского общества, и игра [40] политических и общественных сил, действовавших на протяжении «десятилетия десарольизма*», причиной как получения сначала позитивного результата, так и потери затем импульса к развитию?

    Однако отмечать негативный ход событий и тем самым аргументировать неудовлетворительность экономических прогнозов в основании вывода о необходимости замены экономических объяснений социологическими интерпретациями было бы поверхностным ответом. В экономическом смысле возможности развития Латинской Америки часто увязывались с сохранением благоприятных перспектив для экспорта. Но по итогам корейского бума на смену благоприятной для экспорта конъюнктуре пришла глубоко неблагоприятная ситуация, которая характеризовалась продолжительным ухудшением условий обмена. В этой обстановке в качестве дополнительной альтернативы был поставлен вопрос о пересмотре условий международного сотрудничества, будь то через программы прямого внешнего финансирования госсектора либо через механизм поддержки уровня цен. Эти решения не были, однако, реализованы в удовлетворительной для целей развития форме.

    Этим отчасти объясняется замедление экономического роста. Индекс прироста валового продукта в немногих случаях устанавливался на уровне, едва позволяющем проводить перестройку хозяйственной системы. Но вместе с тем не были реорганизованы в ожидаемом направлении ни социальная система, ни политическая. [41] Похоже дело в том, что даже когда «традиционное общество» существенно меняет свой экономический облик, некоторые его группы не утрачивают своего контроля в системе власти, хотя и вынуждены установить сложную систему альянсов с новыми группами10. Таким образом, с замедлением темпов роста, которое началось в конце 50-х годов, вновь всплыли застарелые проблемы континента, представленные либо новыми действующими силами, либо теми же, но переодетыми в современные одежды.

    Несмотря на то, что различия в социальных структурах стран региона по-разному детерминирует экономический рост, недостаточно просто заместить экономическую интерпретацию социологической. Необходим интегральный подход, который бы смог дать материал для более полного и тонкого ответа на вопросы относительно возможностей развития латиноамериканских стран, его содержания и общественно-политических условий его осуществления. [42]