29.Х.1917 Провозглашен курс на обеспечение всеобщей грамотности, на введение всеобщего обязательного и бесплатного обучения («Обращение Народного Комиссариата по просвещению»).

XI.1917 Организована государственная комиссия по просвещению; при Наркомпросе РСФСР создан Школьно-санитарный совет (В.М. Бонч-Бруевич).

XII.1917 В составе Школьно-санитарного совета Наркомпроса РСФСР образован Подотдел дефективных детей.

нач. 1918 Вспомогательные школы Москвы возобновили свою работу.

V.1918  Инспектором специальных школ Москвы назначена М.П. Постовская.

VI.1918 I Всероссийский съезд представителей медико-санитарных отделов Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов обсудил проект мероприятий по борьбе с детской дефективностью.

              Декрет СНК РСФСР о передаче всех учебных заведений Наркомсобеса в ведение Наркомпроса.

Проведено совещание учителей вспомогательных школ Москвы.

              Школа-санаторий для дефективных детей (Москва, В.П. Кащенко передана в ведение Наркомпроса РСФСР и преобразована в Дом изучения ребенка.

              Основан Детский обследовательский институт (при Государственной психоневрологической академии) (Петроград, А.С. Грибоедов.

I.1918    I Всероссийский съезд по просвещению определил стратегию развития народного образования в стране. Борьба с детской дефективностью провозглашается задачей государства.

IX.1918 Декретом СНК РСФСР опека над слабоумными возложена на Наркомсобес РСФСР.

              Школьно-санитарный отдел выведен из структуры Наркомпроса РСФСР и передан в Наркомздрав РСФСР, переименован в Отдел школьной санитарии.

X.1918  Взамен Школьно-санитарного отдела Наркомпрос РСФСР учреждает подотдел социального воспитания.

нач.1919 В структуре Наркомпроса РСФСР при отделе охраны детства создается Медико-педагогическая консультация.

VIII.1919 Коллегия Наркомпроса РСФСР предлагает создать школьно-санитарные отделы при Наркомздраве РСФСР и Наркомпросе РСФСР, подчинив их единому руководителю.

XII.1919 Постановление СНК РСФСР разграничивает функции Наркомпроса РСФСР и Наркомздрава РСФСР «в деле воспитания и здоровья дефективных детей».

1920      I Всероссийский съезд деятелей по борьбе с детской дефективностью, безнадзорностью и преступностью.

              Открываются институты по подготовке учителей-дефектологов (при Наркомпросе РСФСР и при Наркомздраве РСФСР, Москва).

              В 2990 детских домах находится 203830 детей.

1921      Дом изучения ребенка преобразован в Медико-педагогическую клинику (станцию), которая становится научно-методическим центром Наркомпроса РСФСР.

              Всероссийская конференция по борьбе с детской дефективностью.

1923      Принят план ликвидации неграмотности среди взрослого населения (от 18 до 35 лет) к 1927 г.

1926      Первая перепись населения СССР (147 млн., в т.ч. городское население – 18%, сельское – 82%).

1925-28 Решение ВЦИК и СНК РСФСР о разрешении местным советским органам вводить обязательное начальное обучение при достаточной обеспеченности всех детей школьного возраста сетью школ.

1930      Постановление ЦК ВКП (б) «О всеобщем обязательном начальном обучении».

Перейдем к характеристике дореволюционного хронологического отрезка третьего периода эволюции отношения и первого этапа становления отечественной системы специального обучения глухих, слепых и умственно отсталых детей.

8.3. Обучение глухонемых: случайная встреча заканчивается созданием Опытного училища.

Первая специальная школа в России возникла по повелению вдовствующей императрицы Марии Федоровны (матери Александра I) в загородной царской резиденции на территории Павловского дворца в октябре 1806 года. Матушка государя пожелала организовать обучение глухонемых детей, и тотчас во исполнение монаршей воли в столице нашли 12 неслышащих разного пола и возраста. Через три года школу перевели в Петербург, придав ей с 1 января 1810 года статус училища и подчинив Ведомству Санкт-Петербургского опекунского совета.

История рождения первенца отечественного специального обучения достаточно курьезна. Крестной матерью училища оказалась немка Мария Федоровна, фактическим организатором - специалист в области обучения слепых француз Валентин Гаюи. Создатель первого в мире учебного заведения для незрячих в 1803 году оказался в Петербурге в силу удивительного стечения событий политической жизни Франции и России[1]. «Первоучитель, непонятый окружающими, попав во враждебную ему обстановку, отравляющую его существование, старался, - пишет А.И. Скребицкий, - и на чужбине быть полезным, как верный долгу наставник» [72, с.707]. Однако старание западноевропейского энтузиаста в условиях российской действительности начала XIX столетия не приводило (добавим от себя, и не могло привести) к желанным и привычным для него результатам. Гаюи не смог сразу приступить к практическому воплощению мечты о создании института слепых в Северной Пальмире, но по счастливой случайности привлек внимание Марии Федоровны, неожиданно пожелавшей организовать помощь глухим детям на европейский манер. Знакомый с сурдопедагогической методикой Сикара, тифлопедагог Гаюи не ограничился консультацией монаршей особы, но взял на себя организацию дела[2]. Проявляя личное участие и милосердие, желая помочь конкретным людям, императрица, в чье поле зрения попал иноземный ученый, не только «милостиво повелела» основать при царской резиденции в Павловске училище «в малом виде и притом как опытное», но и выделила на его устройство деньги из личных средств.

Как известно, Мария Федоровна мечтала, чтобы ее детище ни в чем не уступало Парижскому институту глухих, а потому в заочные советники избрала его тогдашнего ректора Сикара, для практического же управления заведением пригласила специалиста из-за границы. Им оказался поляк Зигмунд Анзельм [3].

К моменту приезда в российскую столицу ксендз Анзельм не только прошел годичную стажировку в знаменитом Венском институте глухих (июль 1804 – август 1805 и успешно выдержал экзамен, но подготовил проект специального учебного заведения, разработал дактильную азбуку польского языка и имел опыт частной практики индивидуального обучения неслышащих (по венской методике), правда, устройство школы изначально планировалось автором в польском городе Вильно.

Сделаем два необходимых уточнения, первое, о венском методе. Его создатели (учитель немецкого языка И. Май и врач Ф. Шторк) прошли стажировку в Париже у знаменитого Шарля Эпе, и по возвращении на родину оказались в числе сотрудников только что открывшегося (1779) Венского института глухих. Выученики создателя французского (мимического) метода обучения неслышащих «пришли к убеждению, в том, что система «мимического метода» искусственна и сложна <…> И. Май и Ф. Шторк видопреобразовали систему <…> заменяя жесты дактильной азбукой <…>. Основным же средством обучения глухих стала дактильная речь» [7, с.51]. Скорее всего, Гаюи и Анзельм не сходились во взглядах на методы обучения воспитанников придворной школы, что, вероятно, породило жаркую научную дискуссию между педагогами и заставило Марию Федоровну обратиться к Сикару как к третейскому судье.

Во-вторых, польский ксендз, безусловно, изначально не предполагал оказаться директором и педагогом российского училища[4]. В очередной раз изменения на «географической карте специального образования» обусловили военно-политические коллизии, происходившие на европейском континенте. Виленские земли, где начинал свою сурдопедагогическую деятельность Анзельм, согласно международным конвенциям 1795-97 годов, перешли из-под польской короны в подчинение русскому царю, а, значит, иностранного специалиста пригласили в Россию из России же! Ничего парадоксального в этом курьезном факте мы уже не видим. Сами по себе инициативы польского педагога или несвойственное россиянам отношение к проблеме обучения глухонемых, демонстрируемое населением, проживавшим на недавно присоединенных землях, не могли заинтересовать ни русского монарха, ни созданное им Министерство просвещения. Анзельм попал в поле зрения власти после того, как та (в лице вдовствующей императрицы) захотела перенести на русскую землю плоды западной учености. Иными словами, добейся Анзельм или какой-либо другой местный энтузиаст, невиданных успехов в индивидуальном обучении детей-инвалидов, соотечественники («верхи» и «низы») оставили бы это событие без внимания. Воспринять факт отечественной педагогической практики достойным официального признания и государственной поддержки российские власти могли лишь в исключительном случае, например, если что-то подобное уже имелось за границей и получило там одобрение. Русская бюрократия действовала по принципу прецедента: раз уж там есть, то и у нас можно (нужно).

Итак, отечественную модельную школу для глухих, задуманную императрицей копией парижской, возглавил поляк Анзельм, человек, не разделяющий в полной мере убеждений сторонников французского мимического метода. Самостоятельность педагога не могла понравиться императрице, мечтавшей не об обучении глухих вообще, а лишь о повторении западного образчика в собственных в буквальном смысле слова (при загородном доме в Павловске) владениях. Огорченная «самодеятельностью» польского ксендза, Мария Федоровна вступила в переписку с Р. Сикаром (письма датированы 1808, 1810 гг.), и француз не замедлил порекомендовать руководителем опытного училища своего земляка - сурдопедагога Жана Батиста Жоффре[5]. Вскоре тот прибыл в Россию и активно взял бразды правления переведенным в Петербург (1810) училищем[6]. Парижанин изменил школьный устав, прежде всего, разделив воспитанников на два класса. (См. Таблицу 1). В один класс вошли дети «благородных» родителей, в другой – «простые». Класс «простых» укомплектовали сиротами из Воспитательного дома и детьми родителей, принадлежавших к так называемому «подлому» сословию.

Таблица 1