Поповцы сознавали, что Церковь без епископа быть не может, и поэтому в ХVIII веке начались хлопоты их о том, чтобы приобрести собственного епископа. Только тогда, мыслили они, общество их получило бы вид христианской Церкви, упрочилось бы существование священства, а священники стали бы законными совершителями таинств и церковного богослужения. Раскольники стали все больше и больше говорить о Востоке, где, по их мнению, можно еще было найти древлеправославную церковь. Еще диакон Феодор думал, что Иерусалимский патриарх остался верен истинному благочестию, что в Палестине существует двуперстие, сугубая аллилуия и прочие старые обряды.

Идти на поиски «древле-православных» епископов на Восток было слишком далеко и трудно, и поэтому были предприняты первые попытки найти архиерея более легким путем. Еще в 30-х годах раскольники просили Ясского митрополита Антония о поставлении им епископа. Просьба эта была повторена и Константинопольскому патриарху Паисию II, бывшему тогда в Яссах. Согласие было дано, и кандидатом был избран ветковский инок Павел. Но последний перед хиротонией должен был на вопрос старшего: «Како веруеши?» - прочитать присланные патриархом 12 пунктов, которые, по словам раскольничьего писателя Ивана Алексеева, содержали «новотворные догматы». Старообрядческий кандидат счел противным совести прочитать такое исповедание, и дело кончилось ничем.

ЕПИФАНИЙ

В то время, когда ветковские поповцы тщетно хлопотали о поставлении архиерея пред Ясским митрополитом, русские поповцы нашли епископа в самой Москве. В 1734 г. в Москве, при синодальной конторе, содержался какой-то таинственный колодник, пересылавшийся в Соловецкий монастырь «на смирение ''.

Услышав об этом, московские старообрядцы стали посещать его и старались узнать, кто он такой. Колодник сказал, что он епископ Епифаний, посвященный за границей Ясским митрополитом Георгием. Объяснение заключенного было справедливо. Епифаний был киевский монах, пользовавшийся расположением архиепископа Варлаама Ванатовича. До этого он был игуменом Козельского монастыря, но, похитив 240 рублей, должен был скрыться. Епифаний достал себе заграничный паспорт, для осмотра будто бы зарубежных вотчин, принадлежащих киевскому архиерею. Достав печать киевского владыки, он задается целью сделаться архиереем, какие тогда встречались в Галиции и вообще на Западе. Для достижения этого Епифаний составил подложную грамоту от лица Варлаама Ванатовича, в котором Киевский архиепископ, жалуясь на порядок церковного управления через учреждение Священного Синода, на потерю прежнего значения киевских иерархов и на уничтожение звание митрополита, просил Ясского митрополита совершить на Епафинаем епископскую хиротонию. Ясский митрополит был обманут и 22 июня 1724 г. рукоположил Епифания. Недолго пришлось Епифанию епископствовать на свободе, скоро он был арестован правительством. Синод не признал его за епископа, так как он восхитил сан обманом, а Сенат приговорил его к ссылке в Соловецкий монастырь. Через три года Епифанию удалось убежать из монастыря и он хотел пробраться за границу, но был пойман и препровожден в Москву, где и содержался до решения своей участи. Здесь-то он и познакомился со старообрядцами, которые предложили ему перейти к ним и поселиться на Ветке, в старообрядческом монастыре. Получив согласие Епифания, старообрядцы стали оказывать ему всякие знаки почтения и приходили к нему за благословением. Скоро вышло решение отправить его снова в Соловки, и, когда Епифания привезли на Ярославль и Вологду, то в Комельском лесу московские старообрядцы по заранее обдуманному плану отбили его от конвоя и увезли на Ветку. На Ветке были рады привезенному епископу. Но прежде чем его принять в старообрядчество, решили навести справки, действительно ли он епископ и, кроме того, «не поливательно ли крещен?»

В первом ветковцы вполне убедились, что он рукоположен Ясским митрополитом, относительно же второго - поверили собственным словам Епифания.

Более года собирались справки. Несмотря на неясность вопроса о способе крещения Епифания, он в августе 1734 г. был торжественно принят в старообрядчество в сущем сане епископа. Однако принятие его не только не соединило между собою всех старообрядцев, но и послужило еще большему их разделению. Русские старообрядцы далеко не все согласились признать Епифания епископом из опасения, что он обливанец.

Епифаний епископствовал на Ветке около 8 месяцев. 1 апреля 1735 г. Ветка была очищена от старообрядцев, когда императрица Анна Иоанновна приказала возвратить старообрядцев в Отечество. Ветка была окружена царскими войсками, вместе с другими был взят и Епифаний и отправлен в Киев, где вскоре заболел и умер. Старообрядцы справляли по нем панихиды, распускали молву, что он принял кончину мученическую, крепко стоя за веру старую, огласили его даже святым и ходили в Киев на поклонение его могиле.

АФИНОГЕН

В середине ХVIII столетия явился другой архиерей, гораздо худший, чем Епифаний. После очищения Ветки Стародубские слободы, заселенные выходцами с Ветки, приобрели первенствующее значение в поповщине; особым влиянием здесь пользовался стародубский поп Патрикий. В 1749 г. в одну из слобод Стародубья явился неизвестный монах, видимо, очень образованный, знавший латинский язык и даже говоривший по-французски и по-польски.

Он назвался священником Афиногеном и объяснил, что происходит из дворянского рода, «познал истину древлего благочестия» и пошел ради Бога странствовать. Успев заслужить доверие и расположение Патрикия, Афиноген был направлен в Слободу за рекой Бугом «священнодействовать». Добившись обманом признания степени священства, он стал думать о большем. Он стал намекать на свое более высокое положение, какое он якобы занимал. То он как будто по ошибке благословит обеими руками, то в своей келье станет на молитву в омофоре, который держал под образами вместе с епитрахилью, и, наконец, проезжему священнику на исповеди под великим секретом прямо объявил, что он епископ Лука, поставленный митрополитом Антонием, но, познав древнее благочестие, бежал и принял имя Афиногена. Столь важный секрет, естественно, не мог долго оставаться в тайне. Скоро и сам «таинственный пришелец» объявил о своем архиерейском сане некоему Суслову и добавил ему, что он - коренной великорус и крещен в три погружения.

При этом «епископ '' Лука отправил с Сусловым письмо к Патрикию, в котором писал, что податель письма может открыть ему тайну, «всему благочестию необходимо нужную», и словесно приглашал его прибыть к нему за получением епископской хиротонии.

Но Патриций, прежде чем отозваться на его приглашение, счел необходимым собрать о нем нужные справки. «Епископ» Лука, узнав об этом, удалился за реку Прут, в Молдовалахию, и там рукополагал во священные степени. Но скоро по справкам оказалось, что он не только не епископ Лука, но даже и не священник Афиноген, а только иеродиакон новоиерусалимского монастыря Амвросий.

Старообрядцы за произведенный соблазн хотели бросить его в реку или выдать русскому правительству, но самозванец спасся бегством. В пограничном польском городе Каменец-Подольске он снял архиерейское платье и поступил в гарнизон на службу.

АНФИМ

Анфим был судим за уклонение из Православной Церкви в раскол. Приговоренный к ссылке в Сибирь, Анфим бежал, но был пойман и привезен в Москву. Здесь, сидя в заключении, он чествовался старообрядцами, «яко страдалец за веру», и успел приобрести влияние на какую-то богатую и старую вдову.

С помощью подкупа Анфим бежал за границу, на Ветку, где на деньги московской знакомой устроил два монастыря и церковь, в которой сам отправлял священнические службы. Но Анфиму хотелось быть более, чем священником. В это время (1752) неподалеку находился и был в чести у старообрядцев мнимый епископ Лука. К нему Анфим и обратился за хиротонией. Но самозваный епископ на этот раз не удостоил его епископской хиротонии, а только поставил во архимандрита. Получив это звание, Анфим начал действовать по-архиерейски и «многих в причет церковный поставил». Поповцы, узнав об этом, стали поставленных им попов отсылать обратно со словами: «Почто ты, отец архимандрит Анфим, попов поставляешь?» Этот справедливый укор побудил Анфима во что бы то ни стало добиться архиерейского сана. Но «епископ» Лука был тогда уже далеко, за польской границей, так как слухи о его самозванстве уже стали распространяться, хотя самого Анфима они еще не достигли. При таком затруднении личного свидания с «епископом» Лукой Анфим придумал просить его о заочной хиротонии. «Благодать Св. Духа, - писал Анфим мнимому еписко­пу, - не стесняется пределами земными, но везде и присно действует. Служи Божественную Литургию в предстоящий Великий Четверг в своей церкви и в положенное время читай молитвы овитой хиротонии, аз же смиренный в тот самый час буду возлагать на себя одежды архиерейские.» Так как к письму было приложено золото, то самозваный епископ согласился на предложение Анфима и уведомил, чтобы он к назначенному дню готовился принять хиротонию. 11 апреля 1753 года в Великий Четверг Анфим служил Литургию и в определенное церковным уставом время (после малого входа) при пении клироса «аксиос» - в уверенности, что а это время «епископ» Лука также служит Литургию и читает молитву хиротонии, возложил на себя архиерейские облачения.

Скоро разнеслась весть о том, что в то время, когда он надевал на себя архиерейские облачения, «епископ» Лука не только не служил Литургию, но уже и сан епископский оставил, и ходил в военном мундире (в польском гарнизоне).

Анфим, не желая оставить архиерейства, стал добиваться, чтобы кто-нибудь из греко-восточных епископов довершил хиротонию, и, по утверждению самого Анфима, он преуспел в этом. Какой-то митрополит (Даниил) над главою коленопреклоненного Анфима прочитал будто бы молитву благословения. Было или нет это на самом деле, мнения историков разделяются.

Особенно возмущало старообрядцев, что он служил по новым служебникам и по ним попов ставил. Старообрядцы объявили его еретиком и, выследив, поймали около Днестра. Они объявили преступления Анфима, а затем, связав ему руки и ноги, посадили в мешок и бросили с моста в Днестр. Так трагически окончил свою позорную деятельность третий раскольничий «архиерей».

Искание архиерея продолжалось и во второй половине ХVIII в. В это время более всего хлопотал об этом стародубовский инок Никодим. Он содействовал созыву о Москве старообрядческого собора в 1765 г. Предметом рассуждений был вопрос, нельзя ли по нужде поставить епископа самим. В истории нашли пример, что киевский митрополит Климент был поставлен на митрополию главой святого Климента, папы Римского, но они забыли, что там ставили епископы, а не миряне. На соборе по этому вопросу возникли споры между поповцами и беспоповцами. Эта святотатственная затея не имела успеха, а потому внимание старообрядцев опять было обращено на Восток, чтобы заимствовать епископство от восточных иерархов.

БЕЛОКРИНИЦКАЯ ИЕРАРХИЯ

В 1836 г. иноки Павел и Геронтий отправились на Восток на поиски «древлеправославного» епископа. Перейдя австрийскую границу, они остановились в Белой Кринице. Павел разузнал, что живущие в этой местности старообрядцы еще с 1783 г. пользуются правом свободного богослужения, дарованным грамотой Иосифа II. Такое благоприятное положение белокриницких раскольников и подало Павлу мысль учредить здесь архиерейскую кафедру с дозволения австрийского правительства.

Это дело задержало само путешествие на Восток. Наконец, император Фердинанд в 1844 г. подписал декрет, которым дозволялось белокриницким старообрядцам привезти из-за границы епископа.

После издания означенного декрета Геронтий, сделавшийся уже настоятелем Белокриницкого монастыря, отправился в Россию для сбора средств на устройство архиерейской кафедры и на обеспечение будущего епископа.

Между тем Павел вместе с другим иноком Алипием, обзаведясь заграничными паспортами, отправились на Восток. Целью их путешествия было - прежде всего отыскать епископа ««древлеправославного», если же такого уже не найдется, то обратиться с предложением и епископу, находящем в ереси, но которого можно будет принять в сущем сане. Павел и Алипий посетили Палестину, Сирию, Египет, но желаемого не нашли: везде они видели употребление троеперстного сложения и других принятых Православной Церковью обрядов. Относительно способа крещения Павлу удалось убедиться, что греки крестят «трехпогружательно, а не обливательно».

По возвращении в Константинополь Павел решил склонить к переходу в раскол епископа из греков. Его польские друзья указывали ему на двух подходящих архиереев, один из которых и был Амвросий, бывший Боснийский митрополит, родом грек, уволенный от епархии по неудовольствию на него турецкого правительства. Амвросий был из вдовых священников, имел сына Георгия и проживал вместе с ним в Константинополе в большой бедности. Павел начал с ним переговоры очень осторожно и с немалой хитростью.

На первых порах Амвросий, видя, что люди, с которыми он имеет дело, находятся вне церковного общения, и, понимая, что ему придется так или иначе сделаться изменником Православной Церкви, дал решительный отказ.

Павел тогда стал действовать через сына Амвросия Георгия, убеждая последнего в том, что ему предоставляется случай изменить свое бедственное положение на жизнь совершенно обеспеченную, что для этого требуется немногое: чтобы отец отрекся от подчинения той иерархической власти, которая была и есть к нему столь несправедлива.

Под влиянием сына Амвросия снова вступил в более обстоятельные переговоры с искателями архиерея. Во время продолжительных переговоров его занимал вопроса не содержат ли старообрядцы каких-либо ересей и с переходом в Белую Криницу не придется ли ему изменить православной вере. Убедившись в отсутствии подобных препятствий, Амвросий решился на противоканонический поступок самовольного ухода из Православной Церкви.

15 апреля 1846 года обеими сторонами был заключен договор, которым старообрядцы обязывались содержать Амвросия, а сыну его купить в Белой Кринице дом. Амвросий обязался вступить в старообрядческую веру, исполнять монастырский устав без нарушения и поставить себе преемника. Таким образом, греческий митрополит решил сделаться архиереем русских раскольников и даже родоначальником новой, до сих пор не существовавшей раскольнической иерархии.

Вскоре по заключении договора Амвросий секретно был вывезен из Константинополя на пароходе и доставлен в Вену для необходимых представлений, а из Вены 12 октября 1846 г. он прибыл в Белую Криницу.

27 октября в Белокриницком монастыре происходил собор по вопросу о приеме Амвросия в старообрядчество. Собор происходил с внешней торжественностью. В храме Покрова Божией Матери на амвоне был поставлен аналой с Евангелием, пред которым стояла возженная свеча, по обе стороны от амвона, вдоль церкви, для присутствующих поставлены были стулья, а посреди на другом аналое положена Кормчая. «Сим же тако устроенным, по ударении в колокол собравшиеся люди благоговейно вошли в церковь и по обычном начале сели на приготовленных местах». (Описание инока Павла). Собор происходил под председательством Геронтия, который предложил собравшимся рассудить, каким чином следует принять митрополита. После продолжительных споров было решено принять его в свое общение вторым чином, т.е. чрез помазание миром.

На другой день, 28 октября, был совершен чиноприем. Принимал митрополита Амвросия иеромонах Иероним. Амвросий не знал славянского языка, поэтому славянский чин проклятия ересей был написан для него греческими буквами. Значит, когда, по сказанию Павла, стоя против царских врат, Амвросий «велегласно русским языком проклинал все ереси», то он сам не понимал того, что читал. Затем он удалился с Иеронимом в алтарь для исповеди. Иероним, не зная греческого языка, а митрополит Амвросий - славянского, «затворились оба в алтаре на несколько минут, уповательно посмотрели друг на друга, тем и кончилась исповедь» (инок Онуфрий). Там же, в алтаре, Иероним и перемазал Амвросия, только не священным миром, которого не было в Белой Кринице, а простым маслом. После всего этого Иероним объявил достоинство митрополита, засвидетельствовал в особой грамоте, что «он испытал тщательно глубины сердца его». Амвросий вышел ив алтаря уже через царские врата в полном архиерейским облачении и, взяв дикирий и трикирий, стал осенять народ.

В звании раскольнического архиерея Амвросий приступил к совершению богослужения и к поставлению на церковные степени.

6 января 1847 г. , в день Богоявления, иеромонах Кирилл (Киприан Тимофеев) был торжественно рукоположен во епископа Майнасского, хиротонию совершал один Амвросий, вопреки I-му правилу апостольскому. На освящение воды в этот праздник шли уже два архипастыря с прочими священнослужителями.

Кроме Кирилла, поставленного в наместника митрополии, Амвросий в августе 1547 г. рукоположил другого епископа - Аркадия.

Немного более одного года пришлось пробыть Амвросию в Белой Кринице. Царское правительство, узнав о том, что в пределах Австрии появился раскольнический архиерей, вошло в дипломатические сношения с австрийским правительством и предъявило требование об удалении Амвросия из Белокриницкого монастыря. В то же время Синод обратился к Константинопольскому патриарху, прося его принять меры к возвращению Амвросия или подвергнуть его церковному осуждению.

Следствием этого было то, что Амвросия вызвали в Вену, где ему предложили возвратиться к патриарху или отправиться в ссылку. Белокриницкий монастырь велено было запечатать.

Но вскоре после этого в Австрии произошел государственные переворот. Во главе нового правительства стал покровитель старообрядцев, граф Коловрат.

Амвросий был отправлен на жительство в г. Циль. Тогда из опасения оскудения иерархии в Белой Кринице Кирилл рукоположил во епископа Онуфрия, ставшего впоследствии наместником митрополита, а затем вскоре был рукоположен во епископа Софроний. Вместе Онуфрий и Софроний рукоположили Кирилла в митрополита Белокриницкого.

Что же касается монастыря, то он был самовольно распечатан, а в 1859 г, после 11-летнего неопределенного отношения к нему правительство вновь дало ему право на существование.