Осуждением Никона не закончилась деятельность Московского собора. Собор 1667 года подтвердил определения собора 1666 года, одобрил книжные исправления Никона, произнес анафему на раскольников за их хулы и порицания на Православную Церковь и новоисправленные обряды. Клятва Стоглава на троеперстие и тройное аллилуйя была отменена. Собор совершенно согласился со взглядом низложенного патриарха на Монастырский приказ. Все церковные дела были изъяты из гражданской подсудности Монастырскому приказу, церковные лица на прежних основаниях были подчинены по гражданским искам суду епархиальных архиереев. Духовных лиц не велено было «вовлекать в мирские судилища» не только по делам гражданским, но (до снятия сана) даже по делам уголовным; миряне, служащие в церкви и церковном управлении, тоже подчинены были суду своих епархиальных архиереев. Вследствие такого распоряжения, взамен Монастырского приказа организованы были при архиерейских кафедрах духовные суды, так называемые Духовные приказы (из судей духовного сана).

Собор настаивал на усилении образования в духовенстве, ибо, рассуждали отцы собора, во священство поставляются невежды, которые «ниже скоты пасти умеют, кольми паче людей». Велено было строже производить выбор кандидатов на церковные места, а духовным лицам внимательнее относиться к обучению своих детей, чтобы последние были более достойными наследниками отцовских мест.

Собор заметил, что приходы переходили в духовных семьях по наследству; доходили до того, что у кого из членов причта не было для наследия прихода детей, тот продавал свое место чужим. Собор восстал против такой незаконной практики. Для укрепления авторитета духовенства собор указал ему носить приличное одеяние, не участвовать в пьяных свадебных поездках и прочее. Собор отменил старинное запрещение службы вдовым священнослужителям, в результате чего стало меньше безместного духовенства. Относительно монашествующих собор принял меры против непомерного увеличения числа иноков; не велено было постригать без разрешения власти и должного испытания, мужей без согласия жен, и жен без согласия мужей, людей крепостных без их освобождения, запрещено постригать вне монастыря в мирских домах, даже болящих перед смертью. Изречены строгие правила против бродяжничества монахов и монахинь, проживания их в мирских домах и пр. Высказано несколько резких обличений против юродивых и пустосвятов, бродивших с «распущенными волосами и нагими».

Отменено постановление патриарха о принятии латинян в Православие через перекрещивание.

ПАТРИАРШЕСТВО ПОСЛЕ НИКОНА

По низложении Никона во главе Русской Церкви стояли такие лица, которые нисколько не походили на него характером и от которых царская власть могла не опасаться притязаний, столь характерных для их властного предшественника. Преемником Никона стал Иоасаф II, избранный на соборе из Троицких архимандритов (1667-1672 гг.). Он был старец кроткий и благочестивый, но его преклонные лета, недостаток образования и административных способностей не позволили ему выделиться в чем-либо за время его служения Церкви в сане первосвятителя. Он известен только по книжным исправлениям, которые продолжались и в его время, наряду со все более совершенствующимся книгопечатанием.

Так же тихо и незаметно прошло 10-месячное управление следующего патриарха Питирима, бывшего митрополита Новгородского (1672-1673 гг.).

Но третий (после Никона) патриарх Иоаким, преемник Питирима, ознаменовал свое правление активной деятельностью на пользу Церкви.

Патриарх Иоаким (1674-1690 гг.) происходил из рода бояр Савеловых. В молодости он был на военной службе, но на 35-м году своей жизни оставил ее и поступил в Киево-Межигорский монастырь.

Отсюда по приглашению Никона он перешел во вновь образовывавшийся Иверский монастырь, а затем был направлен архимандритом в Чудов монастырь. На место Питирима, избранного в патриархи. Новгородским митрополитом был назначен Иоаким, а после Питирима он же занял патриарший престол. Патриарх Иоаким отличался практическим характером и незаурядными административными способностями. Одним из первых дел его было осуществление определений собора 1667 года о неподсудности духовенства мирскому суду, которые исполнялись далеко не в полной мере. На соборе 1675 г. были повторены и дополнены прежние определения о церковном суде: Монастырский приказ положено было закрыть.

Затем патриарх обратил внимание на материальные средства духовенства. По ходатайству патриарха для всех церквей, не имевших земельного надела, велено было отмерить участки земли из помещичьих и вотчинных земель. Также в интересах материального обеспечения духовенства патриарх Иоаким определил для всех епархиальных властей общую норму в собирании церковной дани с подведомственных им лиц (духовенства) и учреждений, ибо со времени учреждения патриаршества и особенно при Никоне сборы эти значительно усилились и, кроме того, всецело зависели от произвола местных епархиальных властей.

В отношении к церковным вотчинам правительство оказалось менее уступчивым, чем в вопросе о церковном суде. Определения «Уложения» по этому предмету были оставлены во всей силе и после 1667 года. Желая извлечь из церковных вотчин как можно более государственной и общественной пользы, правительство взимало с них свои сборы в количестве, усиленном сравнительно с другими вотчинами; кроме того, посылало в монастырь на пожизненное содержание своих раненых и престарелых служителей и требовало от духовных учреждений усиления благотворительной деятельности. В 1678 г. положено было увеличить патриаршие богадельни в Москве, в том же году от царя Феодора с целью определения количества церковных сборов вышло распоряжение произвести подробную перепись церковных имений. Собор 1682 г. , по предложению царя, определил разобрать всех нищих в городах и всех требующих призрения разместить по церковным богадельням и больницам.

Налаживая административно-экономическую жизнь духовенства, патриарх Иоаким заботился и об упорядочении жизни церковно-канонической. Для устранения некоторых различий в совершении Литургии и других церковных служб пересмотрены были чины Литургий Василия Великого и Иоанна Златоуста, исправлен и напечатан Типикон, который и в настоящее время существует почти в том же виде. На соборе 1673 г. отменено было совершение обряда шествия на осляти в епархиях, совершение его оставлено за одним патриархом; кроме того, патриарх Иоаким произвел поправку в обряде омовения ног, упразднив в нем место Иуды.

Особенно ревностно патриарх Иоаким заботился об охранении Православия. Он зорко следил за иностранцами и юго-западными учеными, проживающими в Москве, и всеми мерами противодействовал распространению идей, враждебных православной вере. Охраняя Православие от инословных влияний, патриарх Иоаким сильно озабочен был уврачеванием недавно появившегося, но все усиливавшегося зла так называемого старообрядчества. Ожесточение раскольников против Православной Церкви переросло в открытую хулу. Было решено (1681 г.) увеличить число архиерейских кафедр, особенно в тех местах, где много было раскольников. Гражданским властям вменялось в обязанность оказывать духовенству всякое содействие в борьбе с расколом: вместо старопечатных книг положена бесплатная выдача новоисправленных книг; запрещено было основание новых пустынь, служивших часто пристанищем раскола, пустыни вблизи селений закрывались, а храмы их обращались в приходские церкви. Вместе с внешними мерами патриарх Иоаким действовал на раскольников путем увещания. Плодом его ревности в этом направлении явилось сочинение «Цвет духовный».

Последний год патриаршества Иоакима совпал с первым годом самостоятельного царствования Петра Великого. Старшие дети царя Алексея Михайловича от Милославской, Феодор и София, получили образование в польско-киевском духе, и поэтому патриарху во время их правления приходилось бороться против польско-католических веяний среди православного общества; при Петре, который был воспитан в другом направлении, на первый план выступили иные, более сильные соблазны - немецкие, противодействовать которым было гораздо труднее.

Новый царь явился человеком, совершенно отрешенным от древних церковных традиций московского дворца. Как младший царевич, сын второй супруги покойного царя Наталии Кирилловны Нарышкиной, он оказался по смерти отца, при господстве Милославских, в опальном положении и, проведя все детские годы не во дворце, а в селе Преображенском, не имел и таких учителей, какие были у старших детей царя Алексея. Он учился почти самоучкой, среди шумных потех Преображенской улицы. Душой его владели не духовные предметы, не киевская книжность, что составляло основу воспитания его Феодора и Софьи, а солдатский строй, пушки, корабли,- словом то, чем Европа так возвышалась тогда над русским государством и для овладения чем Россия толпами вызывала к себе иностранцев. Такое направление ума сблизило его с Немецкой слободой, потому что в России одни только немцы и знали то, к чему был устремлен ум Петра Алексеевича. Для его предшественников знаться с еретиками было страшно; для Петра, не получившего традиционного церковного образования, этого страха не существовало, и он сблизился с немцами и внешне, и внутренне. В таком же духе была воспитано и ближайшее петровское окружение, дружина новых людей, с которой он делил и горе, и радость, вместе работал и отдыхал. Старая жизнь царского дома не замедлила встретить эти новшества в поведении царевича сильным противодействием, но такого решительного человека, с такой крутой силой воли, какой обладал Петр, остановить было уже невозможно.

Против его дружбы с немцами была его мать, его брат Иоанн, супруга последнего Прасковья Федоровна, собственная его супруга Евдокия Федоровна Лопухина со всей своей родней. Не нашел он себе сочувствия и в патриархе, хотя в борьбе Нарышкиных с Милославскими из-за престола Иоаким был постоянно на стороне Петра. Патриарх действовал в его пользу и при первом избрании его на царство по смерти царя Феодора в 1682 году, и при свержении владычества Софьи 1689 году, но сильно разошелся с молодым царем во взглядах на значение для России иноземцев. Патриарх настоял на издании указа о строжайшем допросе на границах приезжих иностранцев, кто они, откуда и зачем приехали. Он готов был запретить их кирхи даже в Немецкой слободе; умирая, патриарх оставил духовное завещание, в котором умолял царей Петра и Иоанна не допускать православных до дружбы с еретиками, не давать иноземцам начальства при полках; не дозволять в России постройки еретических церквей и не вводить иноземных обычаев. Такое неприязненное отношение к иноземцам не могло не казаться Петру опасным, и он сохранил об Иоакиме недобрую память, как о втором Никоне, что оказало потом немалое влияние на его отношения и к патриаршеству как таковому.

17 марта 1690 года патриарх Иоаким скончался. Преемником его был поставлен Казанский митрополит Адриан (1690-1700 гг.), близкий к покойному патриарху человек и такой же ревнитель Православия, но менее образованный и еще более приверженный к старине. К реформаторской деятельности царя Адриан не мог относиться сочувственно, потому что она ставила Россию в тесную связь с Западом, на который люди традиционного православного воспитания смотрели со страхом, как на страну всякого рода заблуждения и ересей. В своих окружных посланиях к пастве патриарх крайне резко высказывался против иноземцев с их обычаями, против курения: табака, против брадобрития, даже повторив на последнее проклятие Стоглава. Патриарху Адриану не могли нравиться требования царя оставить ношение русской национальной одежды - кафтана, отмена обряда шествия на осляти, перенесение начала нового года с первого сентября на первое января. Патриарх не встречал со стороны царя никакого доверия и симпатии. Когда же, против новых реформ восстал народ и разразился очередной стрелецкий бунт (1698 г.), Петр был доведен до неумолимого озлобления против враждебного его планам духа благочестия. И едва патриарх Адриан, по древнему обычаю «печалования», вздумал походатайствовать за стрельцов, явившись к царю с иконою Богоматери, царь с гневом велел ему уйти прочь и поставить образ на место. «Я не меньше тебя, - говорил он, - чту Бога и Его Пречистую Матерь, но мой долг казнить злодеев, умышлявших против общего блага». Гнев царя не пощадил и его собственного семейства: царевны Софья и Марфа, побуждавшие к бунту стрельцов, и царица Евдокия были пострижены в монашество. Патриарх поневоле должен был замолчать. И только еще один раз, стоя уже одною ногою в могиле, он возвысил свой голос в защиту прежнего строя церковного суда, когда Петр вознамерился произвести реформу церковного суда на началах, выраженных еще в «Уложении» Алексея Михайловича, все судебные дела между людьми церковного ведомства, если только они не касались предметов веры и Церкви, вновь отнесены были к ведомству гражданского суда. Только преступления по делам веры и Церкви и бракоразводные дела были оставлены по-прежнему в ведении церковного суда. Патриарх распорядился составить по этому вопросу обширную записку - «Статьи о святительских судах», - где тщательно были собраны все документы, служившие основанием судебных прав Русской Церкви, начиная с Номоканона, древних княжеских уставов и ханских ярлыков, и внушалось царю не нарушать преданий старины. Но голос патриарха уже не мог остановить тенденции к ограничению прав церковного ведомства со стороны государства, начавшейся гораздо раньше и только с особенной силой проявившейся в царствование Петра I.

Патриарх не мешал царю, но царь не переставал смотреть на него подозрительно, как на нравственный оплот всех недовольных его нововведениями. В последнее время патриарх оставил даже Москву и жил в своем любимом Перервинском монастыре. Потеряв расположение Петра, Адриан не приобрел его и у старорусской партии, враждебно настроенной к реформам царя. Последняя желала видеть в патриархе строгого и смелого обличителя новых порядков и потому непочтительно отзывалась о первосвятителе, что «он бережет мантии да клобука белого, за тем и не обличает».

В октябре 1700 года Адриан скончался, и преемник ему уже не был назначен, патриаршее управление в Русской Церкви прервалось на два с лишним столетия.