Преемником Филарета стал бывший Псковский архиепископ Иоасаф 1 (1634-1640 гг.). Новый патриарх «в нравах и житии был добродетелен, но к царю не дерзновенен''. Значение патриарха понизилось. Он уже не пользовался титулом великого государя, его называли «великим господином». Имени патриарха теперь не было рядом с именем царя не только в указах по гражданским делам, но даже в распоряжениях царя по делам церковным.

В важнейших случаях царь обращался за советом к патриарху. Так, он просил совета патриарха относительно мер против крымского хана по поводу оскорблений и притеснений им русских посланников. Но патриарх и в этом случае оставшись «недерзновенным к царю», дал уклончивый ответ: «Рассудить об отмщении врагам дело твое, государь, и всего твоего царского синклита, а не нас, твоих богомольцев».

Книжное исправление велось прежним порядком, и 1640 г. патриарх Иоасаф скончался.

ПАТРИАРХ ИОСИФ (1642-1652 ГГ.)

Преемником Иоасафа 1 был избран архимандрит Симонова монастыря Иосиф. Он был человек малообразованный и слабый в делах управления. Оттого патриаршая власть при нем ослабела еще более. Будучи защитником «многогласия» (когда во время службы одновременно и пели, и читали) , он только после ответа Константинопольского патриарха не в пользу «многогласия» распорядился об уничтожения этого беспорядка (1651 г.). Исправление богослужебных книг велось прежним путем, число погрешностей в них все увеличивалось. В богослужебные и учительные книги внесены были отдельные ошибочные мнения, которые сделались потом догматами в расколе.

«Уложение царя Алексея».

Церковный суд до половины ХVII в. держался тех же начал, на каких он был устроен еще в удельное время, т.е. существовал на правах чисто удельной самостоятельности церковного ведомства в государстве, независимости его от государственного суда.

Так же удельной независимостью в государстве пользовались и вотчинные владения Церкви, наделенные от государства разными льготами и привилегиями, и составлявшие целую треть всей территории России.

Церковные вотчины, несмотря на распоряжения, направленные против их возрастания, все еще продолжали увеличиваться. Служилые люди жаловались, что «монастыри сманивают к себе их крестьян, и оттого их поместья пустеют, и служить им государевой службе становится не с чего». Все эти жалобы послужили основанием для новых распоряжений о церковном суде и о церковных вотчинах, которые ограничили различные церковные привилегии и льготы.

Патриарх Иосиф не смог защитить церковной власти, он безучастно сидел в царской думе при составлении «Уложения», как будто не понимая всей его важности для Церкви, все дело велось светскими лицами и, при безгласии патриарха, чувствительно коснулось самых важных привилегий духовного сословия.

Во-первых, «Уложение» безусловно воспретило всякое новое увеличение церковных вотчин. Богатым владельцам постригавшимся в монахи, запрещено было жертвовать вотчины своему монастырю, некоторая часть даже наличных церковных земель была отписана в казну. Во-вторых, в основу нового законодательства («Уложения») была положена идея установления единого суда по гражданским делам для всех людей. Вследствие этого судебно-гражданская власть духовного ведомства была уничтожена, и церковный суд над клириками по гражданским делам заменен был судом государственным.

Монастырский приказ.

Органом такого государственного суда над церковным ведомством сделан был Монастырский приказ, выделенный, как особое учреждение, из приказа Большого дворца. К ведомству монастырского приказа были отнесены все судебные дела гражданского характера, возникавшие в церковной жизни независимо от лиц, каких они самым непосредственным образом касались.

Монастырский приказ своею деятельностью вызывал сильное недовольство в среде духовенства. По «Уложению», монастырский приказ должен был быть судебным учреждением, но на практике он являлся учреждением и финансовым, и административным, и даже полицейским по отношению к Церкви. Чиновники Монастырского приказа предписывали отправление государственных нарядов, повинностей и платежей в церковных вотчинах и требовали отчетности в исполнении своих распоряжений, а также вмешивались в дела чисто церковного характера. Они присвоили себе право выбирать священников и причетников в монастырские села, увольняли настоятелей, келарей и казначеев монастырей, вмешивались в дела епархиальных архиереев.

Патриарх Иосиф не сделал со своей стороны никаких попыток к охранению интересов церковного ведомства. Он, вероятно, был доволен, что патриаршая область, по самому «Уложению», получила некоторые льготы, новый порядок суда над духовным ведомством не коснулся патриаршей области. Но в рядах духовенства нашелся человек, решительно не мирившийся с новым законодательством, хотя и подписавший его, - Новоспасский архимандрит Никон, будущий митрополит Новгородский и патриарх Московский.

ПАТРИАРХ НИКОН (1652-1658 гг.)

В1605 г. у крестьянина Нижегородской области Мины родился сын Никита, Он рано лишился матери и все детство провел при деспотичной мачехе. В раннем возрасте он выучился грамоте у деревенского дьячка. Чтение книг располагало его к сосредоточенной духовной жизни. В двенадцатилетнем возрасте Никита убежал из дома в монастырь. Уже там он начал обнаруживать замечательную силу воли и стремление к подвижнической жизни. Чтобы не проспать утрени, он ложился на перекладине у колокола.

Двадцати лет, по настоянию родственников, Никита женился; вскоре был рукоположен во священника. Через 10 лет, потеряв детей, он уговорил жену постричься в одном московском монастыре, а сам удалился на Белое море, в Анзерский скит, где принял монашество с именем Никон. Пробыв там 5 лет, он вследствие столкновения с настоятелем из-за постройки церкви удалился в Кожеезерский монастырь (на западном берегу Белого моря) и там через некоторое время был выбран в игумены.

В 1646 г. Никон оказался в Москве по монастырским делам и был замечен царем, которого поразила его величественная наружность и сильная речь. Никон был определен архимандритом Московского Новоспасского монастыря.

С этого времени начинается его быстрое возвышение. В звании архимандрита он должен был каждую неделю являться во дворец для духовной беседы с царем Алексеем Михайловичем. В1649 году Никон назначается митрополитом в Новгород.

В 1652 г. по совету Никона было решено перенести в Успенский собор останки трех святителей, страдальцев от светской власти: Иова из Старицы, Гермогена из Чудова монастыря и митрополита Филиппа из Соловецкого монастыря. За мощами святого Филиппа поехал сам Никон. С ним отправлена была царская молитвенная грамота к святому Филиппу, в которой преемник Грозного по престолу, преклоняя свой царский сан пред святителем, ставшим жертвой столкновений со светской властью, молил святого мученика пришествием в Москву разрешить грех Грозного и «упразднить поношение», лежавшее на царском роде.

В отсутствие Никона умер патриарх Иосиф. Извещая об этом Никона, царь описывал свой испуг, когда на «Иване Великом» раздался троекратный удар колокола - вестник смерти патриарха; описывал скорбь Церкви, которая, «как пустынная голубица, лишилась своего жениха, и к таким великим дням (Пасхи)''.

По возвращении Никона со святыми мощами в Москву выбор в патриархи пал, конечно, на него, любимца царя. Но Никону не хотелось такого патриаршества, какое было в правление Иосифа. Усиление власти бояр в делах Церкви заставило его сначала отказаться от этого избрания.

В Успенском соборе, в собрании бояр и народа царь со слезами умолял Никона принять патриарший сан. Тогда Никон, обратившись ко всем, спросил, «будут ли почитать его как архипастыря и отца, слушать его во всем и дадут ли ему устроить Церковь?» Все сказали, что будут и дадут, и Никон в 1652 г. принял патриаршество.

Сделавшись патриархом, Никон стал «особенным другом» царя, в отсутствие которого ( во время военных походов и моровых болезней) он оберегал царское семейство и управлял государством. Неограниченная дружба соединяла царя и патриарха в течение шести лет. Царь дал Никону титул «великого государя», которым до него пользовался только патриарх Филарет, отец Михаила Романова. Таким образом, в стране снова стало два великих государя.

Особенно энергичную деятельность Никон проявил тогда во время эпидемии моровой язвы. Он своими грамотами вразумлял суеверный народ, который считал за грех противостоять постигшей беде, как наказанию Божию.

Вопреки «Уложению», запрещавшему увеличивать церковные имения, патриарший дом обогатился новыми вотчинами. Когда Никон строил свои монастыри, царь давал им богатейшие вотчины. Патриаршая власть была при Никоне также сильна, как и при Филарете. Он окружал себя царской пышностью и недоступностью, «возлюбил», как жаловалось на него духовенство, «стоять высоко, ездить широко». Лучшие облачения того времени принадлежали ему; на них употреблены были целые пуды жемчуга, золота и дорогих камней. Протопоп Казанского собора Иоанн Неронов говорил патриарху: «Государевы царевы власти уже не слыхать, всем от тебя страх, а посланники твои пуще царских всем страшны, никто не смеет с ними и говорить; затверждено у них, знаете ли патриарха?»

В церковных делах власть его была неограниченна, сами архиереи беспрекословно подчинялись Никону. Без собора он чинил суд над архиереями; лишил кафедры и отправил в ссылку Павла, епископа Коломенского; запретил в служении Симеона, епископа Тобольского. Боялись его и бояре.

Патриарх издал вновь пересмотренную и дополненную им «Кормчую», в которую включил грамоту Константина Великого папе Сильвестру, ибо в ней он видел апологию церковной власти и церковного имущества. Подложности этой грамоты тогда не подозревали, конечно, ни царь, ни сам патриарх.

Никон заявил себя ревностным преобразователем церковной жизни. Он положил начало живой проповеди (до него проповеди читались). Борясь с «многогласием», он содействовал введению «единогласия» (читать и петь в одно время не разрешалось). На это неблагочиние, т.е. «многогласие», указывали еще Стоглавый собор и впоследствии патриарх Гермоген, но уничтожить его не могли. Никон также вводил партесное исполнение с упразднением прежних крюков.

Когда Никон получил титул «великого государя», патриаршая власть уже приравнивалась к власти царской. Без патриарха не решалось ни одно государственное дело, как и при патриархе Филарете. Во время войны за Малороссию (1654-1655 гг.) царь поручал Никону высшее управление государством; без его ведома Боярская дума, ничего не могла решить.

Во время шведского похода (1656) царь также поручил управление государством патриарху. В эти годы отсутствия в Москве царя могущество Никона достигло высшей степени. Еще самостоятельнее и независимее Никон был в делах церковных. Им были построены три монастыря: на острове Кии (Белое море) - Крестный, или Ставрос, на озере Валдайском (Новгородская епархия) - Иверский, по образцу Иверского Афонского монастыря, и Воскресенский, или Ново-Иерусалимский (под Москвой). Для их обогащения отписывал он вотчины других монастырей или даже целые монастыри со всеми их вотчинами и угодьями; такие обители становились изъятыми из ведомства своих епархиальные владык и переходили в ведение патриарха. Еще сильнее была власть патриарха в его собственной области. Монастырский приказ не имел никакого отношения к патриаршей области; суд по церковным и гражданским делам над лицами церковного ведомства здесь на прежних основаниях принадлежал патриарху. Вотчины патриаршего дома возросли более чем в два раза против прежнего. Вообще власть патриарха в лице Никона достигла таких пределов, далее которых идти было некуда.

Но на высоте такой власти устоять патриарху не удалось. При всех своих личных достоинствах Никон многих отталкивал резкостью и властностью, что и повредило его деятельности. В самой дружбе с царем он хотел быть главой и своею неуступчивостью иногда выводил царя из терпения.

Патриарх Никон своим властным управлением, крутым характером, привычкой сталкиваться со всеми власть имущими вооружил против себя сильную партию бояр; против него были Стрешневы - родственники царя по матери, Милославские - родня первой супруги царя. Морозов - царский свояк, сама царица, князь Одоевский, бояре Долгорукий, Трубецкой, Салтыков и другие. Все эти люди зорко следили за патриархом, ловили всякий случай, где он слишком резко проявлял свою власть.

Враги Никона постарались внушить царю, что «великий государь»-патриарх сильнее великого государя-царя, что патриарх своим влиянием совершенно затмевает авторитет царя. В душе Алексея Михайловича началось постепенное охлаждение к своему любимцу. Личные объяснения двух великих государей могли бы положить конец этому недоразумению. Но царь от них уклонялся, а Никон, считая себя обиженным холодностью царя, по своей неуступчивости не искал объяснений. Враги Никона воспользовались ситуацией и довели дело до открытого разрыва между царем и патриархом, вынудив последнего сделать такой шаг, который стал роковым и бесповоротным в его судьбе.

6 июля 1658 г. в Москве происходила торжественная встреча грузинского царя Теймураза. Патриарх не был приглашен на это торжество. 8 июля, в праздник иконы Казанской Божией Матери, царь не пришел на богослужение, которое совершал патриарх. 10 июля, в праздник в честь Ризы Господней, царь не только не пошел к вечерни и утрени по обычному приглашению патриарха, но после заутрени послал боярина сказать Никону, что он не будет и за Литургией; к этому боярин добавил еще, что царь гневен на патриарха за титул «великого государя». Отслужив Литургию без царя, Никон вышел читать поучение и во всеуслышание заявил, что отселе не желает быть патриархом; затем в ризнице переоделся в простую мантию с черным клобуком, написал тут же письмо царю о своем оставлении кафедры и направился к выходу из собора. Народ плакал, не пускал его, отнял у него карету; но патриарх пешком, с простой клюкой, отправился на Ильинку, на подворье Воскресенского монастыря; а затем через три дня он совершенно оставил Москву, удалившись в Воскресенский монастырь, и прекратил занятия патриаршими делами. Церковью временно стал управлять Питирим, митрополит Крутицкий.

В 1660 г. в Москве состоялся собор по делу патриарха Никона из русских и бывших в Москве греческих иерархов. Собор установил, что Никон самовольно оставил патриаршую кафедру, будучи никем не гоним, и вынес строгий приговор: «Бывшему патриарху Никону чужду быть архиерейства, чести и священства, не обладать ничем, ни монастырями, ни вотчинами, а жить ему в монастыре, где великий государь укажет и новопоставленный патриарх благословит». Царь не утвердил это постановление собора. Со своей стороны Никон резко протестовал против собора, сравнивал его с соборами на святых Афанасия Великого, Иоанна Златоуста и на митрополита Филиппа. Оскорбленный тем, что Питирим запретил поминать его в церквах, становился при богослужении на патриаршее место, вторично совершил обряд недели Ваий и пр. Никон в неделю Православия 1662 г. предал местоблюстителя анафеме, которая произвела в Москве сильное впечатление.

Весной 1662 г. приехал в Москву Паисий Лигарид, митрополит Газский, один из образованнейших греков своего времени, но он был человек хитрый, льстивый, пронырливый, выше всего ставивший материальные выгоды, ради которых жертвовал честью и совестью. Состоя под запрещением от Иерусалимского патриарха «за латинство», он скитался по Греции и Италии, потом (в 1657 г.) был приглашен в Москву самим Никоном, который нуждался в образованных людях. Приезду Паисия были рады в Москве. Царь надеялся, что при знании церковных законов он может легко выяснить осложнившееся и затянувшееся дело Никона. Никон, со своей стороны, думал встретить в Паисии защитника, тем более, что он явился в Москву по его приглашению. Однако сметливый грек сразу понял опальное положение Никона, взвесил личные выгоды и решительно стал на сторону противников патриарха. Боярин Стрешнев дал ему на обсуждение 30 вопросов, которые касались поведения и отношений патриарха к царю. Паисий ответил на них полным осуждением всех действий Никона.

Никону доставили эти вопросы и ответы. Он горячо принялся разбивать их, написал большую книгу, в которой показал всю свою начитанность. Патриарх не щадил ни бояр, ни Паисия, ни царя. «Не от царей, - писал он, - начало священства приемлется, но от священства на царство помазуются; священство выше царства. Царь не давал нам прав, а, напротив, похитил наши права, Церковию обладает; весь священный чин ему работает и оброки дает, завладел церковным судом и пошлинами. Господь двум светилам светить повелел, солнцу и луне, и чрез них показал нам власть архиерейскую и царскую: архиерейская власть сияет днем, - власть эта над душами, царская же - в вещах мира сего».

По предложению Паисия были составлены 25 вопросов о царской и патриаршей власти, на которые требовались ответы восточных патриархов, и отправлены на Восток. Ответы патриархов, пришедшие в Москву, были тоже против Никона.

Осенью 1664 г. царь послал на Восток новое посольство за самими патриархами, из которых приняли приглашение только двое Паисий Александрийский и Макарий Антиохийский, другие двое отказались, но дали от себя Паисию и Макарию полномочия.

У патриарха Никона были многие тяжбы с соседними Воскресенскому монастырю владельцами: Сытиным и особенно Бабарыкиным, завладевшим вотчиной Воскресенского монастыря; Никон, не получая удовлетворения при возбуждении своих исков, написал к Алексею Михайловичу письмо об унижении Церкви мирской властью и угрожал царю гневом Божиим.

Когда это не помогло, Никон, собрав братию в церковь, отслужил молебен и после него возгласил клятвенные слова из псалма 108 против обидящих. Царь, узнав о происшедшем, сильно возмутился и назначил следствие для выяснения, кого проклинал Никон. В Воскресенский монастырь были посланы самые неприятные Никону лица: Паисий Лигарид с Иосифом, архиепископом Астраханским, и Одоевский со Стрешневым. Никон принял их с чрезвычайным раздражением, кричал на них, не давал говорить. Паисия назвал «вором, самоставленником, нехристем ...'' На другой день он говорил в церкви поучение, в котором сравнивал Одоевского и Стрешнева с Иродом и Пилатом, а архиереев - с Анною и Каиафой, но, в конце концов, патриарх Никон объяснил им, что проклинал не царя, а Бабарыкина.

ДЕЛО ЗЮЗИНА

В годы ожидания приезда восточных патриархов Один из близких к Никону бояр - Зюзин, зная, как царь сожалеет об уходе Никона с престола, решил помирить великих государей и задумал устроить между ними свидание. Зюзин неоднократно убеждал патриарха возвратиться на престол, но Никон обыкновенно отвечал: «Будет время, возвращусь''. Теперь такое время, по расчетам друга Никона, наступило. Зюзин писал патриарху письма с разрешительным требованием, чтобы он ехал в Москву, указывал при этом, что таково тайное желание государя. В своих письмах Зюзин описал все подробно, когда должен был приехать Никон, что говорить, что делать, что отвечать на вопросы и т.д. Никон был в недоумении, следовать или не следовать внушениям преданного ему боярина. Под влиянием тяжелого душевного настроения, вызванного неопределенностью положения и различными огорчениями, причиненными враждебной партией, Никон решил искать вразумления в молитве. Он удалился в свой скит, где долго молился, усилив пост и другие монашеские подвиги. Однажды он погрузился в тонкий сон, и ему представилось видение. В Успенском соборе московские святители встали из своих гробниц, и один из них, святой Иона, со свитком в руках подходил к другим, собирая подписи. Никону он объяснил, что собирает подписи о его возвращении на патриарший престол. Это видение для Никона разрешило все сомнения, оно было для него убедительнее всяких приглашений Зюзина.

В ночь с 17 на 18 декабря, в 3 часа утра к Москве подъехало до десяти саней и несколько человек верховых - прибыл патриарх Никон со своей свитой. Приехавшие беспрепятственно пропущены были чрез все московские заставы и подъехали к Успенскому собору, где в то время шла утреня.

С шумом отворились северные двери храма, впереди появились служилые люди патриарха, за ними следовали монахи, а потом в преднесении креста и сам Никон. Монахи пропели «Исполла» и «Достойно». Никон приложился к иконам и мощам, и, став на патриаршем месте, призвал к благословению Ростовского митрополита Иону, который был тогда местоблюстителем патриаршего престола после Питирима. Испуганный митрополит не осмелился противиться патриарху, а вслед за ним пошло под благословение и все духовенство. После того Никон послал известить Царя о своем прибытии, что привело последнего в замешательство.

Наскоро устроено было совещание с боярами: и духовными лицами, в числе которых был Паисий Лигарид, и от царя последовал ответ Никону, чтобы он незамедлительно уезжал в свой монастырь. Тогда Никон отправил Алексею Михайловичу письмо. Рассказав в письме о бывшем ему видении, он сообщил царю, что пришел видеть светлое лицо государя и поклониться славе царства, пришел в кротости и смирении, неся с собою мир, завещанный Господом. «А если больше этого хочет слышать царское величество, мы скажем, желает ли принять Самого Христа? Прими нас во имя Господне и отверзи нам двери дома твоего». Но из царского двора последовал ответ, чтобы Никон до рассвета оставил: Москву. После того патриарх быстро покинул собор, взяв с собою посох чудотворца Петра, но посланные царем догнали его на дороге и отобрали посох.

Началось строгое следствие по этому делу, боярским судом Зюзин приговорен был к смертной казни, но по ходатайству членов царской семьи казнь заменена была ссылкой в Казань; вотчины его были конфискованы в государственную казну. Митрополит Иона лишен был местоблюстительства. Вместо него местоблюстителем назначили Павла, митрополита Крутицкого.

Так кончилась попытка Никона возвратиться на патриарший престол; она показала ему, что партия его врагов слишком сильна и никогда уже не допустит сближения его с царем. Патриарх стал делать уступки и решил просить царя покончить дело без участия восточных патриархов, соглашался на поставление нового патриарха с условием, чтобы оставили за ним патриарший титул. Но просьба Никона не была уважена. Тогда Никон послал от себя к Дионисию, патриарху Константинопольскому, и другим восточным патриархам грамоты, в которых рассказав обстоятельства своего удаления с кафедры, жаловался на Монастырский приказ, на бояр, на Стрешнева, на самого царя, охарактеризовал Паисия, как еретика, и изложил Зюзинское дело. Тон письма был крайне нервный, особенно в тех местах, где говорилось о вмешательстве светской власти в церковные дела; перехваченные в дороге, эти грамоты впоследствии послужили материалом на суде против самого Никона.

СУД НАД ПАТРИАРХОМ НИКОНОМ

2 ноября 1666 года в Москву прибыли два восточных патриарха: Паисий Александрийский и Макарий Антиохийский (побывавший в Москве одиннадцать лет назад).

1 декабря в Кремлевских палатах, в присутствии царя и бояр открылся собор из греческих и русских иерархов, какого еще никогда не видала Русская Церковь; на нем присутствовали 2 патриарха, 10 митрополитов, 7 архиепископов, 4 епископа, 30 одних только русских архимандритов, 9 игуменов и множество других духовных и светских лиц.

Никон явился с обычной торжественностью, с преднесением креста, совершил вход и хотел было сесть на патриаршем месте, но, не видя его приготовленным для себя, не сел, а стоя провел все время заседания, которое продолжалось более 10 часов. Обвинителем явился сам царь. Весь в слезах, взволнованный стоял он пред святителями, произнося обвинения на своего бывшего друга, жаловался на самовольное его удаление, на восьмилетнюю церковную смуту по его вине, отрицал всякую вражду к нему со своей стороны.

Никон держал себя неуступчиво, не делал ни шагу к примирению; на обвинения царя отвечал, что ушел от царского гнева.

12 декабря в Благовещенской церкви Чудова монастыря собор зачитал Никону обвинение. Оно состояло в том, что Никон самовольно оставил кафедру, по оставлении ее самовольно священнодействовал и распоряжался в своих монастырях, один монастырь назвал Иерусалимом, а разным местам в его окрестностях давал названия Вифлеема, Голгофы, Иордана и прочее; отнимал для своих монастырей вотчины у других монастырей, мешал избранию нового патриарха; злоупотребляя анафемой, анафематствовал в неделю Православия русских архиереев, некоторых называл Анною и Каиафою, патриархов называл беспрестольными; отвергал правила поместных соборов, бывших после VII Вселенского собора; греческую «Кормчую» называл еретической, царя позывал мучителем; самовольно низверг и предал биению епископа Коломенского Павла, так что он сошел с ума и погиб безвестно; в Воскресенском монастыре мучил мирскими казнями и прочее. За все это его объявили лишенным патриаршества и священства с оставлением за ним только иночества. При снятии сана Никон сказал: «Зачем вы действуете здесь, в монастырской церкви, и тайно, как воры? При всем народе, в соборе умоляли меня принять патриаршество, пойдем и теперь в ту же великую церковь».

Патриархи сами сняли с него клобук и панагию. После этого его увезли в Ферапонтов монастырь.