Материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления пользователям Интернета и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав.
© 2018 - 2024
Выдвинутое философами-материалистами положение о воз- можности и необходимости изучать психику человека и живот- ных, опираясь на методы естественных наук, не могло быть реа- лизовано прежде, чем не достигли определенного уровня развития производство, техника, а в связи с ними и естество- знание.
Б. Ф. Ломов пишет в этой связи: «Известно, что психология как самостоятельная область науки начала формироваться позднее других (если не всех, то многих) фундаментальных наук. И этот факт не случаен. Он вполне закономерен. Ее формирование не могло начаться прежде, чем другие науки не достигли определенного уровня развития, т. е. прежде чем не была создана необходимая научная база, которая позволила бы вычленить собственно психологические проблемы и наметить пути их решения».
Важнейшей естественнонаучной основой психологии являет- ся физиология. От ее состояния зависела судьба психологии.
Развитие физиологии определялось успехами физики, хи- мии, механики, биологии, подъем и расцвет которых обуслов- ливался растущими потребностями производства в научных знаниях, а также торжеством идей философского материализ- ма, победой материалистических направлений в науках о при- роде.
К середине XIX в. отдельные специальные области физио- логии развились настолько, что они вплотную подошли к экс- периментальной разработке проблем, издавна относящихся к ведению психологии. К таким дисциплинам, в которых нача- лось распространение экспериментального метода на область
психических явлений, относятся нервно-мышечная физиология, фи- зиология органов чувств, анатомия и физиология головного мозга. Наряду с ними проникновению экспериментального метода в психо- логию способствовали астрономия, физическая оптика и акустика, биология, психиатрия. Эти разделы естествознания и медицины сос- тавили те основные источники, из которых психология выросла как экспериментальная и самостоятельная область знаний.
На пороге XIX в. общая физиология в разработке своих проб- лем опиралась на экспериментальные методы. Полученные с их помощью новые факты, касающиеся работы различных систем организма, ставили на повестку дня вопрос о функциях нервной системы, поскольку все в большей степени обнаруживалось ее участие в различных физиологических актах. Особенно быстро стала развиваться нервно-мышечная физиология — область, в которой рефлекторный принцип, выдвинутый Декартом, впер- вые начинает подвергаться экспериментальной проверке и испы- танию временем.
Разработка проблемы нервно-мышечных связей началась с критики представлений о наличии в нервной системе и мыш- цах «животных духов». Еще в XVII столетии английский ученый Я. Сваммердам, занимающийся сравнительной анатомией и фи- зиологией, опытным путем установил, что объем мышцы при ее сокращении не изменяется.
Этот факт ставил под сомнение существование «животных ду- хов». С этого времени старое представление о «животных духах» заменяется понятием нервной возбудимости.
Многие опыты Сваммердама касались изучения ряда жизнен- ных функций организма в связи с удалением головного мозга. Им было установлено, что многие из органических функций, в том чис- ле и двигательные, после удаления головного мозга остаются со- хранными в течение определенного времени. Это давало основание считать, что органические функции и непроизвольные движения с деятельностью мозга не связаны. Подобный взгляд на природу непроизвольных движений означал зарождение рефлекторного ато- мизма. Ему противостояла другая точка зрения, согласно которой все произвольные и непроизвольные акты имеют единую анатомо- физиологическую основу. Голландский врач Г. Бургав на основе многочисленных опытов обнаружил, что произвольные и непроиз-
вольные движения осуществляются одними и теми же мышцами и характер сокращения их также одинаковый. В связи с этим Бургав возражал против строгого разделения двигательных актов на произ- вольные и непроизвольные. Он впервые описал процесс перехода произвольных движений в непроизвольные.
Важным для развития рефлекторной теории явилось под- тверждение Бургавом догадки александрийских врачей и Гале- на о чувствительных и двигательных нервах как анатомиче- ской основе движений, рефлекторного механизма.
До XVIII в. принцип машинообразности, выдвинутый Декар- том, оставался без названия. Лишь в 1736 г. Аструх Монпелье вво- дит термин «рефлекс», понимая его в физическом смысле как зеркальное отражение. С этого времени понятие рефлекса стано- вится общепринятым.
В XVIII в. большую роль в развитии физиологии рефлекса сыграл А. Галлер. Продолжая линию Сваммердама, Галлер вновь приходит к убеждению, что для мышечного сокращения участие головного мозга необязательно.
Многочисленными опытами он установил автономный харак- тер мышечного сокращения, что и свидетельствовало о полной безучастности центрально-мозговых структур в простейших эле- ментарных нервно-мышечных реакциях. Под влиянием опытов и взглядов Галлера позиции рефлекторного атомизма еще более укрепились.
Против рефлекторного атомизма Галлера выступил англий- ский ученый Р. Витт. Множество конкретных фактов, которыми располагал Витт, убеждали его в том, что, с одной стороны, нель- зя «втискивать разум» в каждый нервно-мышечный акт, но и нет оснований сводить движения только к машинообразным, с дру- гой. Чтобы разрешить это противоречие, Витт вводит новый
«чувственный принцип», как будто бы примиряющий принцип машинообразности с принципом участия души в нервно-мышеч- ных реакциях. По его мнению, все двигательные акты, включая и непроизвольные, содержат в себе чувственные компоненты. Ценным во взглядах Витта, как полагал П. К. Анохин, является попытка «объединить все многообразие машинных, автоматиче- ских и произвольных реакций в одном неврологическом принци- пе». Витт одним из первых обратил специальное внимание на
возможность вызвать ряд органических рефлексов от одного вида внешнего предмета. С именем Витта связывают завершение пер- вого периода в истории рефлекса, поскольку ему удалось рефлек- торному принципу «придать такую четкость и такой физиологи- ческий смысл, какой уже не изменялся вплоть до классиков рефлекса XIX столетия».
Во второй половине XVIII в. тенденция ограничить действие рефлекторного механизма уровнем спинного мозга становится все заметнее. Особенно ярко она была выражена у П. Кабаниса и Ф. Блейна. Последний открыто призывал физиологов изъять проблему волевых, осознаваемых актов из круга вопросов, кото- рыми должна заниматься физиология. После Блейна начинается официальное разграничение спинномозговой физиологии от пси- хологии, которой полностью вверялся головной мозг как орган мыслящей субстанции, ее сознательных и произвольных актов.
Точка зрения Блейна разделялась не всеми. Ей противостояла другая тенденция, в которой выражалось стремление распростра- нить рефлекторный механизм на все уровни нервно-мозговой деятельности, что означало перенос его действия в области пси- хических явлений. Из философов с такими взглядами выступал Ламетри, а из естествоиспытателей — чешский физиолог И. Про- хазка. Оба они развивали идею пригодности рефлекторного принципа для анализа психических явлений. Прохазка полагал, что чувственные элементы независимо от того, осознаются они или не осознаются, обязательно входят в структуру рефлекторно- го акта. Они являются для организма «компасом жизни», позво- ляющим ему выделять полезные и вредные для него воздействия. Таким образом, рефлекторный механизм имеет для организма биологический смысл, поскольку он служит орудием приспособ- ления к среде. Прохазка является автором классической форму- лировки рефлекса, которая была принята всеми физиологами XIX столетия. Анатомическую основу для рефлекторной схемы Прохазки установили независимо друг от друга английский фи- зиолог Ч. Белл и французский ученый Ф. Мажанди. Эксперимен- тальным путем им удалось определить, какой из нервов несет чувствительную функцию, а какой — двигательную. Открытие сенсорных и моторных нервов дало мощный толчок к дальней- шему развитию рефлекторного учения. Новым для теории реф-
лекса было открытие Беллом регулирующей функции мышечно- го чувства в построении различных движений. Это новое откры- тие изложено Беллом в его теории «нервного круга».
Проблема соотношения сознания и материи, психического и физического, души и тела интересовала философов, психологов и естествоиспытателей с древних времен. При решении ее особое значение приобретал вопрос об органе души или ее субстрате и носителе, поскольку открытие такого субстрата неизбежно должно было вести к признанию зависимости психических явлений от телесного основания.
На границе XVIII—XIX вв. особую популярность приобрета- ет френологическая система Ф. Галля, согласно которой каждой психологической способности соответствует определенный участок мозга, являющийся самостоятельным органом данной способности. Галль выделял 37 способностей души, для каждой из которых имеется свое место в «мозговой карте». Аффектив- ные способности, а их 21, помещались в различные участки зад- него мозга, а интеллектуальные способности (их 16) — в разные области переднего мозга. Уровень развития каждой способности определяется объемом мозгового вещества того участка, который отвечает за ту или другую способность. Это находит свое отражение в черепно-мозговой топологии, в соотношении выступов и впадин на черепе головного мозга, по которым и предлагалось опреде- лять индивидуальную структуру психических способностей и меру их развития.
В ряде отношений френология Галля не выдерживала крити- ки. Ошибка Галля состояла в том, что он пытался механиче- ски наложить систему психических способностей на морфоло- гическую конструкцию мозга. При всей своей несостоятельно- сти френология, сыграла и позитивную роль в том отношении, что она устанавливала принадлежность психических функций материальному органу, а именно — головному мозгу, а также формировала и утверждала идею о специфической мозговой ло- кализации. Это тем более важно отметить, что в тот период этой идее противостояла сохранившаяся от античного времени точка зрения, согласно которой отдельные психические способности локализуются в разных частях тела. Итак, вопрос о связи психи- ческих способностей с головным мозгом оставался открытым
и требовал своего научного, а точнее — экспериментального разрешения.
Первый шаг к экспериментальному обоснованию проблемы локализации психических функций был осуществлен француз- ским анатомом и физиологом Ж. Флурансом, известным в исто- рии физиологии как отец метода экстирпации. Проведя много- численные опыты по удалению и нарушению отдельных мозговых участков у птиц и кур, он пришел к выводу о том, что в отноше- нии различных психических способностей головной мозг эквипо- тенциален, т. е. все его участки одинаково причастны к любой из психических функций. Флуранс экспериментально подтвердил выдвинутое еще во второй половине XVIII в. Галлером положение о том, что мозг представляет собой не совокупность автономных органов, отвечающих за какую-либо одну из множества психиче- ских способностей, а единое однородное целое, не имеющее чет- ко выраженной специализации.
В то время ученым не было еще известно, что у низших позвоночных, с которыми имел дело Ж. Флуранс, кора головного мозга почти не дифференцирована, а психические способности не все представлены в коре. Вот почему при разрушении различных участков головного мозга у низших позвоночных происходит примерно одинаковое восстановление нарушенных психических функций.
Общие выводы Флуранса были построены на том основа- нии, что при удалении различных участков мозга любые нару- шенные психические функции с течением времени восстанав- ливались.
Экспериментальные работы Флуранса заставили посмотреть на мозг как на единую динамическую систему, обратили внима- ние ученых на компенсаторные и викарные функции мозга. Для психологии значение исследований Флуранса состоит в том, что они впервые экспериментально выявили зависимую связь психических явлений с мозгом. Современная нейропсихология должна быть весьма признательна Флурансу как основателю экс- периментального направления в этой области.
Последующие клинические и экспериментальные исследова- ния вновь выдвигают на передний план идею мозговой диффе- ренциации и специализации.
В 1861 г. П. Брока на основе клинических наблюдений открыл в головном мозгу центр речи. Он обнаружил, что поражение зад- ней трети нижней лобной извилины мозга сопряжено с наруше- нием артикулированной речи. Этот факт послужил для Брока ос- нованием для обобщающего вывода, смысл которого сводился к тому, что каждая из интеллектуальных функций имеет строго ограниченное место в головном мозгу. В подтверждение этой точки зрения за короткое время после открытия Брока были най- дены в мозгу «центры зрительной памяти» (А. Бастиан, 1869),
«центры письма» (З. Экснер, 1861), «центры понятий» (Ж. Шар- ко 1887) и др.
Вскоре позиции локализационной теории мозга укрепились благодаря экспериментальным исследованиям Фрича и Гитцига в 1870 г. Методом электрической стимуляции некоторых участ- ков головного мозга у кроликов и собак им удалось установить наличие в коре головного мозга двигательных центров. Их после- дующие исследования и опыты других физиологов позволили составить целую карту моторных центров.
С изобретением микроскопа широко развернулись гистологи- ческие исследования мозговых структур, благодаря чему стало из- вестно о клеточном строении мозгового субстрата. Т. Мейнерт (1867, 1868) показал, что корковый слой мозга состоит из огром- ного множества клеток, каждая из которых, по его мнению, несет свою психическую функцию.
В тот же период К. Гольджи выдвинул гипотезу о сетевидном строении нервной системы. Мозг стал представляться как слож- ный агрегат, состоящий из большой массы клеток, соединенных нервными волокнами.
Новое представление о строении мозга совпадало с тради- ционной схемой строения и работы сознания с точки зрения ас- социативной психологии.
Обнаруженное сходство в строении мозга и сознания способ- ствовало утверждению мысли о непосредственной отнесенности психических элементов сознания с морфологическими структу- рами головного мозга.
Но наряду с исследованиями, подтверждающими высокую дифференциацию головного мозга в отношении разнообразных психических функций, имели место другие исследования, выте-
кающие выводы из которых были прямо противоположны и го- ворили в пользу эквипотенциальности мозга.
Речь идет об опытах Гольца, которые подтверждали первона- чально выдвинутые идеи Флуранса. В начале XX столетия к сходным результатам и выводам пришел К. Лешли, изучавший особенности изменения навыков у крыс в зависимости от разру- шения определенных участков мозга.
Эти выводы состояли в том, что степень нарушения навыков зависит главным образом от массы удаленного мозга и что раз- личные его участки имеют равное отношение к образованию и восстановлению разнообразных навыков как сложных форм поведения.
Представители целостного подхода к мозгу также находили аналогию, но уже в других психологических представлениях о ду- ше как о единой и неразложимой на части сущности.
Вновь появляются попытки прямого соотнесения психологи- ческой и анатомической картины работы сознания, с одной сто- роны, и мозга — с другой.
В решении проблемы локализации психических функций вы- деляется два противоположных направления — аналитическое и синтетическое.
Представители первого выступали за отнесение отдельных психических функций к определенным мозговым структурам, сторонники другого, наоборот, рассматривали различные психи- ческие явления как функцию всего мозга.
Общая ошибка обоих направлений состояла в том, что пси- хические функции проецировались прямо на мозг, минуя функ- циональный уровень анализа его работы, в то время как связь психического со структурой мозга всегда опосредована физио- логической деятельностью.
Психоморфологизм в решении вопроса о мозговых механиз- мах психической деятельности был преодолен только после работ наших русских ученых Сеченова, Бехтерева и Павлова.
После Сеченова Бехтерев настолько продвинул вперед зна- ния в области анатомии и физиологии головного мозга, что его современники в России и за рубежом отзывались о нем как об ученом, больше и лучше которого никто не знал устройство и функции головного мозга.
Подобную оценку можно в равной мере отнести и к Павлову, учение которого о динамической локализации центров головного мозга сыграло определяющую роль в понимании анатомо-физио- логических механизмов психических явлений.
Благодаря Сеченову, Бехтереву, Павлову и их предшественни- кам в Европе было твердо установлено, что мозг есть орган пси- хики, и поэтому все рассуждения о психических явлениях вне связи с мозгом, функцией которого они являются, становились бесплодной мистикой.
Анатомо-физиологические исследования головного мозга, равно как и опыты в нервно-мышечной и сенсорной физиоло- гии, явились важным условием для перевода умозрительной пси- хологии на естественнонаучные рельсы, предпосылкой объектив- ного изучения психики животных и человека.
Революцию во всем строе биологического и психологиче- ского мышления произвело учение английского натуралиста Чарльза Дарвина (1800—1882). Его труд «Происхождение видов пу- тем естественного отбора» (1859) называют одним из самых важ- ных в истории западной цивилизации. В книге излагалась новая теория развития животного мира. Сам по себе принцип развития издревле направлял размышления о природе, обществе и челове- ке (в том числе и о душе). У Дарвина этот принцип воплотился в величественное учение, укорененное в «Монблане фактов».
Это учение опровергало библейский догмат о том, что все ви- ды живых существ раз и навсегда сотворены Богом. Нападки церковников на Дарвина достигли апогея после выхода в свет его труда «Происхождение человека» (1870), из которого следовало, что человек создан не по образу и подобию Божьему, но являет- ся выходцем из обезьяньего стада.
Дарвиновское учение ознаменовало крутой поворот от од- ной формы детерминизма к другой. Новый детерминизм являл- ся биологическим (механодетерминизм и биодетерминизм).
Дарвин указывал на естественный отбор как фактор выжи- вания организмов в постоянно угрожающей их существованию среде. В ходе эволюции выживают только те, кто смог наиболее эффективно приспособиться.
Опорным в этой объяснительной схеме является фактор на- следственности. Дарвин дал точное научное объяснение целесо-
образности, не обращаясь к понятию о врожденной цели. Все эти нововведения произвели переворот не только в биологии, но и в психологии.
Поскольку естественный отбор отсекает все не нужное для жизни, то он истребил бы и психические функции, если бы они не способствовали приспособлению. Это побудило рассматри- вать психику как элемент адаптации организма к окружающей среде. Психика не могла более представляться изолированным
«островом духа». Определяющим для психологии взамен отдель- ного организма становится отношение «организм — среда». Это порождало новый системный стиль мышления, который в даль- нейшем привел к выводу, что предметом психологии должно быть не сознание индивида, но его поведение во внешней среде, изменяющей организм и психический склад индивида.
Понятие об индивидуальных вариациях является непремен- ной составной частью эволюционной теории Дарвина. К ним от- носятся и вариации в сфере психики. Это придало мощный им- пульс разработке нового направления в психологии, предметом которого стало изучение индивидуальных различий между людь- ми, обусловленных законами наследственности.
Это направление, инициатором создания которого стал кузен Дарвина Френсис Гальтон, превратилось в разветвленную ветвь дифференциальной психологии.
Дарвинизм стимулировал изучение психики в животном ми- ре, став основанием еще одного нового направления в науке — зоопсихологии.
Наряду с Дарвином и одновременно с ним идеи новой эволю- ционной биологии развивал английский философ Герберт Спен- сер (1820—1903).
Следуя доминировавшей в Англии традиции, он был привер- женцем ассоцианизма. Но он претерпел в труде Спенсера «Осно- вы психологии» (1855) существенную трансформацию. В нем жизнь определялась как «непрерывное приспособление внутрен- них отношений к внешним». Происходящее внутри организма может быть понято только в системе его отношений к внешней среде. Отношения же — это не что иное, как адаптация. С этой точки зрения должны быть поняты и ассоциации как связи меж- ду элементами психической жизни.
Строились различные предположения о процессах внутри организма, проекцией которых становятся связи между психи- ческими явлениями. Принцип адаптации требовал «покинуть» изолированный организм и искать «корень» ассоциаций в том, что происходит во внешнем мире, к которому организм повсед- невно приспосабливается.
Адаптация означает не только приспособление к новым ситуациям органов чувств как источников информации о том, что происходит вовне. Утверждался новый вид ассо- циаций — между внутренними психическими образами и реа- лизующими адаптацию целостного организма мышечными действиями.
Здесь свершился крутой поворот в движении психологической мысли. Из «поля сознания» она устремилась в «поле поведения».
Отныне не физика и химия, как прежде, а биология становит- ся путеводной звездой в разработке ассоциативной доктрины, об- ретающей новый облик в бихевиоризме и рефлексологии.
Главные достижения в разработке этих методов применительно к психологии связаны с творчеством Ф. Гальтона (1822—1911).
Находясь под глубоким впечатлением идей своего кузена Дарвина, он решающее значение придал не фактору приспособ- ления отдельного организма к среде, а фактору наследственно- сти, согласно которому приспособление вида достигается за счет генетически детерминированных вариаций индивидуаль- ных форм, образующих этот вид. Опираясь на данный постулат, Гальтон стал пионером в разработке генетики поведения.
Широко развернулось изучение индивидуальных различий. Эти различия постоянно давали о себе знать в экспериментах по определению порогов чувствительности, времени реакции, ди- намики ассоциаций и других психических феноменов. В книге
«Наследственный гений» (1869) он доказывал, что выдающиеся способности передаются по наследству. Используя наличные экс- периментально-психологические методики, присоединив к ним изобретенные им самим, он поставил их на службу изучению ин- дивидуальных вариаций. Это относилось как к телесным, так и психическим признакам. Последние считались не в меньшей степени зависящими от генетических детерминант, чем, скажем, цвет глаз.
В его лаборатории каждый желающий мог за небольшую пла- ту определить свои физические и психические способности, меж- ду которыми, по Гальтону, существуют корреляции. Через эту антропологическую лабораторию прошло около 9000 человек. Но Гальтон держал в уме более глобальный замысел. Он рассчи- тывал охватить все население Англии, с тем, чтобы определить уровень психических ресурсов страны.
Свои испытания он обозначил словом «тест», которое широко вошло в психологический лексикон. Гальтон стал пионером пре- образования экспериментальной психологии в дифференциаль- ную, изучающую различия между индивидами и группами людей. Заслугой Гальтона явилась углубленная разработка вариацион- ной статистики, изменившей облик психологии как науки, широ- ко использующей количественные методы.
Гальтон был первым, кто сделал индивидуальные различия между людьми специальным предметом исследования; создал из- мерительные процедуры и начальный статистический аппарат для оценки различий; собрал большой экспериментальный мате- риал, касавшийся разных уровней в структуре индивидуально- сти — соматического, физиологического, психологического; он даже поставил вопрос о происхождении индивидуальных особен- ностей и попытался решить его.
В. Штерн в 1900 г. в книге «О психологии индивидуальных различий (идеи к дифференциальной психологии)» впервые ввел в употребление сам термин «дифференциальная психология» для обозначения новой области, отпочковавшейся от материнской науки — общей психологии. Сформулированные Штерном мето- дологические и экспериментально-методические подходы, базо- вые понятия, многие статистические приемы, несмотря на про- шедшие 100 лет, верны и сейчас.
В 1869 г. вышла в свет книга Гальтона «Наследственный ге- ний: исследование его законов и последствий». В этой книге он пытался решить проблему наследуемости одаренности, анализи- руя родословные выдающихся деятелей науки, юриспруденции, спорта, военного дела, искусства, «государственных людей» с по- мощью генеалогического метода психогенетики.
Выделив три степени даровитости и одновременно использо- вав экзаменационные оценки, полученные поступавшими в Ко-
ролевскую военную коллегию, он применил к этому материалу уже существовавший тогда закон Кетле (1796—1874) — «закон уклонения от средних величин». По аналогии с распределением роста людей он предположил «существование некоторого посто- янного среднего уровня умственных способностей, отклонение от которого как в сторону гениальности, так и в сторону идиотиз- ма должно следовать закону, управляющему уклонением от вся- кого рода средних величин». Намечено Гауссово распределение людей по «умственным дарованиям».
В те же десятилетия появилась и стала развиваться психоло- гическая диагностика. Начало ей положил, опять-таки, Гальтон, который, изучая наследственность таланта, естественно пришел к необходимости измерения психических качеств людей — от сенсорных функций до типов мыслительной деятельности и ха- рактера.
Развитие знаний о душевных болезнях и их причинах сыгра- ло также немаловажную роль в оформлении психологии как науки. Первые научные попытки объяснить психические заболе- вания отмечаются в VI в. до н. э. Наиболее распространенной в этот период была мозговая теория душевных болезней. В качест- ве мер излечения предлагались такие лечебные показания, как го- лод, избиение, грубое насилие, цепи и др. Перечисленные формы терапии станут в странах Западной Европы общепринятыми нор- мами обращения с душевнобольными вплоть до XIX столетия.
В Средневековый период естественнонаучное объяснение психических болезней полностью сменяется мистическим предс- тавлением об их причинах. Душевные заболевания начинают ра- ссматриваться как результат поселения в душу дьявола, как след- ствие злонамеренного колдовства. Для изоляции душевнобольных стали учреждаться специальные заведения, похожие на тюрьмы, где больных секли розгами, кололи иглами, шпагами с целью изг- нания из души поселившегося дьявола и освобождения человека от колдовства. С XV—XVI вв. Церковь становится во главе массо- вой расправы с теми, кто отдал свою душу дьяволу. Издавались специальные буллы с указанием способов распознавания и ист- ребления одержимых.
Но даже тогда, когда костры инквизиции горели по всей Евро- пе, раздавались здравые голоса протеста. Достаточно упомянуть
имя немецкого врача XVI столетия И. Вейера, призывавшего за- менить трибунал инквизиции, лечением больных, твердо веря ан- тичным заветам: в здоровом теле — здоровый дух, а, стало быть, ук- репляя тело, можно вылечить и душу. Уже тогда Платер утвер- ждал, что мозг есть орудие мысли и всякое его повреждение ведет к душевным извращениям. Излечивая мозг, можно устранять и психические отклонения.
В XVII в. психиатрия испытывает сильное влияние материа- листических тенденций Декарта и Бэкона. Ляпуа связывал психи- ческие заболевания с расстройством нервной системы, полагая, что в основе истерических припадков лежат процессы механиче- ского сжатия и расширения мозговых оболочек.
В XVIII в. центром передовой и научной психиатрии стано- вится Франция. Реформатором французской психиатрии являет- ся Филипп Пинель. Мировоззрение Пинеля складывалось под не- посредственным влиянием французских материалистов XVIII в. Выдвинутые им основные принципы клинической психиатрии сводились к следующему: уничтожение тюремных режимов, гу- манизация мер успокоения и усмирения больных, снятие с них железных цепей и наручников, создание благоустроенных боль- ниц, преобразование психиатрии в опытную науку по образцу других областей естествознания, введение объективных методов изучения причин душевных заболеваний.
Им было предпринято первое массовое обследование 200 боль- ных, давшее ему возможность построить новую классификацию психических заболеваний. Эта классификация включала пять ос- новных видов душевных расстройств: мания, мания без бреда, ме- ланхолия, слабоумие и идиотизм. В основу классификации был положен психологический принцип. Среди главных причин, вы- зывающих психические нарушения, им указывались два их ви- да — это причины предрасполагающие, к которым Пинель отно- сил наследственные факторы и индивидуальные склонности к психозам, и причины производящие, включающие физические травмы и органические нарушения мозга, с одной стороны, и мо- ральные потрясения — с другой. Дело, начатое Пинелем, нашло своих продолжателей, как в самой Франции, так и за ее предела- ми. В Англии подлинным реформатором психиатрии становится Конолли. В области практической психиатрии он пошел даже
дальше Пинеля. С именем Д. Конолли связано начало повсеместно- го движения против всякого стеснения душевнобольных. Если Пи- нель, сняв цепи и наручники с душевнобольных, оставил на них смирительные рубашки, то Конолли уничтожил и их. В Бельгии в этот же период передовые позиции в организации психиатричес- кого дела занимал Ж. Гислен.
В отличие от Франции, Англии и Бельгии развитие психиатрии в Германии в конце XVIII и первой половине XIX в. характеризу- ется противоположными тенденциями. Психиатрия в этой стране выступала как придаток философии. Теоретическую психиатрию развивали философы, далекие от практической психиатрии, и по- этому она носила умозрительный характер. Господствующее поло- жение занимали взгляды, согласно которым душевные болезни по- нимались как собственные порождения духа, как результат злого начала в душе. Для укрощения злой воли сторонники идеалисти- ческого крыла в науке о душевных болезнях (Гейнрот, Иделер, Бе- неке и др.) предлагали применять механическую, болевую, тош- нотворную и водную терапию, представлявшую собой самые изощренные приемы истязания душевнобольных людей.
Против такой потрясающей терапии выступили в Германии представители соматического направления в немецкой психиа- трии. Среди них особенно выделялся известный немецкий врач Г. Гризингер. Ему принадлежит заслуга в переводе национальной психиатрии из области умозрительных схем в естественнонауч- ное русло. Он считал, что в основе всякого психического заболе- вания лежат патологические процессы в головном мозгу. Его ра- бота «О психических рефлекторных актах» (1843) предвосхитила рефлекторное учение Сеченова и положила первые основы реф- лекторного направления в психиатрии.
Во второй половине XIX столетия под влиянием эволюцион- ных идей Дарвина внутри соматического направления в евро- пейской психиатрии начинает неоправданно переоцениваться роль наследственного фактора в психопатогенезе.
Наиболее сильное влияние на европейскую психиатрию ока- зала теория дегенерации французского психиатра Б. Мореля. В своем «Трактате о вырождениях» (1857) он развивал положение о постоянном усилении болезненных свойств при передаче их от одного поколения к другому.
Концепция вырождения получила поддержку и в других стра- нах, особенно в Германии (Шюле, Эбинг и др.).
Во французской же психиатрии второй половины XIX в. более передовые позиции занимали нансийская школа и школа Ж. Шарко, известная под названием «Школа Сальпетриер». В них обеих развивался соматический подход к душевным забо- леваниям, активно внедрялась практика гуманного обращения с больными, интенсивно разрабатывались проблемы гипноза и внушения. Именно с этими двумя научными школами связано возникновение во Франции экспериментальной психологии.
Первые опыты по внушению были проведены еще в конце XVIII в. Месмером, выступившим впоследствии с теорией жи- вотного магнетизма. Несколько позднее было открыто, что маг- нетическими пассами можно вызвать искусственный сон. Анг- лийский врач Д. Бред на основании многочисленных опытов пришел к выводу о том, что ведущую роль в возникновении ис- кусственного или гипнотического сна играют не магнетические пассы сами по себе, а утомление органов чувств при длительном на них воздействии.
Иного понимания гипноза придерживались французские пси- хиатры. Представитель нансийской школы П. Льебо, написавший книгу «Лечение внушением и его механизм» (1891), связывал явле- ние гипноза со свойством внушаемости, которым характеризуются все люди без исключения, только в разной степени. Восприимчи- вость к гипнозу стала рассматриваться в школе Шарко как приз- нак предрасположения к истерическим заболеваниям. Шарко принадлежит приоритет в выделении основных форм неврозов — истерии, неврастении и психастении, возникновение которых свя- зывалось с органическими и функциональными расстройствами нервной системы и головного мозга. В целом научное лицо психи- атрической школы Шарко определяли сравнительные исследова- ния психической нормы и патологии, естественнонаучная ориен- тация в теории и методах исследования и лечения больных, систематическая разработка проблем гипноза и внушения, высту- павших и как метод лечения, и как предмет научного анализа. Тра- диции школы «Сальпетриер» определили характер и направление первых экспериментальных исследований в психологии. Ближай- шие ученики и последователи Шарко — Рибо, Дюма, Бине, Жане
и др. — выступили инициаторами и организаторами эксперимен- тальной психологии во Франции.
Судьбы экспериментальной психологии во Франции оказа- лись сходными с историей возникновения экспериментальной психологии в России. Как и во Франции, пионерами русской экспериментальной психологии явились в основном невропато- логи и психиатры.
Начало формирования научной психиатрии в России отно- сится ко второй половине XIX столетия. Основателем отечест- венной психиатрии явился И. М. Балинский (1827—1902). Его заслуга состоит в том, что он своей неутомимой деятельностью создал организационные предпосылки построения в России научной психиатрии. Балинским были открыты первые в Рос- сии кафедра (1857) и психиатрическая клиника (1867) в Петер- бурге. В их основании Балинский видел реальный фундамент для развития новой науки. Он рано ушел в отставку, оставив широкое поле деятельности молодым ученым. Поэтому научная работа в созданных им психиатрических центрах развертывает- ся во всей полноте его учениками во главе с И. П. Мержеевским. Основной цикл исследований, проведенных Мержеевским, был посвящен изучению душевных болезней в связи с патологи- ческими изменениями в мозгу и в организме в целом. Под руко- водством Мержеевского в психиатрической клинике выполня- лись исследования по изучению влияния различных вредных воздействий на нервную систему. В конкретную проблематику ис- следований входило изучение влияния голода, отравлений фосфо- ром, удаления щитовидной железы и других факторов, вызываю- щих нарушение в деятельности нервной системы. Проводились экспериментальные анатомо-физиологические исследования мозга. В результате научно-исследовательской работы в клинике Мержеевского было подготовлено около 30 диссертаций, опубли- ковано свыше 150 научных работ. Из стен первого в России пси- хиатрического центра вышло более 50 квалифицированных спе- циалистов-психиатров. Все это было большим первоначальным
вкладом в развитие отечественной психиатрии.
Опыт работы Балинского и Мержеевского служил образцом и примером для развития психиатрической науки в других горо- дах России.
Новые психиатрические центры открываются в Казани, Москве, Харькове, Киеве. При этих центрах организуются и первые психологические лаборатории. Кафедра психиатрии была открыта при Казанском университете, которую с конца 1885 г. возглавил В. М. Бехтерев. В 1886 г. им организуется здесь и первая психофизиологическая лаборатория. Переехав в Пе- тербург и сменив там ушедшего в отставку Мержеевского, Бех- терев открывает при кафедре психиатрии Военно-медицинской академии вторую психологическую лабораторию (1894). Науч- ная деятельность В. М. Бехтерева отличалась многогранностью. Его вклад в различные области — анатомию и физиологию го- ловного мозга, невропатологию, психиатрию, психологию — трудно переоценить. Во всех этих областях Бехтерев был выра- зителем передовых идей, последователем учения Сеченова, сто- ронником объективного подхода к изучению нервно-психиче- ской деятельности. Становление Бехтерева как ученого с миро- вым именем проходило после открытия им собственной лабора- тории и тем более вундтовской лаборатории в Лейпциге (1879), поэтому более полная характеристика его научных взглядов и их оценка должны быть отнесены хронологически к периоду, свя- занному с развитием психологии уже как самостоятельной нау- ки. Бехтерев как представитель медицины и естествознания выступил после Сеченова не только идейным вдохновителем ес- тественнонаучной и экспериментальной психологии, но и ее непосредственным организатором в нашей стране.
Начало Московской психиатрической школы было положено А. Кожевниковым, организовавшим в 1837 г. на частные пожерт- вования психиатрическую клинику. Руководителем ее стал С. С. Корсаков, с именем которого связаны многие важные вехи как в психиатрии, так и в психологии. Корсаков является вож- дем отечественного движения против всякого стеснения душев- нобольных. Его научная работа о полиневротическом психозе, о которой он доложил в 1889 г. на Международном медицин- ском конгрессе, принесла Корсакову мировое признание. Значе- ние этой работы состояло в обосновании зависимости патопси- хологических явлений от повреждения мозга и нервной системы вообще. Корсакову, как и Бехтереву, принадлежит заслуга в ут- верждении материалистических позиций в психиатрии и психо-
логии, объективного подхода к изучению психики и отклонений в ней, в практическом осуществлении мероприятий по преобра- зованию психологии в экспериментальную науку. По его инициа- тиве в 1895 г. в Москве создается еще одна психологическая лабо- ратория в России.
Значительный вклад в развитие русской психиатрии, а также в подготовке и основании русской экспериментальной психоло- гии внесли образовавшиеся психиатрические центры в Киеве, Харькове, Юрьеве во главе с П. И. Ковалевским, И. А. Сикор- ским, В. Ф. Чижом — видными русскими учеными, врачами-нев- ропатологами и психиатрами.
Из краткого обзора истории психиатрии видно, что ее разви- тие проходило в длительном противоборстве соматического и спиритуалистического направлений, развитие, которое, по за- мечанию Ю. В. Каннабиха, представляло собой форму борьбы двух мировоззрений — материализма и идеализма, борьбу двух подходов к пониманию причин душевных болезней, двух ориен- таций в методах их изучения и лечения. Все лучшие достижения в области психиатрии были связаны с естественнонаучным на- правлением, утверждавшим детерминистическое знание о при- роде психических расстройств. Именно психосоматическая, пси- хоневрологическая линия в психиатрии способствовала переносу идеи природного детерминизма и в область психологии, утверж- дению в ней объективного подхода к изучению психики в ее нор- мальном и болезненном состоянии. Заслуга передовых естествоис- пытателей, врачей-невропатологов и психиатров определяется не только формированием ими теоретических предпосылок естест- веннонаучного преобразования психологии, но и непосредствен- ным участием в ее обновлении, особенно в России и Франции.
Возникновение
Дата: 2018-12-28, просмотров: 243.