Непозитивисты хотели последовательно провести принцип эмпиризма, Поппер защищал критический рационализм, у Куна появляется серьёзный элемент иррационализма в понимании научной деятельности и смены научных представлений о мире. Имре Лакатос, ученик Поппера, считал спор Куна и Поппера принципиально важным: он затрагивает главные интеллектуальные ценности.

Кун, согласно Лакатосу, отчасти прав - в критике наивного фальсификационизма, однако Поппер прав в главном: прогресс науки рационален и поддаётся рациональной реконструкции. Необходимо сделать небольшой шаг вперёд, чтобы отбить критические выпады Куна. Суть этого шага в том, что отношение между фальсифицирующими фактами и научными теориями выглядит более сложно. Дело обстоит не так, что отдельный факт способен опровергнуть теорию. Необходимо рассматривать не отношение между теорией и фактом, а отношение между рядом теорий и фактами.

Существуют три основных версии фальсификационизма.

Догматический фальсификационизм утверждает, что все теории опровержимы, но есть неопровержимый эмпирический базис, есть неопровержимые факты опыта. Истинных теорий нет, но есть истинные факты. Критическое отношение к теориям основано на догматическом отношении к фактам. Признаётся радикальная асимметрия между теорией и фактами: якобы теоретик лишь предполагает, а экспериментатор – решает. Теория – свободное творение ума, а факт – голос самой природы. Однако для догматического фальсификационизма совершенно убийственна возможность ложного факта.

Если все научные высказывания погрешимы, то, строго говоря, невозможно ни доказать теорию фактами, ни опровергнуть её. Строго говоря, наиболее признанные научные теории не запрещают никаких наблюдаемых состояний: любое несоответствие можно объяснить на основе принятой теории при помощи дополнительных предположений о неучтённых факторах. Теория запрещает сингулярное событие лишь в конъюнкции с универсальным предложением о несуществовании неизвестных дополнительных причин, а это предложение не относится к эмпирическому базису.

Догматический фальсификационизм разрушается фаллибилизмом – признанием принципиальной погрешимости любых научных высказываний.

Но в чём же тогда смысл опыта, и в каком смысле наука вообще может быть эмпирической? На каком же основании следует отказаться от одной теории и признать другую – лучшей?

Чтобы ответить на этот вопрос, необходимо учесть историю конвенционализма.

Сущность познания вообще можно понимать двояко: 1) как отражение или воспроизведение внешнего мира в сознании человека; 2) как продукт активной, творческой, конструктивной деятельности сознания.

«Активизм» в понимании познания может быть либо консервативным, либо революционным. В первом случае формы творческой деятельности духа считаются абсолютно всеобщими и неизменными, во втором - изменчивыми: мы сами строим себе умственные «тюрьмы» (теории) и сами их перестраиваем.

Конвенционализм – одна из форм «активизма» в понимании научного познания. Консервативные конвенционалисты (А.Пуанкаре и др.) полагали, что если принято методологическое решение применять теорию, невзирая ни на что, то всегда можно придумать объяснение любых противоречащих фактов. Теория постепенно становится настолько привычной и прочной, что отказаться от неё уже невозможно. Однако история науки показывает, что одни теории всё же сменяются другими.

Из критики Пуанкаре выросли две соперничающие школы революционного конвенционализма: 1) симплицизм Дюгема, 2) фальсификационизм Поппера.

Дюгем полагал, что теория в принципе не может быть опровергнута, но в результате постоянного приспособления ad hoc к противоречащим фактам постепенно утрачивает простоту. Философско-методологическое требование простоты заставляет строить новую теорию. Выходит, что отказ от теории субъективен, зависит от эстетического вкуса.

Методологический фальсификационизм Поппера – вторая разновидность революционного конвенционализма. Поппер хотел найти объективный критерий замены теорий. От Пуанкаре и Дюгема его отличает то, что по соглашению или согласно методологическому решению выбираются не теории, а факты. Компетентные люди способны решить вопрос о приемлемости базисного предложения. Они сознают возможность ошибки, понимают, что результат эксперимента связан с наблюдательными теориями, которые могут быть ошибочными. Однако эти теории, необходимые для получения экспериментального результата, рассматриваются как непроблематичное исходное знание, которое принимается как бесспорное на время проверки другой теории. Принять наблюдательную теорию необходимо, так как иначе просто невозможно какие-то чувственные впечатления считать наблюдениями каких-то объектов. Результатом конвенции является и решение о том, сколько раз достаточно повторять наблюдения и измерения. Что именно установлено опытом, в любом случае решает авторитетное сообщество экспериментаторов. И хотя наблюдательная теория может быть ложной, фальсифицированную теорию нужно элиминировать, иначе вообще нет никакого критерия отбора и отказа от теорий. Опровержение, строго говоря, невозможно, но отбрасывание тем не менее необходимо.

Методологическому фальсификационизму удаётся совместить критицизм с фаллибилизмом, отвергая полный скептицизм и иррационализм.

Однако методологический фальсификационизм оказывается в трудном положении при проведении границы между проблематичным и непроблематичным знанием, и обе рассмотренные формы фальсификационизма вступают в некоторый диссонанс с реальной историей науки.

Во-первых, они полагают, что проверка – это «схватка» теории и эксперимента, однако на деле это столкновение по меньшей мере трёх сторон – соперничающих теорий и эксперимента.

Во-вторых, они односторонне полагают, что единственно важна фальсификация; однако на самом деле и подтверждение играет в науке не менее важную роль.

Утончённый фальсификационизм самого Лакатоса заключается в утверждении: теория приемлема лишь в том случае, если она имеет добавочное подкреплённое эмпирическое содержание по сравнению со своей предшественницей или соперницей.

Утонченный фальсификационист признает теорию Т фальсифицированной, если и только если предложена другая теория Т' со следующими характеристиками: 1) Т' объясняет предыдущий успех Т, то есть все неопровергнутое содержание Т присутствует в Т'; 2) Т' имеет добавочное эмпирическое содержание по сравнению с Т, то есть она предсказывает новые факты, невероятные с точки зрения Т или даже запрещаемые ею; 3) какая-то часть добавочного содержания Т' подкреплена.

Это означает, что при оценке теории важно учитывать то изменение, которое она вносит в теоретическое знание. Поэтому оценке подлежит не отдельная теория, а ряд (последовательность) теорий. Последовательность теорий является теоретически прогрессивной (имется теоретически прогрессивный сдвиг проблем), если каждая последующая предсказывает новые, неожиданные или даже невероятные с точки зрения предшествующей теории факты. Она же является и эмпирически прогрессивной, если некоторые из них действительно открыты. В противном случае сдвиг проблем – регрессивный. Теория фальсифицирована только если она замещена другой в результате прогрессивного сдвига. Научной следует считать не теорию, но лишь последовательность теорий. Суть научности – не в согласии с фактами, а в предсказании новых фактов. Факт объяснён научно, если вместе с ним предсказан и подтверждён также новый факт.

Получается, что фальсификация теории невозможна без появления лучшей теории, одними лишь фактами. Таким образом, негативизм теории Поппера исчезает, и критика теории становится конструктивной. Фальсифицирующий пример не столько отрицает прежнюю теорию, сколько подтверждает новую. Поэтому пролиферация теорий (умножение их числа) важна для утончённого фальсификационизма. Он вбирает в себя идеи эмпиризма, кантианства, конвенционализма. Он не отбрасывает с порога метафизику, поскольку метафизические идеи могут участвовать в прогрессивном сдвиге проблем.

Отношение между теорией и фактом всегда оказывается отношением между теориями. Теоретик может подать апелляцию против результата эксперимента, подвергнув сомнению интерпретативную теорию, породившую этот факт. В действительности проверка одной теории всегда есть применение другой теории. Вторая порождает факты, первая – объясняет их. Иногда даже верен принцип: если факты противоречат теории, тем хуже для фактов. Теоретик может заменить интерпретативную теорию – и опровержение станет подтверждением. Ньютон предложил королевскому астроному Флэмстиду скорректировать результаты своих наблюдений за движением Луны, учтя более точную теорию рефракции в земной атмосфере, и они перестали противоречить теории Ньютона. Следовательно, дело обстоит не так, что мы придумываем теорию, а природа через факт говорит «нет». Мы выдумываем несколько теорий, а природа через эксперимент говорит: они несовместимы. Какую из них элиминировать и заменить? Ответ Лакатоса прост: делайте что хотите, лишь бы получить прогрессивный сдвиг проблем.

Наиболее значительные последовательности теорий в истории науки, в которых осуществлялся такой сдвиг, характеризуются непрерывностью, целостностью. Эти непрерывность и целостность создаются исследовательской программой, начало которой может быть положено самыми абстрактными (философскими, метафизическими) утверждениями. Программа состоит из методологических правил.

Отрицательная эвристика – это правила, указывающие, каких путей в решении проблем надо избегать.

Положительная эвристика – это правила, указывающие, какие пути выбирать и как по ним идти.

Методологические правила могут формулироваться и как философские принципы.

У всех исследовательских программ есть твёрдое ядро. Оно a priori исключается из сферы действия modus tollens: никакой отрицательный результат не рассматривается как опровергающий твёрдое ядро. Вокруг ядра создаётся защитный пояс, который и принимает на себя «залпы» modus tollens. Он подвергается проверкам и модифицируется. Если модификации приводят к прогрессивному сдвигу, программа успешна. Классический пример успешной программы – теория тяготения Ньютона. Отрицательная эвристика запрещала применять modus tollens к ньютоновским законам движения и закону тяготения: не переносить опровержение на твёрдое ядро, пока подкреплённое эмпирическое содержание защитного пояса увеличивается. Но если программа не позволяет более предсказывать новые факты, нужно отказаться и от твёрдого ядра.

Положительная эвристика – это правила развития защитного пояса, постоянное творческое конструирование и уточнение моделей реальности на основе твёрдого ядра. На контрпримеры она просто не обращает внимания. Пример – разработка ньютоновской модели солнечной системы. Ньютон вначале рассматривает Солнце как точку и центр, и единственную точечную планету. Затем – движение Солнца и планеты вокруг общего центра, затем – движение большего числа планет, но так, как если бы не было сил притяжения между планетами, затем - модель, в которой Солнце и планеты уже не точки, а сферы, затем - модель с вращающимися сферами и их колебаниями, затем учёл межпланетные силы и возмущение орбит… Лишь когда теоретическая модель стала достаточно сложной, он обратил внимание на факты, и отклонения от теории заставили его далее усложнять модель. Теория в положительной эвристике постоянно сама себя корректирует. Нужны годы творческой работы, чтобы получить первые новые факты и ещё больше времени, чтобы эксперимент стал действительно интересным, т. е. мог дать такое опровержение, которое не может предвидеть сама теория.

Проблемы разрабатываются в зависимости от положительной эвристики и творческой силы ума. Аномалии регистрируются, но о них стараются забыть, в надежде, что дальнейшее развитие моделей превратит их в подкрепления. Программа может плодотворно развиваться не только вопреки аномалиям, но и вопреки противоречиям в теории. Однако непротиворечивость – важнейший принцип науки, поэтому противоречие терпят как временное. Оно – всегда проблема, которая должна быть решена.

Элиминация программы происходит не в результате её противоречивости или эмпирической фальсификации, и даже не в результате её регресса, а в результате вытеснения лучшей программой, демонстрирующей большую эвристическую силу.

Но и борьба между программами достаточно сложна. Любая программа знает немало поражений, после которых она продолжала успешно развиваться. Программу, которую поддерживают талантливые учёные с хорошим творческим воображением, победить чрезвычайно трудно. Лакатос довольно существенно расходится с Поппером в оценке значимости фальсификации. Учёные поступают рационально, если продолжают развивать программу вопреки фальсифицирующему эксперименту. Некоторое догматическое упорство в реализации программы необходимо, иначе мы не можем узнать эвристическую силу программы. Воображение для науки даже важнее фактов. Теория может преодолевать сопротивление опыта. При достаточном рвении всегда можно найти подтверждающие факты. Создание концептуальных матриц должно происходить быстрее, чем регистрация «фактов», которые в них помещаются.

Усложнённый и утончённый фальсификационизм Лакатоса сохраняет общий вывод Поппера: прогресс в научном познании мира есть, объяснительная сила и правдоподобие научных теорий увеличиваются. Но не в смысле близости к истине или к «реальности», а в специальном смысле Поппера: в лучшем отношении ложных и истинных следствий теории.