Язык Нового Класса относительно «независим от ситуационного контекста». Идеал этого языка – «одно слово - одно значение, в каждом случае и навсегда». Для языка Нового Класса очень важен особый способ доказательства по формальным правилам. Ссылки на авторитет в этом языке не ценятся.

Этот язык требует языковой дисциплины. Он обезличен. Знание этого языка требует специального обучения. Новый Класс становится носителем нового языка и своего рода «педагогической гильдией», контролирующей обучение этому языку.

Огромна роль ОКР в консолидации Нового Класса. ОКР объединяет гуманитариев-интеллектуалов и техническую интеллигенцию, представителей разных профессий и национальных культур. Это обстоятельство особенно важно, поскольку внутренняя дифференциация Нового Класса бросается в глаза. Наблюдатели много говорят о ней, и за этими разговорами мы не видим Новый Класс как реальное единство. Любопытно, что среди интерпретаций Нового Класса выделяются две концепции, так или иначе связанные с лингвистическим взглядом на общество. Автор одной из них Бэзил Бернстайн рассматривает Ноый Класс с позиций социолингвистики. А Ноэм Чомский - сам выдающийся лингвист, и можно думать, что у истоков его представлений лежат лингвистические наблюдения.

Свойства языка Нового Класса - одновременно и свойства его идеологии. На это обратил внимание Эдвард Шилз. По мнению Шилза представители Нового Класса не ограничивают свое знание непосредственными данностями повседневной жизни. Интеллектуалы больше, чем «чернь», интересуются далекими от ежедневного опыта вещами, например, «конечными ценностями». Они также серьезно относятся ко всякого рода правилам, установившимся ценностям, образцам. Они склонны к теории. Интеллектуал озабочен не только тем, что есть, но и тем, что могло бы быть. Он трудится над созданием традиции, систематизирует, рационализирует, формализует.

В то же время отчужденный интеллектуал критикует установившуюся традицию и авторитеты. Шилз не думает, что за этой критикой скрывается личная обида неудачливых интеллектуалов, ставящих под сомнение систему, в которой им не нашлось места. Он считает критику и негативизм последовательным проявлением критичности интеллектуалистской культуры, которая неудержимо уклоняется в сторону анархизма.

Шилз смотрит на интеллектуалов с позиций старого класса. Но в его диагнозе много верного, во всяком случае в отношении западных интеллектуалов. Их негативизм имеет глубокие исторические корни и опирается на влиятельные идеологические традиции: популизм, романтизм, сциентизм, революционизм. Но и эти традиции имеют еще более глубокую основу - волюнтаризм и доктрина самодостаточности индивида. «В самом ядре идеологии и культуры интеллектуалов лежит гордое утверждение личной автономии на основе личного взгляда на мир и способности принимать решение в соответствии с этим взглядом» (p.33). Но столь высоко ценимую интеллектуалами автономию не следует понимать просто как абстрактную ценность: «Они хотят автономии не только потому, что без нее невозможно эффективно работать. Автономия это не просто одно из условий производства и этический идеал. Требование автономии выражает общественные интересы Нового Класса как особого сообщества" (p.34).

Другой важный элемент идеологии интеллектуалов - сциентизм. Дело при этом изображается так, что общество в целом глубоко заинтересовано в своей тотальной научности. Ибо наука и только наука может решить вечную проблему нехватки ресурсов и тем самым проблему бедности. Только научный подход позволяет решить проблему рационального распределения русурсов и, таким образом, интегрировать и консолидировать общество, предотвратив катастрофические классовые конфликты. Эта способность науки как будто дает ученым и технократам право стать «жрецами» нового общества. С этих позиций они оспаривают авторитет денежной буржуазии.

Эта критика осуществляется в двух вариантах. Позитивистское крыло настаивает на признании роли науки. Романтическое крыло требует также признать роль искусств. И те и другие выступают против буржуазии, но позиция романтиков более последовательна.

Марксизм - также один из вариантов интеллектуалистской критики буржуазного общества. Эдвард Шилз трактует его как современную модификацию миллениаризма. Но «марксизм следует скорее понимать как комбинацию романтизма и позитивизма. Создавая эту идеологию, Новый Класс, точнее его отчужденная часть ищет себе массовую базу в пролетариате» (p.36). Марксизм, таким образом, выражает общественные амбиции Нового Класса.

Наиболее полное выражение идеология Нового Класса нашла в трудах Толкотта Парсонса. Именно Парсонс создал концепцию профессионализма, лестную для профессионалов, то есть в сущности апологию профессионализма. Парсонс считает современное общество «профессионалистским», а не «капиталистическим». Он также думает, что происходит слияние бизнеса и профессий. В результате возникает некая деклассированная элита - переродившийся под влиянием Нового класса старый класс. Социология как научная дисциплина после Парсонса окончательно становится рупором Нового Класса, так же как экономика была выражением ценностей и устремлений денежной буржуазии.

Внутренний раскол Нового Класса выражает наиболее ярко Юрген Хабермас. Выступая с позиций старого гуманистического крыла, Хабермас подчеркивает деморализующий эффект культа инструментальной эффективности, свойственного технической интеллигенции. Этот культ коренится и отражен в самом языке интеллигенции, и Хабермас считает желательным создать «иную языковую ситуацию». Он призывает к культурной реформации, к созданию идеального нового языка.

Если Шилз подчеркивает, даже преувеличивает отчужденность интеллектуалов, Ноэм Чомский настаивает на том, что Новый Класс вполне конгениален и конформен нынешней правящей элите и находится у нее в услужении. В то же время он, кажется, разделяет мрачный прогноз Бакунина, считавшего, что правление «ученых-социалистов» будет «самым деспотическим в истории». Здесь взгляды Чомского не отличаются последовательностью.

«Чомский слишком морализует...Его страстный морализм - существенная черта его скрытого элитизма. Сам критицизм Чомского по отношению к Новому Классу делает очевидным свойственный его представлениям и хорошо нам знакомый самоуверенный элитизм. Но его собственное противостояние системе свидетельствует о способности всего Нового Класса противостоять системе. Это сопротивление системе - одна из сторон социального бытия Нового Класса, так же как и его коллаборантство. Новый Класс - противоречив внутренне, но рационализм Чомского не замечает этой противоречивости. В сущности, Чомский не враг Нового Класса. Он его «авангард»».

Итак, главные корни и компоненты культуры Нового Класса: романтическая реакция на действительность, позитивистский сциентизм, технологизм, профессионализм. К ним в последнее время добавляются экологичекая и системная идеология. Это новшества, свидетельствующие о том, что Новый Класс начинает ощущать недостаточность старого инструментализма и уделять больше внимания целям всякой деятельности. Вместе с тем два последних элемента возникают как реакция на углубляющийся раскол внутри Нового Класса и как попытка преодолеть этот раскол.

Тезис VII. Система образования и воспроизводство Нового Класса

Судьба Нового Класса тесно связана с уникальным в истории явлением - системой общественного образования. С появлением этой системы процесс обучения обособляется от семьи, и благодаря этому появляется первая профессиональная группа, безусловно принадлежащая к Новому Классу - учителя. Но самое главное это то, что в школах и университетах Новый Класс приобретает свою особую культуру и классовое сознание. И это - независимо от того, чему учат в аудиториях.