«Самоходы»? То есть, «самоволки»? Ну какая же жизнь же без них! Шеф ведь сказал в своё время: «не за шинель, а за то, что попался». То есть, не пойман – не вор. У меня самоволки делились на две категории: «для удовольствия» и «из необходимости». Обе категории– для своего рода «плотских» утех. Вот только причины и мотивы были разные. «Для удовольствия» – это встретиться с девушкой, съесть что-нибудь вкусное, хлебнуть пива в буфете «Серпухи» (ДК завода «Серп и Молот») или в «Вениках», прочие естественные причины. «Из необходимости» – это в гастроном на Танковом (за не положенным по курсантскому довольствию молоком и хлебом взамен гадостного ужина в курсантской столовой), это на почту на Тулинской (там, на месте обшарпанных дореволюционных строений в два-три этажа, скрывавших в своих «внутренностях» немало воровских «малин», куда нет-нет да подъезжали «Волги» с оперативниками в серых плащах, напряжённо-неторопливо входивших под арки во внутренние дворики, нынче высятся роскошные по советским стандартам многоэтажки) - за посылкой со скоропортящимися гостинцами из южных краёв. В самоволку на почту?! А как иначе, если идти официально, то не всегда получалось успеть на почту: бывало, начальство раньше 19-00 – времени окончания «сампо» – не отпускало; почта же открыта до 20-00, причём за 10-15 минут до закрытия уже никого не принимали; остальное апробировано: получение из сейфа пропуска для увольнения, поход в казарму за шинелью, ожидание трамвая и поездка, далее бегом по переулку – вот и гарантированный «невписон» в расклад времени).

Любимые места «перехода границы» между волей и неволей: на задах через забор в тихий переулок со стороны Самокатной и у «старой медсанчасти» со стороны Танкового.

Не любил лазать через «пики» со стороны Волочаевской: слишком открытое место, да и всякие дежурные, бывало, устраивали там «засады», иные из которых вошли в сборник институтских баек. К тому же как-то один и нас, неудачно перелезая в этом месте, повис на обручальном кольце. Рассказывают, орать начал немилосердно от боли, но люди из наряда вроде успели быстро снять с пики…

Пронести в казарму «пузырь» чего-нибудь? Начальники, патруль портфели могут «обшмонать», приглядываются к «фигуре» - не выпирает ли где чего «неестественно»…Удобнее всего проносить спиртное оказалось в левом рукаве шинели у бицепса – не оттопыривается, руку можно держать при начальстве как положено - «по швам», козырять-то правой! маши правой всем на удовольствие… А вот левой поосторожнее – стекло ведь!

***

«Ж*пничание»

На младших курсах довольно часто практиковалось так называемое «ж*пничание». «Пойти на ж*пу», «сесть на ж*пу» означало после отбоя часик-другой позаниматься в умывальной комнате или туалете, где горел свет – подтянуть «хвосты» или подготовиться к завтрашним занятиям, поскольку из-за нарядов или иных обстоятельств времени для учёбы, порой, элементарно не хватало.

Помнится, однажды пришлось-таки «сесть на ж.» до утра в Ленинской комнате – но этой ночи хватило для написания и оформления работы (курсовой?) по военному страноведению. Но в наступившие сутки еле дотянул до «отбоя» – был «никакой» и всё время клевал носом на занятиях. Ну, а в остальные разы «садился на ж.», чтобы почитать что-нибудь художественное, взятое из библиотеки или принесённое из дому приятелями-москвичами.

До сих пор удивляюсь: мои ночные бдения за книгой в умывальной комнате ну уж слишком часто совпадали с дежурством по институту щеголеватого подполковника Степанова, который обязательно заявлялся с проверкой к нам в казарму. Когда в первый раз он «застукал» меня за чтением, и не просто за чтением, а за чтением «неучебной» (!) литературы, было ещё ничего. Стало хуже, когда я со временем превратился, по его словам, в его «старого знакомого – читателя-хроника». Ну не читать же легальную литературу, всякий раз сидя на лишённом всякой поэтичности «очке»! Пробовал я как-нибудь «отбояриваться», однако он упорно записывал мою фамилию с пометкой «злостный нарушитель распорядка дня, пункт «сон», 8 часов», и гнал спать, несмотря на все протесты с моей стороны. Ещё и дежурному с дневальным при этом доставалось за то, что, мол, «не контролируют».

***

О московских погодах

За 40 с лишним лет климат вообще, погода, в частности, значительно изменились в столице. Зимы стали куда теплее. А ведь в семидесятые годы для январей и февралей нормой были затяжные периоды морозов в 24°-26° градусов плюс-минус ещё два-три градусика; в январе обязательно выдавалось несколько дней, когда морозы днём достигали минус тридцати, а к вечеру и в ночь, понятно, и того ниже. Тогда в карауле, если пост был на свежем воздухе, менялись через час вместо двух, а на «вечерней прогулке» запрещалось петь. Когда же температура воздуха повышалась до минус 15° – минус 18°, говорили: «Смотри, как потеплело!»

В начале июня, под запах тополиных почек, с точностью швейцарских часов, в Москве обязательно проходил короткий период обильных ливней. Проезжие части улиц на несколько часов заливали бурные потоки дождевой воды, и тогда женский пол вынужден был снимать обувь и босиком переходить на противоположную сторону…

А современное лето с тех пор стало прохладнее: где эти обязательные июльские и августовские деньки в среднем +36°С в тени? Случаются, конечно, и ныне, но стали редкостью и исключением из правил, а не самой собой разумеющейся нормой, как в те времена.

Сегодня в жаркие московские летние дни молодёжь массово плещется в городских фонтанах, девушки разгуливают по городу и в общественном транспорте в весьма откровенных нарядах... А тогда, в семидесятые… Выйти куда-нибудь на центральные улицы, причём даже не девушке, а парню, и не в выставляющих прелести на показ нарядах, а в обычных приличных, даже скромных по нынешним временам шортах, и ещё при этом иметь на ногах какие-нибудь «вьетнамки»… Кличкой в спину «чудило» можно было бы не отделаться. Из толпы встречных прохожих слышалось бы в адрес носителя шорт: «какая наглость, какое бесстыдство!», «чего они себе позволяют! Не на пляже ведь!» и «куда смотрит милиция!»…А в милиции может быть «строго» - как у Высоцкого:

«Вывели болезлого, руки ему за спину

и с размаху бросили в «чёрный воронок»!»

- не спеша разбирались бы, кто такой, где работает или учится, состоит ли в Комсомоле – и «сигнализировали» бы по месту учёбы или работы для «принятия мер»…

…Купание в фонтане – даже не на Пушкинской или у Александровского сада, не в городе, а «всего лишь» внутри МГУ возле «гуманитарного корпуса» - в описываемые времена тоже было бы воспринято, как наглый вызов принятой в обществе морали и правилам поведения. Хорошо, если списывалось на безалаберность и незрелость возраста…

***