В первенствующей Церкви с особой силой и обилием проявлялись дары Св. Духа, так называемые харизмы (cariz - благодать), что служило к утверждению истины христианства. Дары эти различны: дар мудрости, знания, дар веры, исцелений, чудотворений, пророчества; дар различения духов,- Апостол называет 9 даров (12, 8-10) (различие даров Св. Духа связано с индивидуальностью личности, Божественным принятием человеческой свободы. Человек - "соратник у Бога", и этот синергизм сохраняется даже в благодатном состоянии). Но эти дарования имели не все и не в равной мере, что вело к зависти или скорби одних и превозношению других. Чтобы прекратить эти беспорядки, Апостол и изъясняет в гл. 12-14 значение благодатных даров для Церкви и объясняет, как правильно ими пользоваться.

Между этими дарами был особый дар Духа ("роды языков" - genh glwssvn) - дар говорить языками, так называемая глоссалалия (12, 10) (от glvssa - язык, речь и lalew - лепетать, болтать, говорить непонятно) (обычно дар языков у коринфян отожествляют с тем даром, который впервые проявился в день Пятидесятницы (Деян. 2, 4-11). Но далеко не все толковники придерживаются такого мнения. Древние отмечают неясность, трудность истолкования этого таинственного явления, а новые считают эти два явления совершенно различными по природе и внешнему выражению. См. у М. Фивейского, Духовные дарования в первоначальной христианской Церкви, М., 1907). Человек начинал говорить на ранее неизвестном ему языке и сам он не всегда мог изъяснить сказанное. Поэтому иным давался дар "истолкования языков" (12, 10), (erminheia glwssvn), т.е. перевода его на свой, родной язык. Особенностью этого дара было также то, что им владели и язычники. Апостол дает указание, как узнать, Духом ли Божиим говорит человек или в нем говорит бес: "никто, говорящий Духом Святым, не произносит анафемы на Иисуса, и никто не может назвать Иисуса Господом, как только Духом Святым" (12, 3) (по толкованию св. И. Златоуста, этой цели служил также дар "различения духов", т.е. "знания того, кто духовен (Духом Святым исполнен), и кто не духовный (от себя только говорит), кто пророк, а кто обманщик" (еп. Феофан, Толк. 1-го посл. св. ап. Павла к Коринф., 447)).

"Назвать" Иисуса Господом могли даже бесы (Мк. 1, 24). Люди могут также лицемерно или неосознанно называть Господа, но исповедовать Его сердцем, признавать Его своим Богом, подчиняя Ему свою волю, могут только вдохновляемые Св. Духом.

Ап. Павел указывает, что все дары исходят от Одного и Того же Духа Святого (12, 4-6) (одни и те же дары Св. Духа Апостол назвал и дарованиями, и служениями, и действиями. "Дарованиями" - потому что даруются от щедрот Божиих: "служениями",- т.к. назначаются на служение другим; "действиями" - т.к. приемлют действенность от Божественного естества" (еп. Феофан, цит. соч., 441)), поэтому все равночестны и равнополезны и никто среди обладающих ими не должны превозноситься или огорчаться. Ап. Павел уподобляет всех христиан с их различными дарованиями, т.е. Церковь, членам единого Тела Христа (12, 12); как едино Тело Христово, хотя состоит из многих членов, так и Церковь едина, хотя состоит из множества верующих, своих живых членов. "Ибо все мы одним Духом крестились в одно тело" (12, 13). И не только крестились, т.е. духовно родились одним Духом, но и "все напоены одним Духом" в таинстве миропомазания (12, 13), составляя из многих индивидов единое духовное и таинственное, многоипостасное тело Церкви с единым главою Христом. "И вы - тело Христово, а порознь члены" (12, 27) (на этом учении ап. Павла о Церкви как едином, освященном Св. Духом теле Христа составлен 9-й член Символа веры и установлен догмат о единстве, святости и соборности вселенской Церкви). Тот же Дух Святый поставляет и иерархию в Церкви: "И иных Бог поставил в Церкви, во-первых, Апостолами, во-вторых, пророками, в-третьих, учителями" (12, 28).

Богопоставляемость пастырей Церкви достигается строгой преемственностью церковной иерархии от Христа через апостолов. "Апостолы" это не только двенадцать, но и семьдесят, и их преемники, в числе которых был и сам ап. Павел, а потом поставляемые ими епископы. "Пророки" - это было особое, характерное для древней Церкви, служение. Оно выражалось в произношении Духом Божиим молитв, назидательных проповедей со знанием тайн Св. Писания, тайн будущего и тайн человеческого сердца. "Учители" учили о тайнах слова Божия. Все они тоже получили харизмы от Бога (12, 28).

Дар любви (гл. 13)

Чтобы ещё больше примирить христиан, ап. Павел после того как указал на равную полезность всех духовных дарований в Церкви, указывает на существование особого дара Духа, превосходнейшего над всеми,- дара любви (в этом возвышенном гимне любви речь идет об особом виде ее, терминологически неотличимом в русском языке от обычной, проявляющейся с семейной, общественной жизни и даже в животном мире, которая по-гречески выражается словом jilew . Речь же у ап. Павла здесь odagaph - любви возвышенной, и жертвенной, которая нисходит от Бога, Который и Сам есть Любовь (1 Ин. 4, 16) - o Qeoz agaph estin ). Имеющий дар любви, не имея никакого иного харизматического дара, оказывается выше и совершеннее всех, потому что любовь есть "совокупность совершенств" (Кол. 3, 14). У кого же ее нет, тому нет пользы ни от какого дара, он ниже всех. Апостол назвал любовь "путем превосходнейшим" (12, 31), потому что это наиудобнейший, открытый для всех путь к совершенству.

Апостол показывает вначале превосходство любви над дарами языков, пророчества, знания, над верой и милосердием, причем берет их в экстремальном значении: "если я говорю языками человеческими и ангельскими, а любви не имею, то я - медь звенящая или кимвал звучащий. Если имею дар пророчества, и знаю все тайны, и имею всякое познание и всю веру, так что могу и горы переставлять, а не имею любви, то я ничто. И если я раздам все имение мое и отдам тело мое на сожжение, а любви не имею, нет мне в том никакой пользы" (13, 1-3).

Говорить "языками человеческими" означает владеть языками всех народов мира. Не довольствуясь этим, Апостол прибавил: "и ангельскими, т.е. неким мысленным языком, на котором ангелы песнословят Бога; но без любви и этот дар - пустой звук.

Дар пророчества, как ведания сокровеннейших тайн Божиих, дар веры, могущей переставлять горы - эти дары, обнаруживающиеся внешним образом, еще не удостоверяют о высоте духовной жизни и могут быть преподаны Богом с особой целью, а потому сами по себе, без любви они ничто. Также и величайшие подвиги: раздаяние всего имущества, предание всего себя в жертву Богу вплоть до сожжения - без любви не имеют никакой цены перед Богом, потому что Бог смотрит не только на дело человека, но и на сердце его и по нему оценивает дела его, цена же дел - вся в любви. Златоуст добавляет, что "если мы положим душу свою даже за Бога, и не просто положим, но будем сожжены, то и тогда не будет нам никакой пользы, если ми не любим ближнего". Далее Апостол изображает сами проявления любви: "Любовь долготерпит, милосердствует, любовь не завидует, любовь не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, не радуется неправде, а сорадуется истине, все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит" (13, 4-7).

Начинает он с самого драгоценного ее проявления: "любовь долготерпит". Долготерпение - это несокрушимое орудие христианина, которым он преодолевает все превратности жизни. Это неподвижный камень и якорь спасения среди испытаний житейского моря. "Любовь... милосердствует", т.е. от других терпит всяческие неприятности, сам же никому не причиняет скорби, наоборот, и чужие скорби считает своими, сочувствует им и старается всячески облегчать их. "Любовь... не завидует", потому что это противно ее природе, ее существу. Любовь всегда ищет блага другому, а не себе. "Любовь... не превозносится, не гордится", - как мать, ухаживая за детьми, сколько бы ни трудилась, никогда не превозносится своими трудами, но исполняет их, как долг, так поступает и любящий. "Не ищет своего", потому что любовь в том и состоит, чтобы творить благо другому. "Сорадуется истине", потому что сама есть от Истины, от Бога. "Всему верит", т.е. что бы ни сказал любимый, она ко всему относится с доверием, потому что сама чиста от неправды и не видит ее в другом. "Все переносит": все труды доброделания с любовью можно исполнить и все трудное можно преодолеть.

Превосходство любви так же открывается в том, что она постоянна и вечна: "Любовь никогда не перестает, хотя и пророчества прекратятся, и языки умолкнут, и знание упразднится" (13, 8). Ибо все наши добродетели,- как способности младенца (13, 11): с возрастом одни совершенствуются, а другие исчезают. Знание, которым мы гордимся - это знание "отчасти", видение "как бы через тусклое стекло, гадательно" (12, 12), но в будущем мы увидим "лицом к лицу"; в будущей жизни вера и надежда прекратятся, так как вера перейдет в созерцание, а надежда - в обладание, только любовь останется любовью и никогда не прекратится.