К моменту воцарения Александра II в середине 50‑х гг. численность населения России составляла около 70 млн человек, из них лишь 10 % проживало в городах. Через сорок лет, к середине 90‑х гг., численность населения империи возросла до 130 млн человек, из которых 17 млн (13 %) проживало в городах. По темпам прироста населения Россия во второй половине XIX в. обгоняла все прочие европейские страны.

В этот период в России насчитывалось более 25 млн лошадей, 31 млн голов крупного рогатого скота, 12 млн свиней, 63 млн овец. Страна являлась крупнейшим мировым поставщиком сельскохозяйственной продукции.

Когда говорят о сельском хозяйстве России XIX в., то имеют в виду главным образом Европейскую Россию, наиболее сельскохозяйственно развитый район. В других местах империи (Средняя Азия, Сибирь, Закавказье) ввиду малочисленности населения сельскохозяйственное производство обслуживало лишь местные нужды и не имело общероссийского значения. В Европейской России находились главные угодья (пашни, выпасы), подавляющая часть скота (более 80 %), здесь производилась не только основная часть зерна, мяса, птицы и других продуктов, обеспечивавших внутренние потребности страны, но и для вывоза (экспорта) за рубеж. Изделия земледелия и животноводства – главные предметы русского вывоза на протяжении всего XIX в.

Несмотря на успехи в промышленном развитии, невзирая на рост городов, транспорта, Россия и в период царствования Александра II оставалась сельскохозяйственной страной. В сельской местности проживала подавляющая часть жителей (около 90 %), а землепашество, скотоводство, обработка сельскохозяйственной продукции являлись главными занятиями для основной массы трудоспособного населения. Поэтому все изменения в этой области носили характер государственного события.

Отмена крепостной зависимости крестьян должна была сильно изменить все условия хозяйственной деятельности в деревне. Эти преобразования происходили постепенно и начали приносить результаты через определенное время. Постепенно росла продуктивность сельскохозяйственного производства: если в начале 60‑х гг. средний сбор зерновых составлял с десятины примерно 25 пудов, то через двадцать лет поднялся до 40 пудов. Крестьянское хозяйство все больше и больше ориентировалось не только на удовлетворение продовольственных потребностей семьи, но и втягивалось в товарно‑денежные отношения. Сельские общества и отдельные крепкие крестьянские хозяйства становились полноправными субъектами рыночной экономики.

Крепостное право к 1861 г. сохранялось далеко не везде. Однако в наиболее населенных и сельскохозяйственно развитых губерниях Европейской России оно существовало. Эта зона на Севере проходила по линии Петербург – Вологда (примерно 60‑я параллель), а на юге ограничивалась рекой Дон (примерно 45‑я параллель). На востоке рубеж этого района обозначала река Волга, а на западе – граница Российской империи. В этом обширном географическом квадрате проживало более половины населения России, и именно здесь сильны были крепостные устои. В других районах крепостной зависимости или вообще не было (север Европейской России, Сибирь, Прибалтика), или «в крепости» находилась незначительная часть землепашцев.

Хотя отмена крепостного права делала крестьянина юридически независимым от помещика‑землевладельца, но последние сохраняли в своих руках важные экономические рычаги. В соответствии с положениями реформы 1861 г. размеры крестьянского надела и характер повинностей («отработок») надлежало раз и навсегда определить по соглашению крестьян с помещиками, фиксируя это в особом документе – «уставной грамоте». Ее составляли мировые посредники – особо назначавшиеся правительством лица из числа местных дворян‑помещиков. Естественно, что в немалом числе случаев подобные грамоты‑договора отстаивали права дворян, что вызывало недовольство крестьян.

Подобное положение особенно было заметно в так называемых черноземных губерниях (территории, начинавшиеся к югу примерно от Орла), где имелось особенно многочисленное сельское население и где земли в силу своей повышенной плодородности являлись несравненно более дорогими, чем в северных, западных и восточных районах империи. Именно в черноземных губерниях (Орловская, Курская, Воронежская, Тамбовская, Пензенская, Киевская, Полтавская, Черниговская, Харьковская и другие) размер земли, перешедший к крестьянам («надел»), порой являлся чрезвычайно небольшим. Именно в этих районах противоречия земельных отношений ощущались наиболее остро.

Нередко случалось, что земельный надел, размер которого составлял 3–4 десятины (десятина – чуть больше 1 га), просто не обеспечивал продовольственные потребности отдельной семьи. Крестьянские семьи, как правило, были большими (8–10 человек детей являлось обычным явлением), и рост населения увеличивал и рост потребления. В то же время размер земельного владения оставался неизменным.

Земля считалось собственностью общины («мира») и должна была распределяться по числу «едоков». Так как составы семей менялись, необходимо было регулярно проводить переделы земли, которые осуществлять на практике было невозможно. В некоторых местах такие переделы проводились раз в несколько десятилетий, а в некоторых других после отмены крепостного права и до самой революции 1917 г. так и не были проведены. В результате происходило то, что называлось «обезземеливанием». Крестьянские семейные наделы дробились (родители «отрезали» детям, те в свою очередь своим детям и т. д.) и уменьшались. В деревне обострялась земельная нужда.

Однако не только уменьшение земельного владения способствовало продовольственной нужде. Имелись и другие причины. Главная среди них – низкая продуктивность сельскохозяйственного производства. Но если раньше за счет земельного изобилия можно было обеспечивать свои надобности, то чем больше становилось населения, тем скуднее делался уровень продовольственного обеспечения. В крестьянских хозяйствах во многих случаях использовался тот же инвентарь, что употреблялся издавна. Новшеств здесь было очень мало, и они утверждались с большим трудом. Консервативная психология мешала многим землепашцам проявлять интерес к новым техническим приспособлениям, к современным приемам ведения сельскохозяйственных работ.

Все еще безраздельно господствовала архаичная (старая) система севооборота, называвшаяся «трехполье». Суть ее состояла в том, что в первый год поле засевалось озимыми (рожью или пшеницей), на второй – яровыми (помимо ржи и пшеницы еще овес, ячмень, горох), а на третий – поле оставалось незасеянным («под паром») и служило пастбищем. В XIX в. от трехполья отказались в ряде развитых стран, перейдя на другие формы севооборота (чередование и сам подбор культур были иными), но в России оно сохранялось.

Из числа главных сельскохозяйственных культур на первом месте стояла рожь: под нее отводилось около сорока процентов всех пахотных земель Европейской России. Затем шли овес (20 %), пшеница (17 %), ячмень (7 %), гречиха (6 %), просо (3 %). Картофель тогда был мало распространен, а его посадки занимали лишь 2 % сельскохозяйственных земель. Его производили главным образом в Прибалтике и на территории современной Белоруссии (Могилевская, Гродненская, Минская губернии).

Основную часть рыночной сельскохозяйственной продукции давали крестьянские хозяйства. Продуктивность их была довольно низкой, нередко уступая вдвое урожаям на помещичьих землях, где значительно больше использовались удобрения, новейшие сельскохозяйственные орудия, новые формы севооборота.

Для крестьян же покупка современных плугов, борон, веялок, жаток и т. д. была делом сложным и часто, в силу материальных соображений, нереальным. Заплатить деньги за металлические изделия они в большинстве случаев не могли и пользовались, как и встарь, сохой и деревянным плугом. Соха взрыхляла почву не глубже 5–10 см, а деревянные бороны разрыхляли только самый верхний слой земли. Постепенно в обиход стали входить металлические плуги и бороны: сначала в помещичьих хозяйствах, а с конца XIX в. и в крестьянских, которые начали покупать подобные изделия в складчину.

Малоземелье и общинная организация препятствовали крестьянину‑общиннику перерасти в производителя, работавшего по законам рынка. Благосостояние крестьянской массы улучшалось очень медленно. Это касалось в первую очередь черноземного района. Если на севере, где была развита городская система, крестьянин мог уйти на заработки в близлежащие города (хотя бы на «мертвые» в деревни зимние месяцы), то на юге Европейской России это сделать было значительно сложнее. Городов здесь было мало, «попытать» там свою удачу, продавая нехитрые изделия крестьянских промыслов или свои трудовые навыки, было сложно.

Правительство осознавало, что низкая продуктивность крестьянского земледелия не позволяет существенно улучшить имущественное положение основной массы населения. Когда возникли земские организации, то власть стала поощрять эти органы самоуправления заниматься распространением среди крестьян современных агротехнических знаний. С этой целью на государственные средства в различных районах стали открываться школы и курсы, на которых крестьянам рассказывали и показывали, как надо вести дело, чтобы существенно повысить урожайность.

В районах интенсивного земледелия появились и первые «опытные станции» и «показательные хозяйства», вызывавшие большой интерес.

В 1865 г. в Москве была основана Петровская земледельческая и лесная академия, занимавшаяся обследованием сельского хозяйства и выработкой рекомендаций для правительства и частных земледельцев и землевладельцев.