14 декабря 1766 г. появился манифест о сочинении проекта нового Уложения. Страна уже точно не могла нормально жить и развиваться по средневековому кодексу законов – Соборному Уложению 1649 г.

Потому цель Комиссии определена ясно: «Мы созываем [депутатов] не только для того, чтобы от них выслушать нужды и недостатки каждого места, но и допущены они быть имеют в Комиссию, которой дадим наказ и обряд управления для заготовления нового Уложения к поднесению нам для конфирмации». Императрица преисполнена оптимистическими надеждами.

В Комиссию был избран 571 депутат от разных сословий – дворян, горожан, однодворцев, казачества, государственных крестьян, нерусских народов Поволжья, Приуралья и Сибири. По одному депутату выделили центральные учреждения – Сенат, Синод, канцелярии. Лишь крепостные крестьяне, составлявшие большинство жителей страны, были лишены права выбирать своих депутатов. Довод, с точки зрения императрицы, неоспорим – их интересы представляют помещики. Не было депутатов и от духовенства.

Кажущаяся всесословность состава Комиссии разрушается при сопоставлении численности представителей разных сословий. Больше всего депутатов от дворян – 205, купечества – 167. Вместе они составили 65 % всех депутатов, хотя представляли менее 4 % населения страны. Преобладание в Комиссии представителей «первейшего» сословия и горожан в конечном счете определило направленность и характер ее работы. Депутаты от других сословий погоды не делали: 44 места имело казачество, 42 – однодворцы, 29 – государственные крестьяне, 54 – «инородцы» и прочие – 26. Из‑за того что почти никто из «инородцев» не владел русским языком, их участие в работе Комиссии ограничилось лишь внешне эффектным (по одеждам) присутствием. Потеря для них едва ли сколько‑нибудь значимая, ценнее было другое – всем депутатам предоставлялось множество льгот и привилегий; они навсегда освобождались от смертной казни, пыток, телесного наказания, конфискации имущества. Им полагалось и жалованье (заметим – далеко не равное), сверх получаемого по службе (дворянам по 400 руб., горожанам – по 122, всем прочим – по 37 руб.). Естественно, замечает А. Т. Болотов, «выбирали и назначали не тех, которых бы выбрать к тому надлежало и которые к тому были способны… а тех, которым самим определиться в сие место хотелось несмотря нимало, способны ли они к тому были или неспособны».

Правила выборов депутатов предполагали составление наказов от избирателей. Всего в Комиссию подано 1,5 тыс. наказов от всех сословий, отражавших их запросы и чаяния. Однако они, по существу, никак не сказались на работе Комиссии, ибо их содержание не планировалось ни анализировать, ни обобщать: это дело будущего.

Торжественное открытие Уложенной комиссии состоялось 30 июля 1767 г. богослужением в Успенском соборе в Кремле. В дальнейшем ее работа проходила в Грановитой палате. Маршалом (председателем) Комиссии избран костромской депутат генерал‑аншеф А. Б. Бибиков. Потом депутатам был зачитан «Наказ комиссии» (сама Екатерина скрытно зорко наблюдала за происходящим с антресолей Грановитой палаты, при необходимости посылая записочки Бибикову с наставлениями, как вести обсуждение того или иного вопроса). И тут выявилось, что депутатские наказы своей приземленностью, не выходившей за пределы интересов города, уезда, резко контрастировали с «Наказом» императрицыным, наполненным чудны́ми для депутатов суждениями об устроении нового общества, о государстве в целом, о законопослушных его гражданах, о том, что есть «вольность», «равенство всех граждан» и пр., и пр. В ответ депутаты, тронутые торжественным открытием Комиссии и не сумевшие на слух все понять из мудреного для них «Наказа», стали думать, «что сделать для государыни, благодеющей своим подданным». Поскольку ничего продуктивного в их головы не пришло, потому решили преподнести ей, по примеру с Петром I, титул «Великой, Премудрой Матери Отечества». Екатерина «скромно» приняла лишь титул «Матери Отечества», сказав, что «любить Богом врученных ей подданных она за долг звания своего почитает», «быть любимою от них» есть ее желание. Так неожиданно (а возможно, и по заготовленному сценарию) решился самый неприятный для Екатерины муссировавшийся в части общества (особенно за рубежом) вопрос о незаконности ее восшествия на престол. Отныне ее положение на троне, после такого подарка представительного собрания, стало куда более прочным.

С избранием 18 частных комиссий для сочинения законов начались рабочие будни депутатов, окончательно отрезвившие Екатерину: вместо ожидаемого спокойного делового обмена мнениями – бурные дебаты вокруг наказов избирателей, когда ни одна из сторон не хотела ни в чем уступать. Об упорство дворян, отстаивавших свое единоличное право на владение крестьянами, разбивались все доводы депутатов от горожан (купечества) и государственных крестьян. В свою очередь, купечество рьяно отстаивало монополию на занятие торговлей и промышленностью и ставило вопрос о возвращении отнятого у них в 1762 г. права покупать крестьян к заводам. Оно так же непримиримо выступало против наносившей им материальный ущерб торговой деятельности крестьян, существенная часть прибыли которых к тому же уходила в руки все тех же паразитирующих на чужом труде дворян. Жалобы богатых купцов, желавших дворянских льгот, отвел ссылкой на действительно имевшее место их собственное нерадение самый активный из депутатов князь М. М. Щербатов: «Отвечали ли русские купцы попечениям Петра Великого; учредили ли они конторы в других государствах, имеют ли они корреспондентов для получения сведений, какие куда надобятся товары и в каком количестве; посылали они своих детей учиться торговле? Они ничего этого не сделали. Поэтому напрасно жалуются, будто бы крестьяне и прочие разночинцы отнимают у купцов все способы к торговле». Щербатов и дальше стыдил купцов за неповоротливость, за отсутствие, как у «гамбургцев и голландцев», должной хватки в делах. Депутатам от купцов возразить было нечего.

Не было единства и в самом господствующем сословии – противоречия открылись между дворянством центральных губерний и национальных окраин. Представители последних либо желали уравняться в правах с первыми (Сибирь, Украина), либо отстоять приобретенные ранее привилегии (Прибалтика). Депутаты от родовитого дворянства во главе со своим лидером М. М. Щербатовым – прирожденным оратором и полемистом – выступали за отмену тех положений петровской Табели о рангах, по которым дворянское звание могли получать представители других сословий. Раздались и голоса о необходимости восстановления майората. Однако наибольший гнев дворян‑крепостников вызвали робкие призывы части своих же депутатов ограничить произвол помещиков, следуя в этом за «Наказом»: «Надо относиться к крестьянам так, чтобы человеколюбивыми поступками предупредить грядущую беду». Большинство дворянских депутатов не пожелали прислушаться и к рекомендации «Наказа» помещикам, чтобы они «c большим рассмотрением располагали свои поборы». Слова депутата от козловских дворян Г. С. Коробина, что крестьяне являются основой благополучия государства («разоряя крестьян, разоряется и все прочее в государстве») и их поэтому надо беречь, потонули в хоре возмущенных его призывом коллег‑крепостников. Более того, последние все смелее требовали расширения своего права на личность крестьянина и результаты его труда. Ряд дворянских депутатов, не удовлетворенных указом 1765 г., позволявшим помещикам ссылать в Сибирь и на каторгу непокорных крестьян, выступили даже с требованием применения к ним смертной казни.

Росло и число антидворянских выступлений – в 1768 г. их было около шести десятков. В них все более острой критике подвергались недоступные для других сословий привилегии дворян. Это не могло не обеспокоить руководство Комиссии, откровенно боявшейся продолжения прений. Придумали достойный для неорганизованного и невежественного большинства депутатов выход: по распоряжению маршала А. И. Бибикова (читай – Екатерины) депутатам на заседаниях медленно и внятно читают все законы об имущественных правах с 1740 по 1766 г., читают Соборное Уложение 1649 г., трижды зачитывают «Наказ» и еще около шестисот указов. Работа Комиссии фактически парализована, искали только благозвучного повода для ее прекращения. И он нашелся: в конце 1768 г. с началом Русско‑турецкой войны Комиссия «временно» распущена (некоторые частные комиссии продолжали работу вплоть до 1774 г., но общее собрание более не созывалось, потому и утвердилось название – «Уложенная комиссия 1767–1768 гг.»). Причина роспуска Комиссии не только и не столько в росте антидворянских выступлений, а в разочаровании императрицы: нет реальных результатов работы депутатов, когда основные принципы выношенного ею «Наказа» остались вроде бы и не замеченными, их просто‑напросто как бы и не было. Как справедливо замечает современный историк А. Б. Каменский, «она явно переоценила своих подданных. Не имевшие опыта законодательной парламентской работы, в большинстве плохо образованные, они… в целом отражали общий низкий уровень политической культуры народа и не в состоянии были подняться над узкосословными интересами ради интересов общегосударственных».

Все же при общем неуспехе работы Комиссии исследователи отмечают ряд бесспорно положительных результатов ее деятельности. Во‑первых, была выполнена поставленная в Манифесте от 14 декабря 1766 г. задача созыва Уложенной комиссии: «дабы лучше нам узнать нужды и чувствительные недостатки нашего народа». Наказы избирателей своим депутатам, их выступления в Комиссии и прения по ним дали богатейший материал для определения планов на будущее. Как известно, в последующем законодательстве были реализованы многие из высказанных дворянством и горожанами претензий. Тем самым заключение императрицы: «Комиссия Уложения, быв в собрании, подала мне свет и сведения о всей империи, с кем дело имеем и о ком пещися должно», отнюдь не дежурная фраза. Во‑вторых, работа Комиссии сыграла уникальную роль в распространении в широких кругах общества идей французских просветителей. Именно на заседаниях Комиссии впервые в России гласно встал вопрос о необходимости реформирования существующей системы.

И все это под прямым воздействием «Наказа» Екатерины II, хотела или не хотела этого она сама. Надо помнить, что в 1767–1796 гг. не раз переиздававшийся «Наказ» (общий его тираж составил до 5 тыс. экземпляров), по специальному указу должен был обязательно читаться в правительственных учреждениях наравне с «Зерцалом правосудия» петровской эпохи. В‑третьих, созыв и работа такого представительного собрания имели большое значение для укрепления власти Екатерины II, разрушения представления о незаконном захвате ею трона. Наконец, в‑четвертых, принимая все утверждения исследователей о том, что Комиссия «не была ни парламентарным, ни каким‑либо иным законодательным собранием», все же это был первый опыт создания представительного учреждения в истории России нового времени. Пусть и неудачный в решении главной своей задачи – создания отвечающего требованиям времени Уложения.