В середине 60‑х гг. XVIII в. случилось важное для рациона питания россиян событие: официально введен (пока еще в ограниченных масштабах) в употребление картофель. Новгородский губернатор Яков Ефимович Сиверс (1731–1808), умный и толковый администратор, запросил Сенат, не угодно ли будет «для завода земляных яблок» выписать их прямо из Ирландии. Сенат проявил расторопность и не задержался с решением: выписка «земляных яблок» была поручена Медицинской коллегии. Пошла навстречу и императрица, распорядившись выделить для этой цели до 500 руб. Медицинская коллегия спешно издала инструкцию, как разводить и употреблять картофель. Приведем заключительные ее строки: «По толь великой пользе сих яблок и что они при разводе весьма мало труда требуют, а оный непомерно награждают и не токмо людям к приятной и здоровой пище, но и к корму всякой домашней животине служат, должно их почесть за лучший в домостройстве овощь и к разводу его приложить всемерное старание, особливо для того, что оному большого неурожая не бывает и тем в недостатке и дороговизне прочего хлеба великую замену делать может» (заметим, что члены Медицинской коллегии смотрели на два с лишним века вперед). Но при чем здесь ВЭО и картофель с Сиверсом? Дело в том, что в доступной широкой публике литературе трудно получить верное представление о начале деятельности «Императорского вольного экономического общества к поощрению в России земледелия и домостроительства» (полное название общества, скрывающегося под аббревиатурой ВЭО).

Выбор Я. Е. Сиверса губернатором считался одним из самых удачных: он имел то, что «так редко можно было тогда найти между областными правителями: приготовление к деятельности, образование, бывалость за границею не по пустому, но с обращением внимания на тамошние явления». В одну из своих поездок в Англию он познакомился с деятельностью необычного для него общества и загорелся идеей учреждения и в России «земледельческого или сельскохозяйственного общества, которое было бы тем полезнее, чем невежественнее русское дворянство относительно средств удобрения полей и лугов, осушения болот, лесоводства, сельских построек и прочее». Главное занятие общества «должно было состоять в знакомстве с сочинениями по сельскому хозяйству», выходившими в Англии, Германии, Швейцарии и Швеции, выявлении того, что в этих сочинениях «с пользой может быть применено в России», и в переводах помещать в предполагаемом периодическом издании. Усилиями Сиверса общество «составилось», и в октябре 1765 г. с его планами и уставом ознакомилась императрица. План и устав Екатерина одобрила и выдала 6 тыс. руб. на покупку здания.

Первым председателем общества стал Г. Г. Орлов, тоже перед этим побывавший в Туманном Альбионе. Практическая часть работы возлагалась на бессменного его секретаря А. А. Нартова, сына токаря Петра I.

Именно создание ВЭО, наряду с учрежденным годом ранее Смольным институтом, положило начало екатерининской политике «просвещенного абсолютизма» (причем только два этих учреждения оказались самыми жизнеспособными из начинаний Екатерины и благополучно просуществовали до октября 1917 г.). По уставу ВЭО призвано показать помещикам прогрессивные способы увеличения производства хлеба, повышения их доходов: не через примитивное расширение посевных площадей и, следовательно, увеличение эксплуатации крепостных крестьян, а посредством рационализации и совершенствования агрокультуры, об основах которой на огромных просторах России имели в ту пору весьма скромное представление. Решающими в российском земледельческом производстве оставались традиции и народный календарь, в основном ориентированный на удачные в сельскохозяйственном отношении годы.

В целях пропаганды передового опыта земледелия, распространения сельскохозяйственных знаний издавались «Труды ВЭО» большим для того времени тиражом – 1200 экземпляров. В них помимо переводных статей стали появляться работы первых российских агрономов – А. Т. Болотова, И. М. Комова, В. А. Левшина, М. Е. Ливанова и др. Их тематика отражала реальные потребности – от элементарных наставлений по содержанию скота до описания усовершенствованных систем земледелия для восстановления естественного плодородия почв. В частности, на страницах «Трудов» в 1771 г. впервые в России обосновывалась целесообразность замены традиционного трехполья многопольем.

Всего в члены и корреспонденты ВЭО с 1765 по 1800 г. было принято 692 человека. Сколько среди них действительно сто́ящих специалистов, никто не выяснял. В любом случае, внедрение в практику результатов «верных опытов, касающихся домостроительства, земледелия, бережения лесов и всяких растений, скотоводства» и пр., происходило крайне медленно и не повсеместно, как мечталось создателям ВЭО. Основными препятствиями проникновению знаний в среду земледельцев были подневольный труд хлебопашца, гасивший всякие новшества, как правило, вызывавшие рост повинностей в пользу помещиков, и дремучее агрономическое невежество большинства последних. Это становилось все более очевидным. В конце 1765 г. общество получило письмо за подписью «ИЕ» (т. е. «Императрица Екатерина»), которое инициировало объявление конкурса сочинений на тему: «Что полезнее для общества – чтоб крестьянин имел в собственности землю или токмо движимое имение, сколь далеко его право на то или другое имение простираться должно». Можно предположить, что в выборе конкурсного задания Екатерина исходила из взглядов просветителей, что земледелие не может процветать там, где крестьянин лишен собственности и всегда будет опасаться за результат своего труда, который может быть присвоен помещиком. Пробный камень для выяснения общественного мнения брошен. В итоге за два последующих года поступило 162 конкурсные работы, из которых только 7 принадлежало россиянам. Прислали свои работы поверившие в серьезность намерений Екатерины Вольтер и Мармонтель, Эйлер. В них крепостничество подвергалось уничтожающей критике как противоречащее и самой природе человека, и разуму. Общество, в котором господствует рабство и паразитирует дворянство, писали они, обречено на упадок, ему грозят народные возмущения.

Критика крепостного права содержалась и в конкурсном сочинении единственного представителя прогрессивно настроенной части российского дворянства – А. Я. Поленова. Он не предлагал отменить крепостное право; его «по здешнему состоянию неприличные выражения» содержали лишь пожелания предоставить крепостному крестьянину право наследственного владения «недвижимым имением» в обмен на строго фиксированную сумму повинностей в пользу помещика и право собственности на свое движимое имущество. Даже эти умеренные взгляды конкурсанта вызвали гнев его кураторов, потребовавших от автора внести коррективы в «возмутительное сочинение», хотя и после этого оно не увидело свет. Екатерина II, видимо, не хотела вызывать неудовольствие помещиков, приходивших в ярость при самой малой попытке ограничения их права на личность и труд крепостных крестьян.

Первую премию получил член Дижонской академии француз Беарде де Лабей, сладкоречивый девиз сочинения которого целиком отражал его содержание: «В пользу свободы вопиют все права, но есть мера всему. Могущество государства основано на свободе и благосостоянии крестьян. Но наделение их землей должно было последовать за освобождением от крепостного права». Мысль дижонца ничем не отличается от взглядов прочих крестьянских «радетелей»: необходимо сначала крестьянина просветить, подготовить к принятию свободы, а потом можно будет и землю дать. Премия не случайна – взгляды дижонца импонируют кураторше конкурса. Хотя каких‑либо очевидных практических результатов конкурс не дал, но полупубличное обсуждение самого болезненного для общества вопроса показало, что Россия чуть‑чуть качнулась в сторону «европеизации».