Победа России в Северной войне утвердила ее как великую европейскую державу и привела к коренной перестановке сил на международной арене. Отныне участие России на стороне того или иного альянса обеспечивало решающий перевес сил в переменчивой европейской системе. Главная задача преемников Петра Великого состояла в сохранении и упрочении достигнутого положения России.

Сделать это было непросто, ибо если ранее основные задачи и направления внешней политики определял Петр, игравший в ней ключевую роль и доверявший профессиональным дипломатам лишь исполнение своей воли, то теперь ни Екатерина I, ни последующие правители и правительницы способностей к выработке самостоятельной внешнеполитической программы не имели. Впрочем, в том, на их взгляд, и не было особой нужды, потому правительство Екатерины I 30 апреля 1725 г. поспешило заявить о верности России внешнеполитическому курсу, определенному Петром, о готовности выполнять все ранее принятые международные обязательства.

Внешняя политика России во второй четверти XVIII в. в соответствии с этим заявлением по‑прежнему диктовалась ее интересами на Балтийском, Черном и Каспийском морях, необходимостью воссоединения с Россией украинских и белорусских земель, развитием внешней торговли. Однако обнаружились и критики прежней линии: в записке генерал‑прокурора Сената П. И. Ягужинского, поданной императрице сразу же после смерти Петра I, было высказано сомнение в оправданности проводимой им политики в Прикаспии. На его взгляд, следовало отказаться от завоеванных персидских провинций: их трудно удержать.

В это же время выявилась и другая серьезная внешнеполитическая проблема, требовавшая незамедлительного решения, – отсутствие у послепетровской России надежного политического союзника, на которого можно было бы опереться. Победоносное завершение Северной войны привело к распаду так называемого «Северного союза» – России, Дании, Саксонии, Польши и на последнем этапе примкнувшей к ним Пруссии. Противоречия между вчерашними союзниками и усилившейся Россией оказались непреодолимыми. Не приходилось рассчитывать и на союз с Францией, откровенно опасавшейся укрепления позиций России на Балтике. Всем этим и определялась особенность внешнеполитической ситуации в Европе начала второй четверти века. Она состояла в более четком, чем ранее, размежевании сил, приведшем в конечном счете к созданию двух противостоящих друг другу объединений. Так, 30 апреля 1725 г. Австрия и Испания заключили договор, ставший основой Венского оборонительного союза, который угрожал войной Франции и прямо задевал интересы двух морских держав – Англии и Голландии. Этот ставший неожиданностью для остальных стран шаг вынудил французскую дипломатию спешно искать «дружбу» с Англией и Турцией, единственно способными, с ее точки зрения, оказать поддержку Франции в случае войны с находившейся с ней во враждебных отношениях Австрией. Но тут была одна тонкость, не до конца осознаваемая французским правительством: наиболее заинтересованной стороной в образовании альянса в противовес Венскому союзу был британский кабинет, стремившийся к тому, чтобы политика извечной соперницы Англии на континенте оказалась под влиянием ее дипломатии. В итоге 3 сентября 1725 г. между Англией, Францией, Голландией и Пруссией был заключен Ганноверский союз, направленный своим острием против Австрии и Испании. Перед не вошедшими в союзы тремя странами – Данией, Швецией и Россией – встала задача выбора союзников. В условиях развернувшейся между двумя группировками стран дипломатической борьбы за союзников Россия долго колебалась, продемонстрировав, что преемники Петра утратили присущие ему решительность, целеустремленность, реактивность. Наконец выбор был сделан в пользу Австрии, против которой и был направлен Ганноверский союз. Выбор определялся, с одной стороны, совпадением интересов в Польше, где обе страны во что бы то ни стало стремились предотвратить утверждение французского влияния, а с другой – их объединяли опасения в отношении Турции, ведшей против них агрессивную политику. Эти два фактора привели к заключению 6 августа 1726 г. оборонительного и наступательного союза, на многие десятилетия вперед определившего совместные действия России и Австрии – и в войне за польское наследство 1733–1735 гг., и в войне с Турцией 1735–1739 гг., и в других войнах России с Турцией. Подчеркнем, что дружественным отношениям с Австрией на протяжении всего XVIII столетия придавалось особое значение как одному из важнейших факторов решения черноморской проблемы. «Секретнейшим артикулом» договора Австрия обязалась оказывать России военную помощь в случае нападения Турции.

Своим вхождением в Венский союз Россия восстановила «европейское равновесие» и как бы завершила оформление двух соперничавших блоков европейских держав. В конечном счете к весне 1727 г. их состав выглядел так: в Венский союз входили Австрия, Россия, Пруссия и Испания; в Ганноверский – Англия, Франция, Швеция, Дания и Голландия. Вследствие этого против России на Балтике образовалась коалиция государств, заинтересованных в пересмотре условий Ништадтского мирного договора и создавших тем прямую угрозу интересам России не только в Балтийском регионе, но и в Европе в целом. За всем этим просматривались усилия версальского двора по осуществлению политики «восточного барьера», суть которой заключалась в объединении сил Швеции, Турции и Польши против России и Австрии. В мае 1727 г. Англия повторно (первый раз весной 1726 г.) провела демонстрацию своих военно‑морских сил в Балтийском море. В событиях этих первых после Петра I лет историки выделяют главное: «Смерть Петра произвела свое действие: к России обращались уже не с таким уважением, как в последнее время предшествовавшего царствования; английский флот сторожил русские берега… в Швеции русская партия поникла; в делах курляндских остерегались раздражить Польшу». Однако судьба была благосклонна к России: экономические и политические противоречия между основными членами Ганноверского союза – Англией и Францией – оказались сильнее и привели к его фактическому распаду в 1731 г. Этому немало содействовали и дипломатические усилия России, заинтересованной в том, чтобы «Ганноверский союз нарушен был» и Россия могла бы «свободные руки получить» для решения своих внешнеполитических задач, и в первую очередь – восточных.

Летом 1727 г. международное положение в Европе продолжало оставаться достаточно напряженным. Для России оно осложнилось в связи с кончиной в мае 1727 г. Екатерины I: возведение на трон малолетнего Петра II оживило в Швеции надежды на привычную в России смуту и, следовательно, на возможность реванша за поражение в Северной войне. Призрачные планы Швеции не вызвали энтузиазма у других стран Ганноверского союза, что, однако, не снимало всех проблем. Отношения между Россией и Турцией оставались настолько напряженными, что не исключалась вероятность близкой войны. И в этой непростой внутри– и внешнеполитической ситуации российская дипломатия решилась на изменение своего международного курса. Его суть в общих чертах была намечена А. И. Остерманом летом 1727 г. и окончательно определена в инструкциях уполномоченным России на Суассонском конгрессе 1728–1729 гг. Б. И. Куракину и А. И. Головкину. Им предписывалось добиваться равноправного участия во всех переговорах европейских стран, заручиться у них гарантией российских границ.

Вопреки ожиданиям конгресс не принес всеобщего примирения, не договорились и о гарантиях целостности территорий. Более того, выявились серьезные политические и экономические противоречия внутри Венского и Ганноверского союзов. Так, в ходе конгресса от первого отошла Испания, когда ценой уступок по всем спорным вопросам в ноябре 1729 г. Англия и Франция заключили с ней договор в Севилье. Австрия в знак протеста покинула конгресс и в 1731 г. после «полюбовного окончания» при непосредственном участии России неожиданно возникшего австро‑испанского конфликта заключила второй Венский союзный договор с Испанией, Англией и Голландией. Заключение договора означало дезавуирование Севильского трактата, договоров ганноверских союзников с Данией и Швецией, а следовательно, и самого Ганноверского союза.

Все это было на руку России, получившей возможность при сохранении союза с Австрией улучшить отношения с Англией, Данией и Швецией. Так и случилось. В 1731 г. Дания выразила желание восстановить отношения с Россией и даже вступить с ней в союз. 26 мая 1732 г. в Копенгагене был подписан русско‑австро‑датский союзный договор, гарантировавший неприкосновенность их европейских владений. В апреле 1733 г. договор дополнился русско‑датской конвенцией об условиях взаимной помощи.

Таким образом, успех российской дипломатии был налицо: Дания вошла в союз Австрии и России. Это не сказалось отрицательно на восстановлении русско‑английских дипломатических отношений. В 1734 г. в Петербурге между Англией и Россией подписан договор о «дружбе, взаимной коммерции и навигации» сроком на 15 лет.

По договору английским купцам обеспечивался режим наибольшего благоприятствования, предоставлялись существенные таможенные льготы на ввоз в Россию английских сукон. Не менее важным было разрешение транзитной торговли с Персией через территорию России, чего британская сторона добивалась более века. Все это наносило ущерб торговой деятельности российского купечества, заинтересованного в развитии экономических связей со странами Востока. Невыгодность условий договора (особенно транзитной торговли) для отечественных купцов отмечалось и Коммерц‑коллегией. Намекали на Бирона, якобы получившего 100‑тысячную взятку за протекцию британцам. Однако в данном случае все это компенсировалось политическими выгодами от русско‑английского сближения, главным из которых был отказ британского кабинета от враждебной России политики в духе Ганноверского союза. Вследствие этого Швеция и Дания уже не могли рассчитывать на помощь мощного английского флота в Балтийском море. Понимание этого обстоятельства шведским правительством умеряло реваншистские планы и создавало условия для нормализации русско‑шведских отношений. Но на данном этапе переговоры о возможности заключения союзного договора с Швецией окончились ничем. Неуспех миссии специального посланника М. П. Бестужева в апреле 1732 г. в Стокгольме во многом объясняется противодействием французской дипломатии, усиленно подогревавшей настроения реванша в шведском обществе и в самом риксдаге. В итоге Швеция заняла выжидательную позицию, что, впрочем, было не так уж плохо для России во время борьбы за польское наследство.