На начало 40‑х гг. пришлась очередная перегруппировка сил европейских стран, вызванная борьбой за австрийское наследство. Главным объектом споров стала Германия и прилегающие к ней владения императора Священной Римской империи. Этот титул носил австрийский император Карл VI Габсбург. Смерть в октябре 1740 г. не имевшего сыновей императора послужила сигналом к резкому противостоянию Франции и Австрии в борьбе за ведущее положение в Европе; Пруссии и Австрии – за гегемонию в германских землях.

В последнем случае стороны пренебрегли положениями Прагматической санкции 1713 г., согласно которым престол наследовала старшая дочь Карла VI Мария‑Терезия.

Начало военной агрессии положил захват Пруссией, ставшей к этому времени сильным государством, Силезии, входившей в состав Австрийской империи. Незадолго до этого Фридрих II для нейтрализации России (гаранта Прагматической санкции и союзницы Австрии) в Петербурге заключил с ней союзный и оборонительный договор (27 декабря 1740 г.). Идя на это, Остерман и Миних рассчитывали заполучить союзника в условиях обострения отношений со Швецией. Но после силезской акции Пруссии этот не до конца продуманный шаг поставил Россию, де‑юре оказавшуюся в союзе с обеими враждующими сторонами, в глупое положение: она не могла выступить ни против прусской агрессии, ни оказать помощь Австрии, хотя именно последнее было в ее интересах. Явный дипломатический промах отчасти сглаживался заключением в апреле 1741 г. в Петербурге давно желанного русско‑английского союзного договора на 20 лет, по которому Англия признавала императорский титул за российским государем и продлевала ранее принятые торговые соглашения.

Вскоре выявилось, что на деле Пруссия активно подталкивала Швецию к войне с Россией. Так же поступала и Франция, имея в этом свой интерес – в канун русско‑шведского столкновения версальский двор активизировался в попытках склонить Турцию к нападению на Россию. В январе 1741 г. Франция и Пруссия подписали договор, по которому последняя обязывалась не мешать Швеции в ее действиях по возвращению прибалтийских провинций.

Всю весну и начало лета «шведская горячность к войне» усиливалась, – как писал из Стокгольма российский посланник А. П. Бестужев‑Рюмин. В июле 1741 г. Швеция объявила войну России. Повод анекдотический – защита интересов наследников Петра I на трон. Ход военных действий сложился для шведов не так, как планировался маршалом К. Э. Левенгауптом. После того как часть 20‑тысячного корпуса П. П. Ласси нанесла чувствительное поражение шведам под Вильманстрандом, неудача преследовала их раз за разом. Дворцовый переворот 1741 г., казалось, снял официальный повод для войны, но готовность Елизаветы Петровны пойти на мир не была принята Швецией «без предварительной уступки Россией всего, что она имеет на Балтийском море». Отказ Елизаветы последовал незамедлительно: «…что скажет народ, увидя, что иностранная принцесса (Анна Леопольдовна. – М. Р. ), мало заботившаяся о пользах России и сделавшаяся случайно правительницею, предпочла, однако, войну стыду уступить что‑нибудь, а дочь Петра для прекращения той же самой войны соглашается на условия, противные столько же благу России, сколько славе ее отца и всему, что было куплено ценою крови ее подданных для окончания его трудов». В марте в Финляндии (она практически находилась под протекторатом Швеции) был распространен манифест Елизаветы с обещанием независимости и призывом не принимать участия в войне. Ослабленная шведская армия в августе 1742 г. капитулировала перед 36‑тысячным войском Ласси. Начавшиеся в январе 1743 г. переговоры в Або завершились подписанием в августе мирного русско‑шведского договора. Он подтвердил все условия Ништадтского мира (1721). Казалось, военные успехи России обеспечивали значительные территориальные приобретения, но дальновидный А. П. Бестужев предпочел «длительный мир на сравнительно умеренных условиях, чем договор, вызывающий желание пересмотра его сразу же после подписания», и довольствовался только Кюменегорской провинцией и частью Саволакской. Здравомыслие принесло плоды уже осенью – шведское правительство, опасаясь агрессивных намерений Дании, подписало с Россией Декларацию о военной помощи.

В 1742 г. вновь начались русско‑английские переговоры, завершившиеся в декабре подписанием договора на 15 лет. Он подтвердил условия соглашения 1741 г. и на тот же срок продлил торговый трактат 1734 г. Другое примечательное событие случилось в марте 1743 г., когда прусская дипломатия, умело использовав наметившееся ухудшение русско‑австрийских отношений, заключила с Россией союзный договор на 18 лет. Но фактического сближения не произошло, ибо статьи договора гарантировали не весь круг интересов сторон. Так, Россия не могла рассчитывать на помощь Пруссии в случае войны с Турцией, Ираном и Крымским ханством. Петербург не гарантировал Пруссии силезские области.

Лето 1744 г. принесло новое обострение положения в Европе. Причиной тому явился захват Фридрихом II части Богемии и вторжение в Саксонию. Весной и летом 1745 г. прусские войска в борьбе за австрийское наследство одержали верх над Австрией и Саксонией, угрожающе для России продвинулись в Прибалтике. Синхронно военным действиям усилились попытки французской и прусской дипломатии рассорить Россию со Швецией, подстрекая последнюю к нарушению условий договора 1743 г., заключенного в Або. Предусмотрительно определенные А. П. Бестужевым умеренные условия этого договора позволили теперь пойти дальше: в июне 1745 г. был заключен русско‑шведский оборонительный союз. Это дало возможность Петербургу принять решение о предоставлении Саксонии военной помощи. В октябре 1745 г. в Курляндии была сосредоточена 50‑тысячная армия, выступление которой планировалось на весну следующего года. Демарш России вынудил Фридриха II на подписание в декабре 1745 г. Дрезденского мирного договора с Австрией. Однако маскировочный характер договора был настолько очевиден для Петербурга, что тут же начались переговоры о заключении нового русско‑австрийского оборонительного союза. Их ход существенно облегчался тем, что обе стороны осознавали угрозу прусской агрессии и хорошо были осведомлены о направленных против них интригах Франции в Польше и Турции.

Переговоры завершились подписанием в Петербурге 2 июня 1746 г. союзного договора на 25 лет. Его секретные статьи предусматривали оказание взаимной военной помощи (60 тыс. солдат) в случае нападения Пруссии и нарушения Турцией Белградского договора 1739 г. Отныне союз с Австрией, своим острием направленный на сдерживание агрессивных намерений Пруссии, стал стержнем внешнеполитического курса А. П. Бестужева.

Одновременно Россия вела переговоры с Англией о заключении Субсидной конвенции, условия которой предусматривали помощь войсками за особую плату. Выгоды обоюдные: Британия рассчитывала на помощь России против Франции в войне за австрийское наследство и защиту своих ганноверских владений от посягательств Франции и Пруссии. Россия надеялась заручиться поддержкой Англии для сдерживания территориальных претензий прусского короля. В итоге союзный договор с Австрией, Субсидная конвенция с Англией сыграли свою роль в окончании войны за австрийское наследство. После того как в январе 1748 г.

37‑тысячный корпус под командованием генерал‑лейтенанта В. Н. Репнина через германские земли направился на помощь Англии и Голландии, Франция, еще раньше озадаченная отказом Турции безотлагательно принять какие‑либо враждебные акции против России, начала искать мира.

В октябре 1748 г. Ахенский мирный договор положил конец войне за австрийское наследство. Договор подтвердил Прагматическую санкцию 1713 г., признав за Марией‑Терезией право на австрийский императорский престол. Пруссия получила Силезию. Ахенский договор не только не остановил австро‑прусское соперничество, а, загнав вглубь, предопределил его обострение в последующем.

Продемонстрированная Россией решительная поддержка Австрии и Англии в борьбе за австрийское наследство неминуемо вызвала ухудшение, а затем и разрыв отношений с Францией и Пруссией: с первой – в декабре 1749 г., со второй – осенью 1750 г.

Семилетняя война (1756–1763)

С окончанием открытой борьбы за австрийское наследство обострились и англо‑французское соперничество за колонии, и прежние австро‑прусские противоречия. Именно эти два фактора стали основой нового европейского конфликта, приведшего к Семилетней войне.

В канун войны всеми странами велся активный поиск союзников. Англия, заинтересованная в создании мощной антифранцузской коалиции, не могла довольствоваться союзом с Австрией и потому стремилась заключить союзную конвенцию с Россией, что было осуществлено в сентябре 1755 г. Встречное желание российского правительства определялось исключительно антипрусскими мотивами. Но здесь проявилась коварность британского кабинета, втайне от России в январе 1756 г. заключившего Уайтхоллский договор с Пруссией, по которому стороны гарантировали неприкосновенность своих владений и брали обязательство не допускать войска других стран на территорию Германии. Лондон связывал надежду на изоляцию Франции и создание антифранцузской коалиции стран. Фридрих II столь же опрометчиво полагал, что договор, во‑первых, приведет к нейтрализации Англии, во‑вторых, сохранит мирные отношения с Россией, а в итоге изолирует Австрию. Но вместо изоляции Франции они получили мощную антипрусскую коалицию в составе Австрии, Франции, России, к которым позже присоединились Швеция и Саксония. Впрочем, прочность объединения ослаблялась взаимным недоверием этих стран к друг другу, чем попытался воспользоваться отличавшийся решительностью Фридрих II.

Считая мир лишь передышкой для накопления сил для следующей войны, Фридрих II к середине 50‑х гг. сумел создать до предела вымуштрованную, жестко дисциплинированную, высокомобильную 145‑тысячную армию. Она имела все же и два порока: чрезмерную («пруссаческую») амбициозность, в ущерб разумности действий, и задавленность личной инициативы солдат и офицеров. Но это скажется потом, в противоборстве с русскими воинами. А пока, имея явное превосходство в силе, король решил разбить своих противников поодиночке и в августе 1756 г. напал на Саксонию, изрядно потрепав не спеша выступившую на поддержку австрийскую армию. Так началась Семилетняя война. Агрессия Пруссии стала последним толчком для оформления коалиции стран против нее. Русско‑австрийская конвенция января 1757 г. расширила условия прежних соглашений. В мае того же года новый союзный договор заключили Франция и Австрия, по которому версальский двор обязывался выставить в помощь Австрии 105 тыс. солдат и предоставлять ежегодные денежные субсидии.

Начало войны показало неготовность к ней большей части российских полков, расквартированных к тому же в отдаленных от западных границ страны губерниях. При наличии четырех фельдмаршалов – А. Б. Бутурлина, А. Г. Разумовского, Н. Ю. Трубецкого и С. Ф. Апраксина – «вдруг» выявилось, что выбирать главнокомандующего не из кого. «На авось» назначили Апраксина. Между тем планы России обширны: «Ослабя короля прусского, сделать его для России нестрашным и незаботным; усиливши венский двор возвращением Силезии, сделать союз с ним против турок более важным и действительным. Одолживши Польшу доставлением ей королевской Пруссии, взамен получить не только Курляндию, но и такое округление границ с польской стороны, благодаря которому не томко пресеклись бы нынешние беспрестанные об них хлопоты и беспокойства, но, быть может, и получен был бы способ соединить торговлю Балтийского и Черного морей и сосредоточить всю левантскую (ближневосточную. – М. Р. ). торговлю в своих руках».

План кампании 1757 г. предполагал начать решение главной задачи – «ослабление короля» – действиями российской армии в пределах Восточной Пруссии с конечной целью: взятие Кенигсберга.

Столицу края прикрывала отборная 24‑тысячная армия фельдмаршала Г. Левальда, развернутая у местечка Гросс‑Егерсдорф. 30 августа Левальд в расчете на внезапность решился атаковать 55‑тысячную русскую армию, но был разбит. Однако плоды победы были упущены неграмотными действиями Апраксина. Вместо преследования поверженного противника на военном совете по его настоянию принимается решение отступить от места сражения: ловкий царедворец знал о болезни Елизаветы Петровны и не хотел рисковать своим положением в грядущее царствование Петра III, симпатии которого к прусскому королю были всем известны.

Отступление дорого обошлось русской армии: оправившийся от поражения Левальд зло преследовал отступающих и нанес им значительные потери в людях и материальной части. Тем временем императрица выздоровела, Апраксина арестовали, над ним было «учинено следствие», в ходе которого он умер осенью 1758 г. Смерть освободила его от неминуемого суда и позора.

Равноценная по бездарности замена нашлась быстро: новым главнокомандующим стал генерал‑аншеф В. В. Фермор, с 1720 г. находившийся на российской службе англичанин. Причем назначение было сделано вопреки стойкому в свете мнению о нем как о «человеке, вполне преданном нашим врагам». Ему с самого начала сильно везло. Фридрих II, убежденный, что русская армия до весны не предпримет военных действий, перебросил армию Левальда в Померанию против высадившихся там шведских войск. В январе 1758 г. Фермор, едва ли не под принуждением, выступил в поход во главе 34‑тысячной армии и без боя занял Кенигсберг. Население Восточной Пруссии присягнуло российской императрице. Затем, после успешных действий в низовьях Вислы и захвата Бранденбурга, русская армия осадила крепость Кюстин, преграждавшую путь на Берлин. Фридрих II спешно перебросил сюда свою армию из Силезии, обойдя русских с тыла. Кампания 1758 г. завершилась 25 августа ожесточенным сражением при Цорндорфе. У русских в сражении участвовало более 42 тыс., у пруссаков – более 32 тыс. человек. Взаимные просчеты главнокомандующих в ходе боя, самоотверженность русских и прусских солдат не дали решительного перевеса никому. Потери были велики: у русских 22 600 человек, из них убитых – 13 тыс., у пруссаков – свыше 11 тыс. убитых. Наутро прусский король не имел ни достаточных сил, ни решимости возобновить сражение. Русские войска из‑за потерь тоже отказались от атак неприятеля и организованно, на виду противника, не имевшего сил преследовать, отступили.

Результаты прошедшей кампании убедили правительство в неспособности Фермора как главнокомандующего: по личной нераспорядительности упустил победу в кампании 1758 г., стратегические результаты которой равнялись нулю. Фермор отстранен от командования. Все хотели видеть на посту главнокомандующего своего, русского. Им стал 60‑летний генерал‑инженер (будущий генерал‑фельдмаршал) П. С. Салтыков.

Талантливый военачальник Петр Семенович Салтыков службу начал 16‑летним солдатом в гвардии. В 1714 г. в числе других «пенсионеров» Петр I направил его во Францию обучаться морскому делу. В 1734 г. участвовал в войне за польское наследство в Русско‑шведской войне 1741–1743 гг. А. Т. Болотов, сам участник Семилетней войны, видевший Салтыкова на пути в действующую армию, оставил любопытную зарисовку его образа: «Старичок, седенький, маленький, простенький, в белом ландмилицейском кафтане, без всяких украшений и без всяких пышностей, ходил он по улицам и не имел за собою более двух или трех человек. Привыкнувшим к пышностям и великолепиям в командирах, чудно нам сие и удивительно казалось, и мы не понимали, как такому простенькому и, по всему видно, ничего не значащему старичку можно было быть главным командиром столь великой армии и предводительствовать ей против такого короля, который удивлял всю Европу своим мужеством, проворством и знаниями военного искусства. Он казался нам сущою курочкой, и никто и мыслить того не отваживался, что мог учинить что‑нибудь важное». Но именно эта «курочка» и одержала верх над кичливым прусским «петухом» – королем Фридрихом II. Что же способствовало тому? Прежде всего то, что русская армия к 1759 г. была уже не та армия, что начинала кампанию в 1757 г. В малых и крупных сражениях с хорошо обученной прусской армией она приобрела колоссальный боевой опыт, стала более маневренной, укрепилось взаимодействие родов войск, структурно перестроенная артиллерия получила знаменитые «шуваловские» единороги и гаубицы. Во главе такой армии становится энергичный и твердой воли командир, знающий и понимающий дух, нутро русского солдата и способный без колебаний к принятию самостоятельных решений.

План кампании 1759 г. был прост и ясен: после соединения австрийской и русской армий «дать решительную баталию и всей войне конец сделать». Однако из‑за всегдашней медлительности австрийцев соединиться удалось только с 20‑тысячным корпусом Лаудона. Еще до этого Салтыков выиграл тяжелое сражение у деревни Пальпиг, в котором впервые было применено тесное взаимодействие пехоты, артиллерии и конницы и успешно осуществлен тактический маневр резервами. Результатом было то, что первый раз за войну потери русских были меньше (5 тыс. человек), чем у противника (7 тыс.). 12 августа армия Салтыкова (40 тыс. человек) вместе с австрийским корпусом Лаудона у Кунерсдорфа сошлась с армией, предводительствуемой Фридрихом. Слава короля притушена – в упорном бою одержана победа, впоследствии в качестве образца вошедшая во все учебники по военному искусству. Несомненным вкладом в его развитие стало использование Салтыковым сильного резерва, умелое и быстрое маневрирование которым по фронту сражения обеспечивало в нужный момент перевес на решающих участках. Потери 48‑тысячной прусской армии составили 17 тыс. человек, около 5 тыс. взяты в плен, едва не угодил в руки казаков сам король. Трофеи богаты: 26 знамен, 172 орудия и весь запас боеприпасов к ним. Русские войска потеряли 13 тыс. человек, австрийцы – 2 тыс.

Успех русской армии мог быть более впечатляющим в случае организации энергичного и мощного преследования бегущих с поля боя пруссаков. Но выделенных для этой цели сил оказалось явно недостаточно, что и позволило прусским войскам без особых затруднений переправиться на левый берег Одера, а Фридриху – быстро собрать боеспособное 29‑тысячное войско. К ситуации под Кунерсдорфом полностью приложимо одно из основных правил ведения войны, сформулированное известным военным теоретиком Клаузевицем: «Раз одержана крупная победа, то не должно быть и речи об отдыхе, передышке, о том, чтобы оглядеться, устроиться и прочем; в порядке дня только преследование, нанесение новых ударов, где это понадобится, захват неприятельской столицы…» Но вместо этого Салтыков несколько дней не трогался с места битвы, а затем направился не к охваченному страхом Берлину, а в другую сторону – по настоянию австрийцев на соединение с их главными силами. Да и сам Салтыков посчитал, что без австрийцев, одним своим изрядно уставшим войском Берлин не взять. У австрийцев был свой корыстный интерес – возвращение Силезии, т. е. стратегическим планам была противопоставлена частная задача овладения ограниченной территорией. Не разделяющий подобную стратегию ведения войны Салтыков энергично возражал, на бесплодные споры уходило время, за которое Фридрих и его армия вполне оправились от поражения. Так были сведены на нет результаты крупнейшей и бесспорной победы над прусским королем. Не желая больше терпеть озабоченность союзника собственными интересами, Салтыков отвел армию на зимние квартиры и вскоре ушел в отставку. Командующим назначили бывшего фаворита Елизаветы А. Б. Бутурлина.

Кампания 1760 г. не принесла успехов союзникам. Ее кульминацией стало занятие Берлина, без боя оставленного пруссаками 28 сентября. Правда, три дня спустя русские войска покинули город из‑за большого отрыва от тылов и известия о движении на помощь столице Фридриха с армией. И все же внешнее впечатление от этого события в Европе было велико, хотя и не оказало практического влияния на ход войны.

В 1761 г. главные силы русской армии были вновь направлены в Силезию для совместных действий с австрийцами, но опять не имели успеха. Лишь отдельный корпус наиболее способного из тогдашних генералов П. А. Румянцева отличился в Померании. Осада и взятие им в тесном взаимодействии с флотом в начале декабря первоклассно укрепленной крепости Кольберг создали угрозу жизненно важным центрам и коммуникациям противника, в том числе и Берлину. Появились все предпосылки для скорого победоносного завершения войны. По признанию одного из прусских офицеров, «следовало ожидать конца прусской монархии». Спасение пришло от вступившего на престол Петра III. Новый царь тотчас же порвал союз с Австрией и без каких‑либо условий подписал мир с Пруссией. Петр III получил за это благодарственное письмо Фридриха: «Я никогда не в состоянии заплатить за все, чем вам обязан… Я отчаялся бы в своем положении, но в величайшем из государей Европы нахожу еще верного друга…»

Радость была недолгой. Приход к власти Екатерины II напугал берлинский двор ожиданием возобновления войны. Однако дальновидная императрица понимала, что главная цель – ослабление Пруссии и обеспечение безопасности западных границ Россией – достигнута. Теперь крушение Пруссии не отвечало государственным интересам России, ибо это привело бы к усилению позиций недавних союзников в войне – Австрии и Франции. Екатерина II сохраняет с Пруссией мир.

Главный конкретный итог войны с Пруссией, как полагают специалисты, состоял в том, что «силы прусского короля… достаточно были сокращены для того, чтобы впоследствии Екатерина II не встретила в них препятствия для достижения своих целей». Не менее существенным было и то, что Семилетняя война стала школой, из которой вышли выдающийся полководец П. А. Румянцев и гениальный А. В. Суворов, приведшие к расцвету русское военное искусство последней трети XVIII столетия.