Оговоримся, что рассмотрение роли флота в испанской войне – тема отдельного исследования.

Поставки военной техники и людей в Испанию в 1936-1939 гг. тщательно отслеживались как самими участниками конфликта (Германия, Италия, СССР), так и другими европейскими странами. Донесениями советских дипломатов, атташе, «информаторов» на эту тему пестрят архивные документы, равно как зарубежные опубликованные материалы данного периода[676].

Так, в документах британской внешней политики (конец ноября 1936 г.) встречается знаковая фраза: «почти каждое судно, направляемое с военными материалами из России, известно»[677]. Сотрудник министерства обороны Великобританиии майор С. Нэпьер, курировавший этот вопрос, в своих докладах министерству иностранных дел и другие инстанции ссылался на источник в Стамбуле, «который снабжает аналогичной информацией Германию и Италию» (!)[678]. Не случайно, в турецком архиве британскому исследователю Доналду Уотту встретились два доклада немецкого военного атташе в Анкаре, содержавшие достаточно полную картину советских морских поставок в Испанию с сентября 1936 г по март 1938 г.[679]. Фактом  являлось и то, что английский флот по предписанию своего правительства собирал информацию о советских военных поставках (по морю) республиканской Испании. Эти данные британская дипломатия регулярно передавала Германии[680].

Франция, несмотря на все попытки закрытия границы с Испанией, предоставляла свою территорию для транзита «значительного транспорта оружия и военного снаряжения» (Потемкин В.П.)[681] за Пиренеи, правда, пытаясь не испортить при этом отношений с Германией или Британией. «Боннэ, между прочим, - писал в июне 1938 г. Гиршфельд М. Литвинову, - указал мне, что немцы и англичане прекрасно в курсе транзита через Францию, что заставляет соблюдать «величайшую осторожность и бдительность. Некоторые члены кабинета (Мандель) отрицательно отнеслись к закрытию границы, считая, что это облегчит задачу установления итало-германского господства в Испании»[682].

Как было показано выше, в Испании прошли испытание многие новейшие виды вооружений и подтвержден тезис о характере грядущей мировой войны как войне моторов. Толчок получило развитие европейской авиации, бронетанковой техники. Наиболее серьезное военное столкновение (тем более, уже на континенте) кануна Второй мировой войны заставило как его прямых участников, так и наблюдателей, сделать выводы военно-технического плана.

Начальные оценки не всегда отличались объективностью и адекватностью. Так, например, в конце 1936 г. в кругах берлинских дипломатов и инкоров господствовал тезис о том, что в соревновании различного военного вооружения, которое шло в Испании, немцы непрерывно терпят одно поражение за другим. Оценки даже заставляли сделать вывод, что это обстоятельство заставляет немцев спешно пересматривать планы разрабатывавшегося нападения на чехословацкую территорию[683].

Уже в августе 1936 г. немецкое военно-политическое руководство вкупе с крупнейшими промышленниками делало выводы, что «предстоящая война будет войной техники… Конечно же, наше оружие обладает хорошими качествами, но оно обескураживающе разнородно. Нужно его перестроить... Основной принцип должен состоять в том, чтобы пехота была вооружена только автоматическим оружием – от автомата (пистолет-пулемет) до автоматического артиллерийского орудия. Тогда она сможет самостоятельно вести оборонительный бой против любого агрессора на земле и в воздухе»[684]. 

Пристальнейшему вниманию и анализу подверглась авиация: технические характеристики, тактические приемы и стратегическая роль в грядущей войне. «Под Гуадалахарой только при помощи самолетов так блестяще была завершена боевая задача и выиграно сражение», - эту точку зрения «Вестник воздушного флота» в начале 1939 г. трактовал  как английскую [685]. Оказалось, что итальянский «Фиат» CR.32 немного уступал И-15 и И-16 по маневренности и из-за большего веса (в 1,5 раза). Последний если и давал итальянскому истребителю некоторые преимущества, то только в пикировании. «Маневренные истребители типа Фиат-32, которые считаются устаревшими, хорошо ведут воздушный бой, имея подчас меньше скорости, чем многоместные самолеты», - полагали обозреватели[686]. Немецкие «Юнкерсы» могли применяться лишь при от­сутствии у противоборствующей стороны действенной системы ПВО и самолетов-истребителей. Они господствовали в испанском небе до тех пор, пока у республиканцев не появилась зенитная ар­тиллерия и истребители (советские) с высокими летно-тактическими данными. Такое изменение обстановки наглядно продемонстрировало, что этот самолет не в полной мере отвечает предъявляемым к нему требованиям. Поэтому, уступив свое место более со­вершенным бомбардировщикам, Ju-52/Зт стали использоваться лишь в качестве транспортных и десантных машин, как основной тип самолета военно-транспорт­ной авиации фашистской Германии[687]. Уже в 1936 г. немецкие летчики применили новый вид бомб – фугасные[688].  

Воздушные бои в Испании показали, что по скорости первые Ме-109 (кроме 109С) не имели преимуществ перед советскими И-16 и уступали им в скороподъемности и вооружении. В целом же по своей боеспособности эти ма­шины оказались близки, и все зависело от тактики ведения боя, искусства пилотирования. Наблюдатели уже осенью 1936 г. отмечали, что, развивая скорость до 175 км/час, немецкие и итальянские бомбардировщики уходили от преследования, но существенно теряли в точности бомбометания[689].

Появившиеся в Испании к лету 1937 г. немецкие истребители МЕ-109, бомбардировщики Не-111, итальянский бомбардировщик Савойя-79 по техническим характеристикам не были слабее советских самолетов, а по ряду показателей – даже превосходили. Немецкие авиаконструкторы на основе уроков Испанской войны и анализа боевых характеристик советских истребителей И-16 достаточно оперативно усовершенствовали свои самолеты. В частности, Ме-109 в новой модификации (Ме-109Е) существенно превосходил советские истребители по скорости (на 100 км в час), калибру оружия и дальности стрельбы. Завершающий этап испанской войны знаменовался значительным преимуществом немецкой авиации. Ме-109 в различных модификациях выпускался до конца Второй мировой войны. Эрик Хартманн, летчик-истребитель, одержавший наибольшее число воздушных побед за всю историю, летал исключительно на этом самолете[690].

В ходе анализа воздушных боев в Испании был фактически разрешен один из дискуссионных вопросов предвоенного времени – о качественных свойствах истребителей: скорости и маневренности: «Эффективность зенитного огня уменьшается в той мере, в какой возрастает скорость самолета»[691]. Потребовалось создание броневой защиты на истребителях, усиление оборонительных возможностей бомбардировщиков.

В испанском небе были продемонстрированы преимущества истребительной авиации и обозначилась потребность (для всех задействованных сторон) развития штурмовой авиации. Стратегические бомбардировщики дальнего действия научились избегать противовоздушной артиллерии, прерывая ночные бомбардировки. Но лишенные в ответственных момент прикрытия истребителей, бомбардировщики оказывались подчас беспомощными. Истребители же нуждались в увеличении скоростных параметров. Выход был найден в создании реактивных самолетов. Первый немецкий реактивный самолет Хейнкель 178 В1, как известно, совершил пилотируемый полет за два дня до начала второй мировой войны. С 1942 г. Германия развернула целую реактивную программу, а с 1943 г. Люфтваффе вообще стали инициировать чисто реактивные проекты[692].

Серьезную школу прошли командные кадры. Например, капитан Вернер Мёлдерс существенно усовершенствовал тактику воздушного боя. На его счету 14 сбитых республиканских (советских) самолетов. В беседах с немецким военным атташе Шторером Франко неоднократно подчеркивал значение для своих побед роли «отличных немецких пилотов»[693]. Так, полковник Ганс Траутлофт сбил в испанском небе 4 самолета, в европейском за 1939-1945 – 53. Он одним из первых испытал истребитель Не-51 в бою. На счету другого полковника, Илефельда, 9 сбитых самолетов в испанской войне и 23 – во второй мировой, капитана Шоба, соответственно, 6:22[694].

Изучение советской стороной военно-технического опыта войны в Испании прослеживается по материалам рассекреченного в 1999-2001 гг. фонда «Военно-техническое бюро при Комитете обороны СНК СССР» Государственного архива РФ. Интересны формы и степени оценки, даваемой конструкторами и военными поступавшей информации об иностранной военной технике: от просто «представляет интерес» и «информационный интерес», «большой интерес для ВВС РККА» до: «конструктивный интерес», «позволяет избежать повторения проделанной в Германии работы», «является ценным пособием». Так, например, технический материал последних моделей дизель-моторов фирмы «Юнкерс» (ноябрь 1937) давал «информацию и некоторое описание дизель машин, применяемых на немецких самолетах, участвующих в боях в Испании. По предварительной оценке материал имеет информационное значение». А чертежи описания германских авиабомб планировалось задействовать «при проектировании как подсобный»[695]. Согласно архивным источникам, «калибры и системы допусков на военных заводах Италии» представляли для советской стороны «в некоторых своих частях значительный интерес»[696].

Внимание советской стороны также привлек активно использовавшийся в Испании немецкий бомбардировщик Хенкель Не-111. Он назван Военно-техническим бюро при Комитете обороны СНК СССР в списке «к приобретению материалов по самолетам, находящихся в настоящее время на вооружении других стран». Этот список содержался и в постановлении ВТБ (№13) от 5 мая 1938 г., которым Ежову и зам. начальника РУ РККА Гнедину поручалось принять меры для приобретения требуемых материалов: «Перечисленные в задании данные крайне важно получить в возможно короткий срок»[697]. Эта и дополнительная информация об одноместном истребителе Ме-109в летом того же года была в распоряжении советских специалистов. Так, РУ РККА располагало переводом описания, составленного комиссией воздушного министерства Франции по итогам изучения и летных испытаний германского истребителя Ме-109 и среднего бомбардировщика Не-111В, о чем в июне 1938 г. Л. Кагановичу докладывал зам. начальника РУ РККА ст. майор госбезопасности Гнедин. Немного позже Л. Каганович сообщал В. Молотову, что полученная информация «является ценным материалом для КБ наших заводов. Материал разослан КБ заводам для использования в их конструкторской работе» [698].

Под грифом «Совершенно секретно» (экз. №1, второй уничтожен) в перечне «наиболее ценных технических материалов, переданных для практического испытания в промышленности» на 15 июля 1938 г. упоминается и «германский истребитель Ме BFW-109, вполне исправный, с вооружением». Оценка отсутствует, но на полях карандашом есть приписка: «испытывается в НИИ ВВС»[699]. В документе речь идет также о кусках бака для горючего с германского бомбардировщика Ю-86 , оцененных как представляющих интерес «с точки зрения использования дешевого и легкого материала по сравнению с тем, из которого изготавливаются наши самолеты». На Кинешемской фабрике были изготовлены 16 опытных фибровых баков, 8 из которых были испытаны и дали «вполне удачные результаты». ЦАГИ (Центральный Аэрогидродинамический Институт – В.М.) и ВИАМ занялись изготовлением опытной партии для самолета СБ. Первый бак был поставлен на испытания в апреле 1938 г. Нарком обороны К. Ворошилов и Л. Каганович представили проект постановления Комитета обороны о расширении базы по производству фибры (как сырья для баков) в системе Наркомлеса[700].

Итальянский самолет CR.32, как наиболее частый противник советских летчиков в Испании, также, безусловно, привлекал внимание советских специалистов. Как известно, первый итальянский истребитель был доставлен в НИИ ВВС уже в апреле 1937 г. Правда, этот самолет, совершивший вынужденную посадку, был искорежен. Особый интерес вызвало вооружение CR.32. В июне 1937-го в НИИ ВВС был получен фактически целый «Фиат» СR. 32 bis. По cоветской оценке, системные установки радиостанций на итальянских самолетах-бомбардировщиках типа «Капрони 111» и 113 «представляют конструктивный интерес и могут быть использованы ЦАГИ при проектировании раций на самолетах»[701]. Материалы о Савойя-Маркетти- S.79, Фиат APR-2, Фиат G 18V, не только воевавших в Испании, но и предлагавшихся для продажи за границу, «по заключению специалиста представляют большой информационный интерес». Документ подписан 26 сентября 1936 г. Народным комиссаром внутренних дел, генеральным комиссаром Государственной безопасности Г.Г Ягодой. К такому же мнению пришел начальник штаба ВВС РККА комкор В.К. Лавров: материал не секретен. Нарком оборонной промышленности Л. М. Каганович докладывал председателю Военно-технического бюро при КО СНК СССР В.М. Молотову, что «характеристики этих самолетов имеются в журнале «Техника воздушного флота» и в справочнике ЦАГИ. Советские конструкторы, военные и политики также обладали описанием итальянских самолетов Савойя - Маркетти С73, С78, С81[702].

Многие материалы изучались и анализировались в т.н. научном военно-историческом отделе ГШ РККА. 

Названия дел в фонде «Военно-техническое бюро при КО СНК СССР» (ГАРФ) говорят сами за себя: «О новом материале, применяемом в Германии для постройки самолетов» (май 1937 г.), «О приобретении материалов по самолетам, находящимся в настоящее время на вооружении других стран» (май 1938 г.), «О колесно-гусеничном танке Штрауссера» (август-ноябрь 1936 г.), «Бомбардировщик СА-135 «Капрони» (январь 1937 г.), «Описание самолетов Савойя-Маркетти С73», «О радиостанциях на итальянских военных самолетах» (ноябрь 1936 - апрель 1937 г.), «Характеристики итальянских бомбовозов и пассажирских самолетов» (сентябрь 1936-октябрь 1938 г.) и т.д.[703].

В марте 1937 г. начальник Разведуправления РККА комкор С. Урицкий по приказу Наркома обороны К.Е Ворошилова подготовил «Сборник информационных материалов по Испании», который был передан В.Молотову. Месяцем позже РУ РККА издало для служебного пользования засекреченный сборник «Воздушные силы Германии» [704].

С учетом испанского опыта в советское военное авиастроение вносились некоторые коррективы. Так, начальник 5 отдела НИИ ВВС РККА Петров в мае 1938 г. докладывал начальнику штаба этого института, что «вместе с опытом по другим иностранным самолетам (в частности, Фиат-32 – В.М.) спроектированы, построены и испытаны, но еще требуют доводки новые пневматические тормоза с новым управлением для самолетов И-16 (могут быть использованы и для других истребителей)»[705]. 

Но участие советской авиации в Испанской войне выявило и необходимость перехода (а в предвоенных условиях – максимально быстрого) от модернизации серийных образцов к созданию нового поколения самолетов. Но оперативная реакция на новые зарубежные модели в плане производства отечественных аналогов явно опаздывала. Нельзя исключать, что некоторую самоуверенность придал факт противостояния на начальном этапе войны в Испании советских истребителей типа И-15 и И-16 устаревшим моделям немецких и итальянских самолетов. Результатом этого стал факт, что к началу Великой Отечественной войны 80 % советских самолетов были устаревших образцов[706].

Военный историк В. В. Гагин  дает следующую характеристику воздушной войны в Испании: СССР вел бои отлаженной техникой; итальянской – было в среднем 2-3 года – самый расцвет, немцы же отсталой начали, динамично отреагировали, бросили в операции «новье», отладили и ушли далеко вперед[707].

Что касается наземной техники, то наибольший интерес, как у самих военных, так и у политиков, конструкторов вызывали танки. Наблюдатели высоко оценивали роль танков в новых условиях боя. Военный обозреватель «Нью-Йорк Ивнинг Джорнал» ( New York Evening Journal ) Книккербоккер особо отмечал скорость их передвижения, убойную силу[708].

Выяснилось, что итальянские танки L.3 не пробивали даже броню легких советских танков Т-26 или БТ-5, их же броня оказывалась беззащитной перед снарядами советских танков. Тем более что в условиях горного рельефа Испании механизированные части (в том числе и итальянские) были привязанными к дорогам, а длительные дожди (например, весны 1937 г.) значительно сдерживали мобильность этих подразделений, превращая их в удобные мишени для авиации противника. Слабость итальянских танков была ясно продемонстрирована уже в битве под Гуадалахарой (март 1937), в которой итальянцы потеряли 45 танков (республиканцы – 7). Но итальянское военное руководство не сделало соответствующих выводов, и армия Италии получила новые танки типа М 11/39 уже накануне Второй мировой войны, а L 6/40 – в 1940 г. К началу Второй мировой войны из 1 500 итальянских танков только 70 относились к категории средних, остальные были трехтонными машинами, которые в войсках окрестили как «жестяные консервные банки»[709].

Немецкие танки «Т-1», легкие «Марк 1» и «Марк 111» как и итальянские танки типа «Фиат-Ансальдо» (3,3 т), оказались «весьма посредственным и почти неприменимым оружием». Танки этого типа пасовали перед пулеметным и даже ружейным огнем пехоты. Большая скорость движения (50 км/час) снижала до минимума точность пулеметного огня танка[710]. Но реакция итальянских военных и политиков на обострившиеся проблемы создания тяжелых танков и замены устаревших 45-мм мортир была запоздалой.

Немецкие специалисты сделали  адекватный вывод, что экономию в весе танка для увеличения скорости логичнее использовать для усиления брони. В 1938 г. производство танка «Т-1» было прекращено. В 1937 г. было начат выпуск легкого танка «Т-11». Для замены танков «Т-1» и «Т-11» на вооружение вермахта с 1937 г. поступал средний танк «Т-111» (основное вооружение немецких танковых дивизий с 1940 по 1942 г.)[711].

Слабо эффективными в Испании оказались и итальянские 45-мм минометы и вся система ПВО. Немецкая сторона сделала  правильный вывод, и к началу Второй мировой зенитная артиллерия Германии была вне конкуренции[712].

В распоряжении советской стороны осенью 1936 г. оказался фрагмент стали, используемой для производства 35-мм танковой брони на итальянском заводе Ансальдо. По оценке специалистов (от 11 ноября 1936 г.), материал представлял ценность. В Институте авиационных материалов была выполнена опытная плавка и испытана на стенде. Мариупольскому заводу было дано задание произвести две плавки по анализам Ансальдо[713]. Уже осенью 1937 г. советская военная промышленность стала выпускать заклёпки, аналогичные применявшимся на итальянских танкетках «Ансальдо». По германскому образцу производились конические башни к колесно-гусеничному танку БТ-7. На основе испанского опыта в Советском Союзе был произведен опытный образец 45-мм противотанковой пушки[714].

Тактико-технические качества советских танков (типа БТ) оставались непревзойденными до самого конца Испанской войны. По силовым установкам, запасу хода и проходимости итальянские и немецкие танки значительно уступали советским БТ-5. Знаменитый танковый эксперт Германии генерал фон Тома, воевавший в Испании, признавался, что «я обещал марокканским солдатам 500 песет за каждый захваченный русский танк, так как с удовольствием использовал бы их в наших частях»[715].

Советский легкий танк Т-26 оказался уязвимым. Военные предлагали заменить бензиновый двигатель танка на дизельный большой мощности. С такими и другими предложениями по усовершенствованию танка в Наркомат обороны обращались начальники Автобронетанкового управления (АБТУ) РККА комдив Г.Г. Бокис (1937) и комкор Д. Павлов (1938)[716].

Как следует из документов ГАРФ, советским руководством и военным командованием в предвоенное время предпринимались меры как по увеличению количественных, так и улучшению качественных показателей советского танка. Так, в «Перечне важнейших материалов, переданных в промышленность для использования по танкам и бронеавтомобилям» (1938 г.) анализируются броня для танков, гидравлические коробки передач, резиновые гусеницы и другие технические параметры зарубежных танков. В частности, результаты экспертизы марта 1938 г. показали, что чешский танк типа «С-11а-Р2» «по запасу хода и скорости интересен и превосходит танк Т-26 по бронированию и вооружению». Материал, по итогам экспертизы, «представлял большой интерес». Данные экспертизы передавались на танкостроительные заводы (в соответствии с решением Наркомата оборонной промышленности от 17 марта 1938 г.)[717].

В документах речь также идет о работах в советской оборонной промышленности над сверхтяжелым, а также тяжелыми и средними танками[718]. При этом в сводных ведомостях о выполнении плана заказов по статье автобронетехнического управления РККА (например, за 1937 г.) постоянно присутствуют данные о недовыполнении плана выпуска танков: легких Т-26, Т-29 и БТ-7, средних Т-38 и Т-28, тяжелых Т-35. Среди причин  можно найти «безобразное состояние чертежного хозяйства», «плохое качество деталей мотора», «безответственность главков по руководству заводами», плохая работа Наркомата оборонной промышленности и традиционные для того времени «результаты вредительства»[719].

Страны, непосредственно не участвовавшие в испанском конфликте, не менее внимательно отслеживали ситуацию. Как следует из дневника советника полпредства СССР в Париже Е. Гиршфельда (февраль 1937 г.), «на генштаб произвела большое впечатление информация французского военного атташе в Мадриде, самым положительным образом характеризующего действия советской авиации, как со стороны материальной части, так и летного состава (в отношении танков оценка будто бы более сдержанная). Генштаб выдвинул перед Даладье вопрос о необходимости осуществления франко-советского сотрудничества. Однако Даладье отнесся к этому предложению более чем сдержанно»[720]. В конце января 1937 г. министр авиации Франции П. Кот в беседе с В. Потемкиным (бывшим тогда полпредом СССР во Франции) делился своим намерением запросить разрешение парламента на закупку военных аэропланов за границей, в первую очередь, в СССР (до 100 воздушных машин): «Кот знает технические достоинства наших аппаратов, а боевые их качества подверглись проверке в Испании, причем результаты получились по истинному блестящие»[721].

Но военные и политики Франции на разных этапах Испанской войны приходили порой к противоположным выводам относительно  военного союза или партнерства с СССР. Например, в сентябре 1938 г. во время переговоров с Чемберленом Даладье высказал опасение возможной воздушной атаки со стороны Германии, подчеркивая, что такой вид военных действий применялся во всех военных конфликтах последнего времени и, особенно, в Испании. После чего Даладье сообщил, что по данным французских обозревателей, советские самолеты, воюющие в Испании, достаточно высокого качества. Но полковник Линдберг, которого много цитировали позже, заметил, что русские воздушные силы не равны немецким[722]. В августе 1938 г. генерал Дюффур, присовокупив к испанскому опыту итоги японских провокаций на советских дальневосточных границах, утверждал, что «растущая и мощная Красная Армия Европейской России имеет все же слабость, из-за которой ей будет трудно вынести испытания большой войны вне советской территории»[723]. Аргументы такого рода возобладали, к сожалению, во французском военно-политическом мышлении кануна Второй мировой войны.

В начале декабря 1936 г. М. Майский в телеграмме М. Литвинову писал: «Ход испанской войны рикошетом поднял престиж Красной Армии и советской авиации. Кроме того, в сознании широких кругов «западной демократии»… стала укрепляться мысль, что, наконец, на европейском горизонте появилась сила, которая способна поставить предел прогрессирующей фашистской экспансии»[724]. Даже немецкий генеральный консул в Валенсии Кохер высказывал Антонову – Овсеенко: «Ваши летчики делают чудеса под Мадридом!»[725].

О том, что советское оружие в испанской войне произвело известное впечатление на европейских политиков и военных свидетельствует, например, и такой факт. Депутат турецкого парламента Хюсрев Кизылдоян, прибыв в марте 1937 г. в Валенсию, отрекомендовал себя уполномоченным турецкого правительства по закупке оружия, личным другом Ататюрка. Он заявил о готовности турецкого  руководства помочь Республике в закупке оружия и амуниции, для чего «предоставить республиканскому правительству соответственные связи, которыми в этом отношении пользуются турки». Турецкая сторона предлагала Мадриду оружие и амуниции на сумму, эквивалентную стоимости двух подводных лодок, о предоставлении которых она намерена была просить испанское правительство. Хюсрев Кизылдоян объяснял позицию турецкого правительства особой заинтересованностью в приобретении подобных лодок в ближайшее время, а размещение заказа за границей требовало не менее чем годичного срока. Прието просил советского полпреда Гайкиса выяснить, не согласится ли Советский Союз продать Турции две подводные лодки, стоимость которых была бы оплачена ему непосредственно испанским правительством с тем, однако, чтобы эти лодки были переданы туркам. Свою просьбу Прието мотивировал наличием возможных затруднений в поставке советских лодок испанскому правительству[726]. Имевшиеся в нашем  распоряжении архивные материалы не позволили проследить дальнейшую судьбу этого предложения.

Заинтересованно наблюдали за войной в Испании английские политики и военные. Несмотря на то, что публикации британской прессы о поставках обеим сторонам носили несколько пропагандистский характер (в зависимости от политической ориентации издания), обстановка на «испанском полигоне» обсуждалась как на уровне парламента, так и военных и дипломатических ведомств. Подробная информация из источников различного рода готовилась для министра иностранных дел А. Идена в течение всей осени 1936 г. Так, аналитическая записка помощника министра Дж. Маунси от 16 октября была посвящена фактам доставки советского оружия в Испанию. 19 октября 1936 г. аналогичный документ с подзаголовком «Факты нарушения соглашения о невмешательстве» поступил в британский МИД. В документе описывались поставки в Испанию оружия из Италии, Германии и СССР. Подробно указывались названия иностранных судов, место причаливания, виды и количество доставленного ими оружия. Со стоявшего в Картахене британского корабля «Графтон» поступили данные о разгрузке 15 октября советского корабля «Старый большевик». По британским данным, на его борту было 20-25 самолетов, 18 пулеметов, 15 тяжелых танков, 320 бомб и большое количество обмундирования и авиационного топлива[727]. После срыва франкистского наступления на Мадрид, 23 ноября 1936 г. сотрудник британского министерства обороны майор С.С. Нэпьер в письме Робертсу вспоминал, что во время абиссинской войны министр иностранных дел особо интересовался военной ситуацией и просил обеспечивать его раз в две недели соответствующими бюллетенями. Нэпьер предлагал помощнику министра иностранных дел Ванситтарту аналогичные обзоры по испанским событиям. В приложении к письму (ноте) анализировался механизм поступления оружия в Испанию. Поставки С. Нэпьер разделил на две категории: в первую входили бесконтрольные, маршруты и национальная принадлежность которых не были отслежены до конца британской военной разведкой или дипломатией. Нэпьер полагал, что эти небольшие партии амуниции и оружия, гранат, пороха поставляются законному правительству. Во вторую категорию было включено «современное оружие: самолеты, танки, бомбы, газ». В ноте подчеркивалось, что это – оружие, «с которым война может быть выиграна или затянуться»[728]. Анализируя известные ему факты поступления в Испанию оружия из Италии, Германии, Советского Союза, Нэпьер детально воспроизвел их хронологию, перечислил виды вооружения и амуниции. Любопытны примечания С. Нэпьера перед каждым разделом, посвященном отдельной стране. Так, перед пунктом «Оружие из Италии» помечено: «наша информация об итальянских действиях неполна», перед «Оружием из Германии» подчеркивалось, что «информация о германских поставках еще менее полна, чем об итальянских», хотя в качестве одного из источников назывался британский консул в Гамбурге. И, наконец, «Оружию из России» предшествовали фраза, что эта информация наиболее полна (!). В ноте сравнивались количественные показатели итало-германских и советских поставок в Испанию[729].

Член английской парламентской делегации в Испании Джеймс, бывший летчик-офицер, высоко оценив качество советской авиации, воевавшей в Испании, телеграфировал в британское министерство авиации: «Покровительствуя Гитлеру, вы ставите не на ту лошадку, на которую нужно. Лучше иметь своими союзниками советские истребители, чем германские бомбовозы»[730]. Но едва ли не единственное, что сочли нужным предпринять британские военные по итогам Испанской войны (в техническом плане), это - модернизировать ВВС и усовершенствовать систему ПВО. Это коснулось знаменитого истребителя Спитфайра и истребителя Хокер Харрикейн. Как вспоминал Иден, «нам подавали самоуверенные отчеты относительно качества наших самолетов в сравнении с немецкими, итальянскими или русскими, активно применявшимися в Испании. Русские истребители, невзирая на их положительные качества, квалифицировались как более слабые, чем наши Гонтлеты и Спитфайры»[731].

Как известно, по ряду показателей Спитфайр не уступал немецкому Ме-109. К началу Второй мировой войны было изготовлено 299 Спитфайров и 578 Харрикейнов. Производство небольшого количества Спитфайров обусловило то, что эти модели почти не использовались за пределами Британии. Даже британским экспедиционным силам во Франции с началом II мировой войны приходилось действовать без прикрытия Спитфайров[732]. По английским оценкам, в Испании достаточно успешно зарекомендовали себя немецкие зенитные орудия. Министр иностранных дел Великобритании Иден считал (1937 г.), что Германия должна знать, что британцы продвигаются вперед в плане усовершенствования авиации и очень серьезно заняты организацией противовоздушной обороны Лондона[733].

В 1937 г. в рамках программы перевооружения Великобритании на 15 % было повышено солдатское жалование. В армии началось оснащение механизированными частями, с расчетом, чтобы к концу 1937 г. 40 % всей армии было механизировано. Вследствие перевооружения армии пулеметами (пулемет Брэн вместо пулемета Льюиса) и большому увеличению числа пулеметов, сила огня за 1937 г. почти утроилась. Значительно возросла противовоздушная оборона: число зенитных батарей увеличилось (за 1937 г.) с 80 до 156, число прожекторных рот с 80 до 156. Делались первые попытки устройства воздушных заграждений около Лондона[734]. При всем этом, немецкое командование (май 1939) характеризовало военный потенциал Англии как не соответствующий требования эпохи: «Английские военно-воздушные силы и противовоздушная оборона в сентябре 1938 г. были не на высоте, а сухопутная армия англичан не отвечает новейшим требованиям»[735].

Уже во время «странной войны» Гитлер оценивал военную мощь Великобритании следующим образом: «Число дивизий, которые могут стать костяком при формировании новых дивизий, в настоящее время незначительно. Военная техника для армии собирается со всего мира. Положительного результата можно ожидать не ранее следующего лета. Британская армия имеет лишь символическое значение. Ведется строительство военно-воздушных сил… Зенитная артиллерия располагает лишь орудиями из прошлой мировой войны. Немецкий самолет неуязвим для английской зенитной артиллерии на высоте 6000 м. Строительство военно-морского флота будет закончено лишь через год-два»[736].

Французские военные и политики, не сумев за годы Испанской войны ни создать коалицию, ни подстраховаться договором о ненападении с фашистскими государствами, реагировали на военный конфликт в соседнем государстве, почти сразу потерявший внутреннее наполнение, желанием укрепить боевую мощь своей страны. Но перевооружение проходило в условиях внутриполитических коллизий, экономического кризиса: усиливавшейся инфляции, снижения индекса промышленной продукции (1938 г.), обесценивания франка (например, в 1938 г.) до паритета 1 фунт стерлингов - 169 франков. Уже в начале 1938 г. выяснилось, что запланированные расходы на вооружение и капитальные расходы Франции в размере 54,7 млрд. фр. (на 6,5 млрд. больше, чем в 1937 г.) потребуют дополнительных кредитов на национальную оборону в несколько млрд. франков[737].

Как свидетельствуют документы Военно-технического бюро при Комитете обороны СНК СССР, французские самолеты-истребители типа Девуатин - Д.500, Д.510, Д.510-Р представляли интерес для европейского, в том числе советского самолетостроения. Самолет Д.510 был закуплен за месяц до начала войны в Испании. Его изучение (в том числе, модификации Д.510-Р) продолжалось вплоть до 1938 г. Заключение советских экспертов содержало весьма высокую оценку: «материалы представляют интерес для народного комиссариата обороны». При проектировании советских самолетов были использованы отдельные агрегаты этой модели – масляно-пневматические тормоза (для И-16), вырезы в фюзеляже (УТИ-4), сигнальная лампа, кислородный прибор и ряд других[738].

Но лишь только летом 1938 г. новый министр авиации Ги ла Шамбр предпримет энергичные меры по возрождению мощи французской авиации. Практиковалась и частичная передислокация войск. По словам Боннэ, для усиления противовоздушной обороны на испанской границе Франция вынуждена была перебрасывать зенитную артиллерию с германской границы[739].    

В начале 1939 г., по сообщениям советского посольства, французская авиационная миссия, прибывшая в Лондон, закупила на английских заводах на несколько сот тыс. фунтов стерлингов авиационных моторов для новейших бомбардировщиков[740]. Только в 1940 г. во Франции начнется выпуск истребителя Девуатин D. 520, не уступавшего британскому Спитфайру или немецкому Мессершмидту.

Оценка руководством Вермахта французского военного потенциала за неделю до начала Второй мировой войны была весьма посредственной: «Во Франции ощущается нехватка людей (сокращение рождаемости). В области вооружения изменений мало. Артиллерия устарела», «французы не имеют преимущества в гаубицах и мортирах»[741].

За событиями на Пиренейском полуострове следили и по другую сторону Атлантического океана. Так, например, серию публикаций по Испанской войне (особенно, по собственно военному аспекту) поместил в «Нью-Йорк Ивнинг Джорнал» ( New York Evening Journal ) обозреватель Книккербоккер. То же издание в октябре 1936 г. опубликовало другую серию статей, посвященных европейской военной машине «модели 1936 г.», анализировавших новую военную технику, методы военной стратегии и тактики[742].

Наиболее оперативно не только изучало, но и внедряло технические выводы Испанской войны немецкое военное и политическое руководство. В докладе генерала Томаса (май 1939) присутствовали элементы не только самоуверенности, но и реальной оценки состояния дел: «Можно считать установленным, что противовоздушная оборона во всех странах не соответствует современным требованиям – тем, которым предъявляем к ней мы, и что по количеству современных истребителей и бомбардировщиков любая отдельно взятая страна не может сравниться с нашими военно-воздушными силами. … Производственная мощность собственно военной промышленности и состояние подготовленности всей прочей экономики к переводу на военные рельсы ни в одной стране не достигли еще столь высокого уровня, как у нас в Германии»[743].

Неоправданное благодушие вкупе с самоуверенностью продемонстрировала Италия. Великобритания традиционно в определенной степени принижала роль наземной техники и пехоты. Франция начнет обновление и пополнение парка боевых машин слишком поздно, что не замедлит сказаться на ее судьбе во Второй мировой войне.

Советское руководство изучало и обобщало опыт Испанской войны, технические характеристики всей использовавшейся в ее ходе военной техники. Ряд сделанных заключений нашли практическое применение при совершенствовании и модернизации советских танков, самолетов, артиллерийских орудий. Но, если выводы из войны в Испании советской стороной и были сделаны, то необходимые мероприятия, а именно: обновление и расширение военно-технического парка, завершение формирования механизированных корпусов, кадровые проблемы к началу войны решены не были.