Интерес с побережью Африки возник, вероятно, вскоре после завоевания Сеуты. Есть свидетельство того, что инфант Энрики отправил экспедицию в 1416 г. Однако первым крупным морским событием, с которого началась эпоха открытий морского побережья Африки, стало преодоление экспедицией Жила Эаниша мыса Бохадор в 1434 г. Последним ее этапом стала экспедиция Бартоломеу Диаша, достигшая южной оконечности Африки, мыса Доброй Надежды, в 1487 г. Таким образом, открытие западного побережья Африки продолжалось пятьдесят три года.

Среди историков нет единого мнения по поводу целей этих экспедиций. Одни считали, что все экспедиции преследовали одну цель: продвигаясь на юг вдоль берега Африки, открыть морской путь в восточные моря. По мнению других, этот план возник значительно позже, уже в эпоху правления Жуана II, проводившего политику открытия новых территорий. Вторую гипотезу подтверждает большее число известных на сегодня документов и фактов.

На первом этапе (генриховском; назван в честь его организатора, инфанта Энрики) португальские суда исследовали африканский берег вплоть до горных цепей Льва[81], пройдя 4000 км. Небольшие экспедиции в составе одного, двух, реже большего числа кораблей, снаряженные инфантом, королем, а порой, с их разрешения, и частными лицами, отправлялись в плавание из Алгарви или из Тежу для «открытий», то есть для собирания сведений о том, что прежде было неизвестным. В ходе экспедиций записывались результаты географических наблюдений и собиралась информация о том, чем богаты новые земли. Велась разведка золота, которым, как поговаривали, богаты неведомые земли Африки. Однако с 1441 г. основным богатством, добываемым португальцами на африканском побережье, стали чернокожие рабы. Экспедиции преследовали и еще одну очень важную цель — достичь «царства пресвитера Иоанна», то есть Эфиопии; инфант стремился найти морской путь в эту землю, чтобы установить отношения с царством и заключить с ним союз против врагов христианской веры.

В 1460 г. Энрики скончался. Неудивительно, что с его смертью уменьшилось и число экспедиций.

В 1469 г. один богатый лиссабонский купец, Фернан Гомиш, получил от португальского короля на пятилетний срок исключительное право торговли с Гвинеей; так называлась вся открытая к тому времени территория Африки, лежащая за мысом Бохадор. Исключением стали несколько территорий — незадолго до этого построенная крепость Аргин, служившая местом хранения товаров для торговли с районом Золотой реки[82], а также территория африканского побережья напротив островов Зеленого Мыса; эта зона и была отведена жителям упомянутых островов для торговли. Однако для ведения торговли арендовалась лишь территория протяженностью 800 км, расположенная к югу от островов Зеленого Мыса до Львиных гор. Цена, которую Фернан Гомиш должен был платить, составляла двести тысяч реалов в год, что свидетельствует о небольшом объеме торговли: шесть лет спустя аббат из Алкобасы продал свою должность кардиналу ди Альпедринья за сто пятьдесят тысяч реалов в год, и этот факт вызвал удивление ничтожным размером оплаты по сравнению с доходами от аббатства. Однако помимо уплаты денег купец должен был выполнять и другую обязанность: ежегодно открывать новые территории морского побережья протяженностью сто лиг.

Вплоть до 1474 г. в обязанности купцов входило исследование берегов Африки; это говорит о том, что оно осуществлялось в торговых интересах. Действительно, мореплаватели, состоявшие на службе у Фернана Гомиша, и открыли побережье Гвинейского залива к югу от экватора. Им также приписывается открытие островов Сан-Томе и Принсипи, Аннобон, Фернандо-По. Когда истек контракт, купец был возведен в дворянство и получил в качестве дворянского герба щит с изображением голов негров с золотыми серьгами в ушах, ноздрях и на шее. Герб был красноречивым: негры и золото представляли собой услуги, оказанные владельцем короне. Позже он был назначен в королевский совет.

В 1474 г. наследник трона, будущий Жуан II, стал лично руководить плаваниями, и теперь уже становится очевидной цель: достичь Индии, обогнув Африку. Мореплавания сопровождаются отныне энергичной и ловкой дипломатической деятельностью. В Алкасовашский договор, предназначавшийся для урегулирования вопросов совершенно иного характера (притязания Афонсу V на кастильский престол), был внесен пункт, покончивший с конкуренцией, которую составляли испанские суда португальским у берегов Африки: неоткрытые земли были разделены на две части, граница проходила по параллели Канарских островов. То, что оказывалось севернее, отходило к Испании, южнее — к Португалии. В 1482—1483 гг. «Совершенный Государь» направил большую экспедицию, задачей которой, вероятно, было найти путь в Индийский океан; этой экспедицией командовал Диогу Кан. Действительно, мореплаватель открыл побережье Африки, протяженностью превышающее все открытые в предшествующих плаваниях территории. Добравшись до южной части Анголы, он увидел, что береговая линия меняет свое направление, уходя к востоку. Это было примерно на той широте, на которой некоторые географические карты, под влиянием географов Древней Греции, располагали южную оконечность Африки. Мореплаватель вернулся в Португалию с очень важной новостью, в которую, похоже, король поверил: выходец из народа, Диогу Кан получил дворянское достоинство и герб с изображением щита с двумя падранами[83], стоящими на высоких скалистых мысах. На следующий год португальский посол при папском дворе выступил с речью, в которой сообщил, что корабли короля Португалии достигли врат Аравийского залива — так в то время именовался Индийский океан. Тем не менее король поручил все тому же мореплавателю развить успех, и спустя несколько месяцев после возвращения в Лиссабон Диогу Кан вновь отправился в плавание. Дойдя до места, которого достиг в прошлый раз, он продолжил плавание на юг, пройдя еще около 1300 км, но так и не нашел проход в Индийский океан (1486).

На следующий год была отправлена новая экспедиция; возглавил ее Бартоломеу Диаш. В начале 1488 г. жестокий шторм вынудил его удалиться от африканских берегов, но он продолжал следовать на юг, хотя и вне видимости земли. Когда же мореплаватель попытался вновь приблизиться к берегу, ему пришлось плыть вдоль него по течению нескольких дней. Вне всякого сомнения, в том месте африканский берег уходил к востоку. Это был желанный проход в Индийский океан.

Тордесильясский договор

В те годы, когда Диогу Кан искал путь в Индийский океан, один генуэзский лоцман по имени Христофор Колумб, много лет живший в Португалии, предложил королю Жуану II организовать плавание в Индию, двигаясь в западном направлении. План строился на идее, в то время уже принятой космографами, о том, что Земля имеет сферическую форму. Таким образом, теоретически до Индии можно добраться, плывя как в восточном, так и в западном направлении. Проблема заключалась лишь в том, чтобы узнать, какой из путей наиболее короткий. Опираясь на расчеты известного флорентийского географа Тосканелли, Колумб полагал, что при плавании на запад путь в Индию окажется значительно короче. При этом он считал, что расстояние до берегов Азии составляло 180 градусов (в действительности 229 градусов), а в каждом градусе 84 км (в действительности 111 км). Однако Жуан II располагал другой информацией и не принял предложения Колумба. Возможно, к этому времени он уже получил сообщение от Кана о якобы сделанном им в 1483 г. открытии.

Поэтому мореплаватель предложил свои услуги королям Кастилии и Леона[84]. После нескольких лет попыток он наконец добился своего, и его предложение было принято. В плавание он отправился с Канарских островов в августе 1492 г. и после почти месячного пути увидел землю. По его расчетам, они добрались до крупных островов, расположенных в Китайском море. На самом деле это были Антильские острова. На обратном пути Колумб сделал остановку в Лиссабоне. Он сообщил о великом открытии королю Жуану II, обвинив «Его Величество в пренебрежении, которое он проявил, отказав ему даже в малом доверии и в покровительстве для совершения открытия, за которыми он обратился». Иными словами, он бросил в лицо королю обвинение в недоверии при подготовке к тому плаванию.

В ответ монарх заявил, что, согласно подписанному в Алкасоваше договору о разделе мира, открытые Колумбом земли принадлежат португальской короне. Возможно, король даже собрался направить корабли, чтобы занять те земли; однако одновременно вступил в переговоры с Католическими королями для мирного решения вопроса.

В результате переговоров в Тордесильясе было подписано соглашение, заменившее предыдущий договор. Мир теперь был поделен на два полушария, разграниченных, от полюса до полюса, линией, проходившей в 370 лигах к западу от островов Зеленого Мыса: новые земли, лежавшие западнее границы, принадлежали Испании; земли, открытые к востоку, принадлежали Португалии.

По расчетам Колумба, весь Индийский океан, а вместе с ним и вожделенный район пряностей должны были оказаться в испанском полушарии. Однако, по сведениям португальских космогра-фов, половина мира, начинавшаяся от Антильских островов, заканчивалась до индийских морей, а следовательно, последние оказывались полностью в зоне португальской экспансии.

Плавание Васко да Гамы

Гарантировав, таким образом, португальцам исключительное право плавать в восточных морях, Жуан II немедленно распорядился готовить экспедицию в Индию. Вместо каравелл, которые до того времени использовались для экспедиций, флот, который должен был отправиться в Индию, состоял из судов, специально построенных для этого плавания. Обладая большим водоизмещением, они позволяли перевозить и большее количество грузов.

Во время этих приготовлений король умер. Его преемник, Мануэл I, передал проект плавания на обсуждение кортесам; однако большинство оказалось против его осуществления. Несмотря на это, король не отказался от замысла. Руководить экспедицией было поручено Васко (Вашку) да Гаме, второму сыну одного из королевских чиновников, который когда-то был управляющим у Афонсу V, а затем стал городским наместником в городе Синиш. Таким образом, он был представителем мелкой бюрократической знати. Впервые дворянин был назначен руководить морским плаванием.

Корабли покинули воды Тежу 8 июля 1497 г. Судовой журнал сохранился до наших дней; благодаря ему мы знаем маршрут, которым прошла эскадра. Когда корабли были южнее островов Зеленого Мыса, они взяли курс на запад и прошли неподалеку от берегов Бразилии; затем, воспользовавшись ветром, возобновили поход через Атлантический океан в направлении мыса Доброй Надежды. Двадцатого мая 1498 г. корабли бросили якорь в Каликуте, одном из самых крупных торговых городов Индии. У Васко да Гамы были с собой инструкции для установления с саморином[85], правителем этого района, договора о дружбе и торговле. Однако переговоры проходили исключительно трудно. Арабам, сохранявшим монополию на торговлю в прибрежных с Индией морях, удалось расстроить проект договора.

Двадцать девятого августа 1498 г. португальские корабли покинули Индию и спустя примерно год вернулись в Португалию. В пути потеряли одно судно; около половины членов экипажей не вынесли лишений плавания. Выжившие вернулись на берега Тежу летом 1499 г. Устроенный им прием свидетельствует об осознании значимости предпринятого плавания: король разослал во все города и поселки указы с распоряжением устроить торжественные процессии и празднества в честь замечательного события.

Экономика и общество

Примерно в 1440 г. Фернан Лопиш упоминает, как о безвозвратно утраченном, о торговом процветании Лиссабона в XIV в., когда от четырехсот до пятисот кораблей стояли на якоре в виду города, а лодки из Алмады были вынуждены причаливать в Сантуше, поскольку не могли найти ни пяди свободного места у берега. В ту пору улицы были полны лавок, принадлежавших иностранцам; представители каждой нации имели по нескольку торговых домов: генуэзские, ломбардские, каталонские, мальоркские, миланские, корсиканские, бискайские. Все рухнуло: «Началась война, и родился другой мир, очень непохожий на предыдущий; умножились печали, с которыми многие оплакивали свою несчастную убогость».

Летописец приписал причину упадка войне Фернанду I против Кастилии. Однако причины заключались не только в политических ошибках, но и в стремительном обесценивании денежной единицы, явившиеся результатом: увеличения количества кредитных обязательств без соответствующего роста золотой и серебряной денежной массы; дезорганизации внутреннего производства в результате кризиса села; экономической депрессии севера Европы, вызванного Столетней войной; конкуренции со стороны итальянских купцов и купцов из других стран, располагавших большими капиталами и пользовавшихся поддержкой международных торговых сетей; развитие национального духа, отражавшегося в экономических играх, преобразуя капиталистическую деятельность на внешних рынках в колониальную эксплуатацию.

Войны, которые вел Фернанду I, особенно уничтожение португальской эскадры, а затем война за независимость ускорили эволюцию, которая явилась результатом главным образом внешних факторов. Фернан Лопиш дал такое представление о степени обесценивания денег: «За сколько прежде принимали 1173 добры[86], позднее принимали едва лишь одну добру».

В период кризиса пошатнулись оба столпа, на которые опиралась прежняя экономика: внешние рынки, на которые импортировали, и внутренние условия, которые позволяли экспортировать. Новые социальные условия, вызванные давлением на село со стороны монетарной экономики, теперь отразились, в свою очередь, на экономическом развитии.

Жалоба, с которой в 1394 г. обратились землевладельцы в кортесы, дает наглядное представление о положении дел в то время. «Сир, земледельцам Ваших королевств причинен большой ущерб из-за отсутствия работников, и они находятся на грани потери своего состояния. Потому что эти работники просят и забирают себе такую поденную и жалованную плату, что господа не могут иметь свою выгоду [то есть хозяева не могут получить прибыль от производства]. И хуже всего то, Сир, что никто из высокопоставленных [никто из тех, кто принадлежит к высшим классам] не может иметь ни одного слуги, поскольку все они, Сир, хотят жить среди людей своего круга, то есть погонщиков мулов и других людей низкого происхождения, которые сажают их за стол и вместе с ними едят и пьют. И они уже осмеливаются говорить, что хотят жить у тех, у кого заблагорассудится, как в действительности и делают!»

Именно эта дерзость — желание любого жить, у кого хочет, — несколькими годами ранее привела на трон Авишского магистра. И возвращение к прежнему положению стало невозможным. Получив жалобу, содержание которой мы только что узнали, король решил вновь ввести в силу порядок установления цен «добрыми людьми», то есть землевладельцами. Однако есть многочисленные свидетельства того, что в течение последующих десятилетий положение дел не изменилось: жалованье не уменьшилось, народ на селе не успокоился, сельскохозяйственная активность продолжала снижаться. В этот период увеличился импорт пшеницы из Франции, Англии, Кастилии. Показания Фернана Лопиша свидетельствуют о том, что экспорт вина и оливкового масла в XV в. был гораздо меньшим, чем в XIV веке.

Таково было состояние экономики, непосредственно предшествовавшее началу морской экспансии. В экономике государство будет действовать точно так же, как и в политике: стремиться к централизации. Оно берет на себя управление ситуацией, само проявляет инициативу в проведении мероприятий, распоряжается их результатами. Первым крупным предприятием стало завоевание Сеуты в 1415 г., города, который, помимо других причин для пробуждения алчности, был воротами в богатую зерном область.

С тех пор государство становится крупным купцом, а торговой деятельностью, в большинстве своем, занялись государственные чиновники. Перед лицом новых задач предприятия перестают быть делом мелких предпринимателей. Для торговли теперь требуются верфи, арсеналы, армия. Только у государства есть необходимые деньги и прерогативы. Функция, прежде осуществлявшаяся торговцем, который, следуя за своими мулами, ходил по ярмаркам, собирая, алкейри за алкейри, алмуд за алмудом, оливковое масло и вино, которые затем богатый буржуа из Лиссабона вывозил из страны, отныне стала осуществляться служилыми людьми короля, откупщиками с островов, капитанами крепостей, в которых скапливались доходы от торговли с африканцами. Купец уже не может конкурировать, если только ему это право не жалует сам король.

Такая экономическая централизация несет с собой очень важные социальные последствия. Быстро приходит в упадок городская буржуазия; ее попытки вернуться к прежним порядкам, вызванные потоком богатств в результате открытия новых земель, будут нейтрализованы преследованиями евреев, поскольку очень часто богатыми людьми оказываются евреи, и у инквизиции всегда будет стремление называть евреями хозяев крупного движимого имущества. Дворянство восстанавливает свою экономическую мощь, а с ней и социальный престиж. Оно перестало испытывать душившую его конкуренцию торговцев, отправлявших в свои сундуки прибавочную стоимость от сельского труда. В новой экономике ключевые позиции оказались в руках у дворян. Они теперь клиенты короля, и именно они с большой легкостью добиваются от него пенсий, рент, должностей, участия в заморских компаниях, которые представляют собой прекрасную возможность для обогащения. Те самые дворяне, о которых Фернан Лопиш писал в 1440 г. как о «людях столь низкого происхождения, что не стоит о них и говорить», в 1455 г. протестуют против предоставления королем привилегий «портным, сапожникам, цирюльникам, пахарям, людям, которых стыдятся даже их более родовитые вассалы». Именно в XV в. строятся первые большие дворцы дворянских семейств: Гимарайнш, Алвиту, Семпре-Нойва, Агуади-Пейшиш. Тогда же в Португалии вводится и распространяется мода на геральдические гербы, завезенная из других стран. В 1498 г., когда был открыт морской путь в Индию, были упразднены устаревшие пенсии дворянам (контиаш), поскольку дворяне уже не нуждались в них.

Экономическая жизнь сосредотачивается в прибрежных районах, одновременно управляющая деятельность государства концентрируется на экономике и военной политике в заморских владениях. Это государство, взор которого обращен к морю, но именно поэтому оно повернуто спиной к континентальному населению. Начиная с XV в. прекращаются усилия по колонизации внутренних районов, которая осуществлялась со времен возникновения независимого королевства. Провинция теперь всего лишь периферия города. Деревенская жизнь входит в состояние глубокого застоя и сохранит многочисленные средневековые пережитки вплоть до конца XIX века.