Изменения в культурной эволюции на протяжении XVI в. отражают, с одной стороны, внутреннее социально-экономическое развитие, а с другой — перемены, которые были отмечены в тот же самый период в Западной Европе. Основных этапов этого развития четыре: экспансия, европеизация, элитарность, инквизиция.

Культурная экспансия

На протяжении всего века продолжалась португальская экспансия по всему миру. В конце XV в. самым отдаленным портом, куда доходили португальские корабли, был Каликут. В середине XVI в. он был центром португальского мира: мореплаватели, миссионеры и торговцы достигли Китая и Японии, авантюристы правили туземными государствами в бассейне Тихого океана, были пройдены Тибет и Анды. Параллельно с этим происходит экспансия литературного и художественного движения, начавшегося в предыдущем веке. Никакой другой период португальской истории, учитывая долю образованных людей, не дает такой высокой степени культурного творчества. Выдающиеся личные способности проявляются часто, как никогда. Жил Висенти, Бернардин Рибейру, Са ди Миранда, Антониу Феррейра, Диогу Бернардиш, Камоэнс, брат Агуштинью да Круш, брат Томе ди Жезуш, Фернан Мендиш Пинту, Дамиан ди Гойш, Каштаньеда, Жуан ди Бар-руш, Гашпар Коррея, Диогу ду Коуту, Фернан ди Оливейра, Жерониму Озориу, Жоржи Феррейра ди Вашконселуш, Дуарти Пашеку Перейра, Педру Нуниш, Гарсия ди Орта — это только некоторые представители широкого литературного направления, которое представлено сотнями имен и приблизительно 1200 опубликованными книгами.

Европейские образцы

Это движение, однако, имеет характеристики, весьма отличные от известных в середине XV в. Пятнадцатое столетие было временем каравелл первооткрывателей, XVI век — эпохой кораблей, груженных перцем. Богатство, добывавшееся в XV в. на атлантических островах и в торговле с Гвинеей, направлялось в основном на португальский рынок, а небольшие международные торговые контакты, которые иногда возникали, не изменили существенным образом картину португальской экономики. Типичным героем этого времени был инфант Энрики (Генрих Мореплаватель), который, высказываясь об экономических сторонах одного военного предприятия, ограничился одной фразой: «Иисус Христос, Господь наш, много трудов и опасностей перенес, не имея где преклонить голову», но в XVI в. вопрос ставится именно о том, где можно преклонить голову, где можно нажить состояние. Новый герой — это Афонсу ди Албукерки, герой, который ведет счета, понимает рыночную стратегию, ставит сражение на службу делам. Португалия теперь действует как мост между азиатским миром-производителем и европейским капиталистическим миром-потребителем. В то время как португальский капитан приказывает стрелять из пушек по городам Востока, торговый агент короля встречается с банкирами городов Запада, чтобы получить деньги под залог груза, который обеспечит эти пушечные выстрелы.

Эта интернационализация экономических отношений совпадает с интернационализацией культурных связей. Ярким представителем этого явления служит Дамиан ди Гойш, бывший казначей фактории во Фландрии, ездивший по Северной Европе для обеспечения финансовых операций, а в промежутке общавшийся с Меланхтоном, Лютером, Эразмом Роттердамским и даже добившийся, чтобы Дюрер написал его портрет. Другой пример — Жуан ди Барруш, руководивший Палатой Индии (Casa da India), чем-то вроде министерства внешней торговли того времени, и сочинивший «Азиатские декады», один из величайших литературных памятников своего века. Контакты Португалии и Европы очень расширились, и, возможно, именно в это время возникла идея, согласно которой «культура рождается там, за границей»; так же как и деньги, и все мануфактурные товары, ее нужно импортировать. Каналы для импорта культуры разнообразны: это португальские студенты в иностранных культурных центрах, стипендиаты, посылаемые королем в престижные университеты, профессора из других стран, нанимаемые для преподавания в Португалии, принцам или в университете.

А в Европе господствует литературная мода, очаровывающая неофита: это «сладостный новый стиль», говорят с восхищением. Новый стиль состоит в подражании великим писателям греческой и римской древности, пребывавшим в забвении на протяжении веков: Вергилию и Горацию, Феокриту, Пиндару, Катуллу, Анакреонту. То, чем сегодня восхищаются, — это уже не простая и чистая редондилья в народном вкусе, грубоватый куплет, плебейская сатира. Все это теперь называют «старой мерой». Стихи имеют новый ритм и принадлежат к новым жанрам: сонеты, эклоги, элегии, оды, стихотворные послания, надгробные песни. Поначалу некоторым это не нравится, возникают насмешки; Жил Висенти высмеял знаменитый сонет Петрарки: «Когда я плачу, то я смеюсь, когда обжигаюсь, то мне холодно...» (Ouando chow, entonces rio / quando me queimo, hei frio...), но Камоэнс тридцать лет спустя перефразировал этот же самый сонет с почтительным восхищением: «Любовь — огонь, пылающий без дыма, кровавая, хотя без крови, рана...» (Amor e fogo que aide sem se ver/ e um contentamen-to descontente...)