В истории советской социальной психологии можно выделить два этапа этой дискуссии: 20-е гг. и конец 50-х — начало 60-х гг. Оба эти этапа имеют не только исторический интерес, но и помогают более глубоко понять место социальной психологии в системе научного знания и способствуют выработке более точного определения ее предмета.

В 20-е гг., т.е. в первые годы Советской власти, дискуссия о предмете социальной психологии была стимулирована двумя обстоятельствами. С од-ной стороны, сама жизнь в условиях послереволюционного общества вы-двинула задачу разработки социально-психологической проблематики. С другой стороны, идейная борьба тех лет неизбежно захватила и область со-циально-психологического знания. Как известно, эта идейная борьба развер-нулась в те годы между материалистической и идеалистической психоло-гией, когда вся психология как наука переживала период острой ломки сво-их философских, методологических оснований. Для судьбы социальной пси-хологии особое значение имела точка зрения Г.И. Челпанова, который, за-щищая позиции идеалистической психологии, предложил разделить психо-логию на две части: социальную и собственно психологию. Социальная пси-хология, по его мнению, должна разрабатываться в рамках марксизма, а соб-ственно психология должна остаться эмпирической наукой, не зависимой от мировоззрения вообще и от марксизма в частности (Челпанов, 1924). Такая

точка зрения формально была за признание права социальной психологии на существование, однако ценой отлучения от марксистских философских ос-нов другой части психологии (см.: Будилова, 1971).

Позиция Г.И. Челпанова оказалась неприемлемой для тех психологов, которые принимали идею перестройки философских оснований всей психо-логии, включения ее в систему марксистского знания (см.: Выготский, 1982. С. 379). Возражения Челпанову приняли различные формы.

Прежде всего была высказана идея о том, что, поскольку, будучи ин-терпретирована с точки зрения марксистской философии, вся психология становится социальной, нет необходимости выделять еще какую-то специ-альную социальную психологию: просто единая психология должна быть подразделена на психологию индивида и психологию коллектива. Эта точка зрения получила свое отражение в работах В.А. Артемова (Артемов, 1927). Другой подход был предложен с точки зрения получившей в те годы по-пулярность реактологии. Здесь, также вопреки Челпанову, предлагалось со-хранение единства психологии, но в данном случае путем распространения на поведение человека в коллективе метода реактологии. Конкретно это означало, что коллектив понимался лишь как единая реакция его членов на единый раздражитель, а задачей социальной психологии было измерение скорости, силы и динамизма этих коллективных реакций. Методология реак-тологии была развита К.Н. Корниловым, соответственно ему же принадле-жит и реактологический подход к социальной психологии (Корнилов, 1921).

Своеобразное опровержение точки зрения Челпанова было предло-жено и видным психологом П.П. Блонским, который одним из первых по-ставил вопрос о необходимости анализа роли социальной среды при харак-теристике психики человека. Для него «социальность» рассматривалась как особая деятельность людей, связанная с другими людьми. Под такое пони-мание социальности подходила и «деятельность» животных. Поэтому пред-ложение Блонского заключалось в том, чтобы включить психологию как биологическую науку в круг социальных проблем. Противоречие между со-циальной и какой-либо другой психологией здесь также снималось (Блон-ский, 1921).

Еще одно возражение Челпанову исходило от выдающегося советско-го физиолога В.М. Бехтерева. Как известно, Бехтерев выступал с предложе-нием создать особую науку — рефлексологию. Определенную отрасль ее он предложил использовать для решения социально-психологических проблем. Эту отрасль Бехтерев назвал «коллективной рефлексологией» и считал, что

ее предмет — это поведение коллективов, поведение личности в коллективе, условия возникновения социальных объединении, особенности их деятель-ности, взаимоотношения их членов. Для Бехтерева такое понимание коллек-тивной рефлексологии представлялось преодолением субъективистской со-циальной психологии. Это преодоление он видел в том, что все проблемы коллективов толковались как соотношение внешних влияний с двигатель-ными и мимико-соматическими реакциями их членов. Социально-психологический подход должен был быть обеспечен соединением принци-пов рефлексологии (механизмы объединения людей в коллективы) и социо-логии (особенности коллективов и их отношения с условиями жизни и клас-совой борьбы в обществе). В конечном итоге предмет коллективной рефлек-сологии определялся следующим образом: «изучение возникновения, разви-

тия и деятельности собраний и сборищ..., проявляющих свою соборную со-относительную деятельность как целое, благодаря взаимному общению друг с другом входящих в них индивидов» (Бехтерев, 1994. С. 40).

Хотя в таком подходе и содержалась полезная идея, утверждающая, что коллектив есть нечто целое, в котором возникают новые качества и свойства, возможные лишь при взаимодействии людей, общая методологи-ческая платформа оказывалась весьма уязвимой. Вопреки замыслу, эти осо-бые качества и свойства интерпретировались как развивающиеся по тем же законам, что и качества индивидов. Это было данью механицизму, который пронизывал всю систему рефлексологии: хотя личность и объявлялась про-дуктом общества, но при конкретном ее рассмотрении в основу были поло-жены ее биологические особенности и, прежде всего социальные инстинкты. Более того, при анализе социальных связей личности для их объяснения по существу допускались законы неорганического мира (закон тяготения, закон сохранения энергии), хотя сама идея такой редукции и подверглась критике. Поэтому, несмотря на отдельные, имеющие большое значение для развития социальной психологии находки, в целом рефлексологическая концепция Бехтерева не стала основой подлинно научной социальной психологии.

Особенно радикальными оказались те предложения, которые были высказаны относительно перестройки социальной психологии в связи с дис-куссией, развернувшейся в те годы по поводу понимания идеологии. М.А. Рейснер, например, предлагал построить марксистскую социальную психо-логию путем прямого соотнесения с историческим материализмом ряда пси-хологических и физиологических теорий. Но, поскольку сама психология должна строиться на учении об условных рефлексах, в социально-психо-логической сфере допускалось прямое отождествление условных рефлексов, например, с надстройкой, а безусловных — с системой производственных отношений. В конечном счете социальная психология объявлялась наукой о социальных раздражителях разных видов и типов (Рейснер, 1925).

Таким образом, несмотря на субъективное желание многих психоло-гов создать марксистскую социальную психологию, такая задача в 20-е гг. не была выполнена. Хотя отпор точке зрения Челпанова и был сделан доста-точно решительно, ключевые методологические проблемы психологии не были решены. Стремясь противостоять идеалистическому подходу, исследо-ватели сплошь и рядом оказывались в плену позитивистской философии, конкретным и специфическим проявлением которой явился механицизм. Кроме того, не было четкости и относительно предмета социальной психо-логии: по существу были смешаны две проблемы, или два различных пони-мания предмета социальной психологии. С одной стороны, социальная пси-хология отождествлялась с учением о социальной детерминации психиче-ских процессов; с другой стороны, предполагалось исследование особого класса явлений, порождаемых совместной деятельностью людей и прежде всего явлений, связанных с коллективом. Те, которые принимали первую трактовку (и только ее), справедливо утверждали, что результатом пере-стройки всей психологии на марксистской материалистической основе должно быть превращение всей психологии в социальную. Тогда никакая особая социальная психология не требуется. Это решение хорошо согласо-вывалось и с критикой позиции Челпанова. Те же, кто видели вторую задачу социальной психологии — исследование поведения личности в коллективе и

самих коллективов, — не смогли предложить адекватное решение проблем, используя в качестве методологических основ марксистскую философию.

Результатом этой борьбы мнений явился тот факт, что лишь первая из обозначенных трактовок предмета социальной психологии получила права гражданства — как учение о социальной детерминации психики. Поскольку

в этом понимании никакого самостоятельного статуса для социальной пси-хологии не предполагалось, попытки построения ее как особой дисциплины (или хотя бы как особой части психологической науки) прекратились на до-вольно длительный срок. Социология же в эти годы вообще оказалась под ударом, поэтому о существовании социальной психологии в ее рамках во-прос вообще не поднимался. Более того, тот факт, что социальная психоло-гия в то же время продолжала развиваться на Западе, притом в рамках немарксистской традиции, привел некоторых психологов к отождествлению социальной психологии вообще лишь с ее «буржуазным» вариантом, исклю-чив саму возможность существования социальной психологии в нашей стра-не. Само понятие «социальная психология» стало интерпретироваться как синоним реакционной дисциплины, как атрибут лишь буржуазного мировоз-зрения.

Именно в этом смысле и говорят о наступившем на длительный пери-од «перерыве» в развитии социальной психологии. Однако термин этот мо-жет быть употреблен лишь в относительном значении. Действительно, имел место перерыв в самостоятельном существовании социальной психологии в нашей стране, что не исключало реального существования отдельных иссле-дований, являющихся по своему предмету строго социально-психологичес-кими. Эти исследования были продиктованы потребностями общественной практики, прежде всего педагогической. Так, изучение вопросов коллектива было сконцентрировано в сфере педагогической науки, где работы А.С. Ма-каренко, А.С. Залужного имели отнюдь не только чисто педагогическое зна-чение. Точно так же ряд проблем социальной психологии продолжал разра-батываться в рамках философии, в частности проблемы общественной пси-хологии классов и групп. Здесь становление марксистской традиции в соци-ально-психологическом знании осуществлялось с меньшими трудностями, поскольку философия в целом была рассмотрена как составная часть марк-сизма. Особо следует сказать и о том, как развивалась социально-психологическая мысль в рамках психологической науки. Важнейшую роль здесь сыграли исследования Л.С. Выготского. Можно выделить два круга вопросов в работах Выготского, которые имеют непосредственное отноше-ние к развитию социальной психологии.

С одной стороны, это учение Выготского о высших психических функциях, которое в значительной степени решало задачу выявления соци-альной детерминации психики (т.е., выражаясь языком дискуссии 20-х гг., «делало всю психологию социальной»). Доказав, что высшие психические функции (произвольное запоминание, активное внимание, отвлеченное мышление, волевое действие) нельзя понять как непосредственные функции мозга, Л.С. Выготский пришел к выводу, что для понимания сущности этих функций необходимо выйти за пределы организма и искать корни их в об-щественных условиях жизни. Усвоение общественного опыта изменяет не только содержание психической жизни, но и создает новые формы психиче-ских процессов, которые принимают вид высших психических функций, от-

личающих человека от животных. Таким образом, конкретные формы обще-ственно-исторической деятельности становятся решающими для научного понимания формирования психических процессов, естественные законы ра-боты мозга приобретают новые свойства, включаясь в систему общественно-исторических отношений. Начав с идеи об историческом происхождении высших психических функций, Выготский развил далее мысль о культурно-исторической детерминации самого процесса развития всех психических процессов. Две известные гипотезы Выготского (об опосредованном харак-тере психических функций человека и о происхождении внутренних психи-ческих процессов их деятельности, первоначально «интерпсихической») (Выготский, 1983. С. 145) позволяли сделать вывод, что главный механизм развития психики — это механизм усвоения социально-исторических форм деятельности. Такая трактовка проблем общей психологии давала солидную основу для решения собственно социально-психологических проблем.

С .другой стороны, в работах Л.С. Выготского решались и в более непосредственной форме социально-психологические вопросы, в частности высказывалось специфическое понимание предмета социальной психологии. Оно исходило из критики того понимания, которое было свойственно В. Вундту, развивавшему концепцию «психологии народов». Социальная пси-хология, или «психология народов», как ее понимал Вундт, рассматривала в качестве своего предмета язык, мифы, обычаи, искусство, религию, которые Выготский назвал «сгустками идеологии», «кристаллами» (Выготский, 1987. С. 16). По его мнению, задача психолога заключается не в том, чтобы изу-чать эти «кристаллы», а в том, чтобы изучить сам «раствор». Но «раствор» нельзя изучить так, как предлагает Бехтерев, т.е. вывести коллективную пси-хику из индивидуальной. Выготский не соглашается с той точкой зрения, что дело социальной психологии — изучение психики собирательной личности. Психика отдельного лица тоже социальна, поэтому она и составляет предмет социальной психологии. В этом смысле социальная психология отличается от коллективной психологии: «предмет социальной психологии — психика отдельного человека, а коллективной — личная психология в условиях кол-лективного проявления (например, войска, церкви)» (Выготский, 1987. С.

20).

На первый взгляд кажется, что эта позиция сильно отличается от со-временного взгляда на социальную психологию, как она была нами условно определена. Но в действительности отличие здесь чисто терминологическое: Выготский сравнивает не «общую» и «социальную» психологию (как это обычно делается теперь), а «социальную» и «коллективную». Но легко ви-деть, что «социальная» психология для него — это та самая общая психоло-гия, которая усвоила идею культурно-исторической детерминации психики (в терминологии 20-х гг. — это такая общая психология, которая «вся стала социальной»). Термином же «коллективная психология» Выготский обозна-чает тот самый второй аспект понимания социальной психологии, который не сумели увидеть многие другие психологи 20-х гг. или относительно кото-рой они не сумели найти подлинно научной методологии исследования.

Поэтому можно по праву утверждать, что идеи Выготского, выска-занные им в 20-е гг. и позже, в 30-е гг. явились необходимой предпосылкой, сформировавшейся внутри психологической науки, для того чтобы впослед-ствии наиболее точно определить предмет социальной психологии.