Но есть понимание того, что если действительно пойдёшь не шаг в шаг, а это очень легко, если потерять Его из виду, его волю — то будет очередной срыв. И вот это и есть — настоящий страх Божий. Опять же, пока нет чёткого осознанного различения себя и Его, своей воли и Его воли: до тех пор страха Божия, как такового нет. И по правде говоря, конечно, в подавляющем большинстве случаев, о нём и говорить то бесполезно, имея в виду вот как о нём говорят обычно. Нет у тебя страха Божия. Нет конечно, откуда бы ему взяться?  

Так вот, с другой стороны, для Давида, очевидно, есть это различие и есть этот самый страх, то есть понимание того, что собственно без него не будет ничего другого. Но именно потому что есть он, есть и вот это самое понимание того: где он сам, Давид, и его желание, а где Божья воля. Поэтому он и говорит о своём желании, о своём стремлении. Но с другой стороны, он также понимает и то, что поскольку за Богом шаг в шаг, постольку стремление это конечно его: желание, стремление, но они не отделены от Божьей воли, при этом. Что вообще-то, двигаясь за Богом он ощущает эту самую Божью волю: за каждым своим желанием, за каждым своим стремлением — во всяком случае за теми, которые определяют его жизнь, совершенно точно. И вот отсюда, собственно, и эти самые его желания, которые тоже исходят от Бога. То есть желание то его, а исходят действительно, получается от Бога. И даже когда дело касается слова, которое у него на языке, оно всё равно, оно как бы оно от Бога, и оно с Божьим участием, но оно и человеческое тоже. Вот. Вот и как раз собственно, так и возможна для Давида праведность. Праведность как состояние: где с одной стороны есть человек — со всей своей может быть довольно разнообразной жизнью, и где с другой стороны, за всем этим человеческим разнообразием — Божье присутствие во всей полноте, которое человеку дано и Божья воля — за каждой интенцией, которая определяет поступки человека, слова, мысли. Причём, вы понимаете, это ситуация, которая не гарантирована: вот всё-таки неслучайно книга то заканчивается не этой главой, а следующей — не 23-й, а 24-й. То есть в общем-то главой где всё совсем не так хорошо. Но вот то, о чём собственно мы сегодня говорили: достаточно только чуть-чуть этот самый шаг сбить свой, идя за ним и грех становится реальностью. Праведность как состояние — это процесс пребывания человека в той реальности где греха нет. И вот мы, когда ещё говорили, но давно это было, да. Вот мы говорили там, когда псалмы разбирали, о праведниках, которые там хотят наказания нечестивого и так далее. Тут простое понимание того, что мир, который открывается праведнику — нечестивцу действительно доступа нет и не должно быть: как бы само собой понятные вещи. Но сам-то человек, тоже может легко оказаться вне праведности: всё-таки она состояние, а не свойство человека. И человек вполне может оказаться вне этой реальности и тогда реальностью становится грех, опять. Хотя, казалось бы, уже работа большая проведена: покаяние и всё, но стоит только опять потерять Бога и — всё начинается сначала.

«Грех — это свойство человека или то же состояние?».

Грех для падшего человека, к сожалению, скорее свойство. А вот праведность, увы, в падшем состоянии, в падшем виде — это именно, скорее, что-то вроде состояния. То есть вот, греховным стать можно, а праведным стать нельзя: но можно жить в праведности, не будучи праведником по природе, вопреки своей греховности. А грешником можно быть по природе, да вполне.

«А это положение измениться в последствии?»

Ну, наверное, после преображения изменится, конечно.

Так что, вот, как видите, здесь очень интересный процесс описан. Такой осознанный Богочеловеческий процесс, в котором человек осознанно участвует. Но ещё раз хочу сказать, к сожалению книга заканчивается не 23-й главой, всё-таки, а 24-й — что вполне реалистично.

(Соркин В. В. Семинар по 23 главе 2 книги Царств. С 49 мин).