Но важно понять, что помимо всего прочего это различение, конечно, появляется и тогда, когда приходится работать с последствиями совершённых грехов, то есть с тем что называется покаянием. Потому что здесь, как раз обычно (но это часть работы я бы сказал так), человека оставляют в какой-то момент наедине с этими самыми последствиями. И вот тогда, да. Тогда, между прочим, человек иногда начинает чувствовать себя очень плохо —во всех отношениях. Более того, учитывая, что часто он остаётся наедине именно с последствиями: на него последствия эти начинают сыпаться. Тут-то очень важный момент: как бы не начать дёргаться по этому поводу и реагировать на эти самые последствия —вместо того чтобы работать с причиной. То о чём в аскетической литературе говорится: что скорби на пользу и надо их принимать как от Бога полученные. Но это конечно несколько такой упрощённый вариант описания. Но это вот то самое как раз о чём мы сейчас с вами говорим и что на примере Давида очень хорошо видно. Он не дёргается по поводу того, что сыпется на голову, а работает с причинами этого — то есть с последствиями совершенного греха. Но вот тут-то, поскольку ты остаёшься с этим наедине, хочешь не хочешь, а: во-первых, начинаешь чётко ощущать именно свою волю как свою, потому что в данном случае часто Бог как бы не вмешивается в ситуацию. Но как бы: на самом деле это конечно такое контролируемые невмешательство, в нужный момент Он вмешивается всё равно. Но, чтобы человек сам почувствовал, что такое он перед этими грехами и перед их последствиями —это бывает необходимо часто. И с другой стороны, чтобы потом почувствовал свою волю и человек уже вместе с Богом мог бы работать с тем, с чем ему придётся работать в плане, скажем так, как раз устранения этих самых последствий.

Дело то в том, что тогда-то как раз человек и начинает понимать, вот в процессе этой работы (нет не обязательно в процессе этой работы, но в процессе этой работы совершенно точно человек начинает понимать) что вот как раз разобраться с чем бы то ни было (в смысле последствий совершённого греха), если и возможно, то только если буквально совершенным образом за Богом двигаться шаг в шаг. То есть так, чтобы воля наша человеческая буквально направлялась бы точно туда куда в данный момент внутри нас самих направлена Божья воля. Ну вот как Божий взгляд своего рода — Он смотрит туда где действует, куда Свою волю прилагает. А наша задача следовать за этим взглядом Его и за Его волей, обычно в такой ситуации, и обеспечить своё максимальное присутствие (именно своё, с нашей собственной волей связанное), там, в той точке, на которую направлен Божий взгляд. Часто бывает так что делать, собственно, при этом ничего больше не надо — надо только при этом присутствовать, потому что, по большей части, сделать то в этом случае мы мало что можем: если что-то можем, то нам сразу же обычно говорится что делать. Но если нужно с нашим участием проделать какую-то внутреннюю работу: обычно сразу становится понятно, что именно нужно сделать, а если нет, то значит нужно просто непосредственное присутствие. Ну что сделать это обычно конкретно говорится: заранее тут не просчитаешь.

«Но, говориться то же только тем, кто слышит». Ну, да. Но для этого же есть внутренняя тишина, как состояние — Четвёртая заповедь, правда.

Тут-то как раз, для такой работы, сами понимаете, поскольку здесь нужно максимальная концентрация именно нашей воли (там, где нам велено её концентрировать), то естественно нужно иметь вот это самое различение, во-первых, и вот тогда-то появляется во-вторых, тот самый страх Божий. Потому что тогда ты понимаешь насколько на самом-то деле легко потерять вот это единение двух воль. Для падшего человека это действительно происходит легко и просто: очень легко и просто потерять этот самый Божий взгляд из виду, потерять Божью волю из виду. А с другой стороны понимаешь, что если ты сейчас её потеряешь, то неизбежен очередной срыв, может быть хуже того, который был. То есть, возникает состояние такого напряжённого внимания и ответственности даже за небольшую ошибку. То есть тут дело не в том, что ошибок не прощают — прощают естественно, но каждая ошибка это тем не менее, всё-таки, всегда срыв, некий. А значит это очередные проблемы, значит: ну в общем понятно, что это значит. Так вот этот самый страх Божий в процессе покаяния он особенно становится понятен и заметен: почему кстати и в аскетической литературе скажем, особенно православной, страх Божий и покаяние связаны особенно тесно. Не из-за наказания за грехи, конечно там, а вот из-за того, о чём мы сейчас говорим.