Тактика «помощи» выстраивается как целенаправленная педаго­ гическая деятельность, создающая в конкретной ситуации условия для успешной самореализации ребенка.

Примером построения тактики «помощи» может служить опыт учительницы 1 -го класса одной из новосибирских школ.

Молодая учительница начальных классов уже в первые дни работы столкнулась с проблемой шума на уроках. Она расспро­сила более опытных коллег о том, как с этим бороться, и выясни­ла, что необходимо:

сразу знакомить детей с правилами поведения, а затем конт­ролировать выполнение этих правил (с помощью напоминаний, порицаний);

закреплять эти правила в поведении детей (с помощью игр-упражнений, отработки навыков бесшумного открытия книг и усаживания за парты, поднятия рук при необходимости вопросов и т. п.);

создать «общественное мнение» по поводу недопустимости шума. Нужно поощрять выступления ребят, которые ратуют за дисциплину.

Однако эти советы не помогали: то один наябедничает на другого, то кто-то начинает хитрить — когда она смотрит в его сторону, не шумит, а стоит отвернуться — опять за свое. Учи­тельница чаще стала устраивать минутки отдыха, но потом могла утихомирить ребят, только прибегая к строгому тону, повышая го­лос. Склонная к диалогу и не приемлющая давления, она пони­мала, что против своей воли давит на детей, и не хотела этого.

Как-то, пытаясь утихомирить ребят, она начала с ними диа­лог о том, что такое шум в классе для них самих — благо или зло. Однако прямо этот вопрос не задала. Рассказала о себе в первом классе: как приходила с головной болью из школы, как мешал ей шум, как была командиром октябрятской звездочки и как учитель­ница всем командирам велела следить за тишиной в классе. Она искренне хотела помочь учительнице и верила, что шуметь — это плохо, а в результате поссорилась со своей лучшей подружкой. Это было так. Учительница вышла из класса и всем сказала си­деть тихо, а потом спросила командиров: «Кто из ребят вашей звездочки шумел, когда меня не было?» Командиры честно доло­жили, только один оказался «бесчестным» — своих не выдал. Но его выдали другие командиры. Этим «бесчестным командиром» была лучшая подружка.

Итак, на уроке возник шум. Выждав время, учительница за­дает вопрос: «Скажите, ребята, нужно ли в классе вести себя тихо?»

149

150

Д.*: Да! — стройный хор в ответ. У.: А зачем нужно сидеть тихо? Д.: А чтобы учительница не заругала! У.: Разве я кого-нибудь из вас за это ругала? Дружный хор: «Нет!» (Ребята действительно не могут вспом­нить случая, когда учительница их за это порицала.)

У.: Ну что ж, если я вас не ругаю, значит, можно шуметь?

Д.: А директор придет — заругает!

У.: Ну-ка, вспомните, когда это директор приходил и ругал

вас?

Д.: А родители будут ругать...

У.: Но я ни на кого из вас не жаловалась...

Перебор всех клавиш авторитарной педагогики продолжался долго, дети перечислили все «страшилки». И все же, как ни ста­рались ребята, ни один из приведенных ими доводов учительни­цу «не устроил». А одна «страшилка» даже рассмешила всех сво­ей очевидной нелепостью. Лена, сидевшая у окна, увидела про­хожего и вдруг заявила: «Если будем шуметь, тот дядя нас услышит, придет и заругает». Все сначала опешили, а потом дол­го смеялись, и учительница тоже. Лене вначале показалось, что смеются над ней, но учительница сказала: «Ты права, Лена, если мы еще громче будем шуметь, может быть, этот дядя действи­тельно что-нибудь услышит и подумает — что это там в школе творится? Но я не думаю, что он придет и будет вас ругать: он спешит по своим делам, и вы ему нисколько не мешаете, у него от вашего шума голова не болит».

У: А у вас? Вам никогда не бывает плохо, когда в классе шум?

И тут пошли сплошные жалобы:

Д.: Мне плохо, когда в классе шумно...

— Голова болит...

— И у меня...

У: А у кого еще голова болит от шума? (Поднялось несколь­ко рук.)

Д.: А я вчера из-за шума не записала домашнее задание, и

мама меня отругала...

У: Кто-нибудь из вас попадал дома, как и Женя, в неприят­ную ситуацию из-за шума?

Теперь уже множество рассказов «полилось» от пострадав­ших. Тогда учительница спросила: «Но почему же мы все-таки шумим, если всем нам от этого плохо?»

Во время разговора учительница была особенно внимательна к Вадику. Поздний единственный ребенок в семье, который ни­когда не посещал детские учреждения, он был абсолютно деза­даптирован в школьной ситуации. Он действительно не понимал,

*Д.— дети; У.— учительница.

когда нужно сидеть, когда говорить, и всех раздражал. Именно он больше всех шумел, обижался, задирал других.

А в классе тем временем шли разговоры по душам: что кому мешает тихо сидеть на уроке. Было много жалоб и на соседей по парте. Но учительница спокойно «посредничала» между соседя­ми: «Так, все послушают, как мы сейчас разбираться будем. И Оля, и Толя сидят за одной партой. Оля шумит, а что в это время делает Толя?» Толя: «А я ей говорю, что у меня болит голова!» Оля: «Неправда! Ты сам меня толкаешь!»

Учительница не дает разгореться ссоре: «Оля, а может Толя говорит правду? Но не словами, а кулаками? Ты шумишь, у него голова болит, он тебя и толкает, чтобы ты не шумела? А ты, что­бы помочь Толе, тут же перестаешь шуметь, правда?»

Все дети смеются понимая, что это шутка. А учительница об­ращается к Толе: «Ну что, верный ты способ выбрал, чтобы изба­виться от головной боли и от шума?»

— Попробуйте сейчас договориться, если у Толи заболит го­
лова от шума Оли, то он тихо скажет об этом Оле. Она поможет
Толе и не будет шуметь.

— А он?! Он мне будет помогать? — спрашивает Оля.

— Ну как, Толя? — Если она не будет, то и я не буду.

Так все нашли свои способы. И вдруг Вадик заплакал. Это было для всех неожиданностью. В классе ребята было зашумели, но учительница подняла вверх руку, и дети замолчали. Вадик, немного успокоившись, сказал: «А я не могу себя «утишивать», я не могу сидеть тихо!»

— Вот как? Ну это не беда, давай подумай, что тебе помо­
жет? А мы помолчим, пока ты думаешь.

Вадик обреченно смотрит и уже готов вновь заплакать.

— А может парту поменять? Может хочешь пересесть к кому-
нибудь другому? А знаешь, Вадик, так бывает. Походи, поищи в
классе то место, где ты почувствуешь, что можешь сидеть тихо.
Но это место можно найти, только если все вокруг и я тоже пере­
станем разговаривать, а ты можешь ходить по классу и искать это
место. Так мы тебе будем помогать.

В конце концов выяснилось, что Вадик может «утишиться» только тогда, когда будет сидеть за учительским столом. Состоял­ся договор, что если возникнет ситуация, когда уже совсем «труд-но-претрудно», Вадик может подойти к учительскому столу сам. Никто на это обращать внимания не будет, потому что человеку трудно и он сам себе помогает успокоиться.

В разговоре с этой учительницей мы спросили: не жалко ли ей было целого урока на то, на что иные учителя тратят минуты, и как она прогнозирует дальнейший ход событий?

«Жалко, конечно — был ответ.— Но я думаю, что время, по­терянное сегодня, сэкономится на массе замечаний, которые я

151

буду вынуждена делать завтра. Что же касается прогноза... Я ведь не просто так начала с ними этот разговор. Я же вижу, что детям становится легче, если они сами принимают целесообразность порядка, тишины».

Эта учительница очень точно уловила ситуацию: дети шумят не потому, что недисциплинированны, а потому что еще не могут контролировать все время свое поведение. А еще и потому, что внутренний контроль отсутствует, поскольку вместо него уже живут «страшилки»: нужно тихо сидеть — для взрослых. Если будешь шуметь, придут, накажут.

Учительница защитила детей от «страшилок», потому что сама — не «страшилка». Помните, как она говорила: «И директор не ругает, и я не ругаю — так кого же вы боитесь?» Однако, снимая страх, учи­тельница дает другую опору детям — их собственное представление о том, что шум — это зло, от него то голова болит, то домашнее задание не услышишь и т. д.

Учительница осмысленно, профессионально решает задачи, свя­занные с педагогической поддержкой детей в сложной для них ситуа­ции. Используя тактику «помощи», она создает условия для самоопре­деления: выберешь шум — себе и другим навредишь, сможешь с ним справиться — себе и другим поможешь. Главное, что ты можешь сам осуществить выбор!

Особая ситуация с Вадиком:

1) учительница защитила Вадика от плохой репутации, которая
уже начала складываться;

2) она публично доверила Вадику самостоятельный поиск реше­
ния своей проблемы;

3) она помогла всем понять, что Вадик такой же, как все — он
тоже шумел, а теперь этого делать не хочет и способен договариваться
со всеми по этому поводу. Он не «белая ворона», не хуже других. Он
способен, как и все, совершать свой выбор.

4) Вадик даже оказался чуть-чуть сильнее остальных: ему в са­
мом начале было труднее всех («сам не могу себя успокоить»), но он
не отказался преодолевать трудность. Учительница похвалила его пе­
ред всеми: «Молодец, Вадик. Ты нашел решение. Теперь ты и все
мы знаем, что если тебе будет трудно и захочется пошуметь, ты тихо
встанешь и подойдешь к моему столу. Я тебе уступлю место. Мы
ведь все понимаем, что ты это делаешь не для того, чтобы пошалить
и отвлечь класс от занятий. Ты сейчас помогаешь себе, мне и другим
ребятам».

152

Важно заметить, что учительница не только помогла Вадику спра­виться с ситуацией, но и одновременно:

«реабилитировала» Вадика, «отделив» его сознание от прошлого опыта, где он был «неумеющим, незнающим, всем мешающим», где его «все обижали и не любили»;

создала для него возможность рефлексировать прошлый опыт. Вадик понял, что когда-то он сам себе мешал, потому что не знал, как себя «утишить»;

создала условия для «прощания» с прошлым Вадика («Не страш­но, что не умеешь, попробуй суметь — у тебя получится!»);

создала условия для безопасной пробы («Мы все ищем, как себе помочь, и Вадик тоже ищет. Все ошибаются и он тоже может совер­шить ошибку»);

тактично поддержала Вадика тогда, когда поиск явно зашел в ту­пик и подсказала возможное направление поиска;

сразу же «поддерживающе» откликнулась на предположение Вади­ка: «Кажется, здесь я могу сидеть тихо» («Молодец! Нашел что искал»); позволила еще раз убедиться в том, что выход найден («Посиди еще за моим столом, прислушайся к себе»);

создала «мостик» для перехода в будущее, где Вадик уже предста­ет самостоятельным человеком, осознающим свою проблему и знаю­щим, как ее решать («Если почувствуешь необходимость — можешь встать и пойти к моему столу»);

разделила ответственность с Вадиком за его будущее («Я уступлю тебе свое место, ведь я понимаю, что ты себе помогаешь»);

предъявила требование другим детям поддерживать Вадика в бу­дущем, указав на важность и благородство такого поведения («Каж­дый понимает, как трудно себе помочь. Поэтому все должны помогать друг другу в этом»);

обеспечила Вадику условия для доброжелательного взаимодействия с другими детьми, тем самым изменив отношение детей к нему как к «белой вороне» и его отношение к детям как к «враждебной стае»;

помогла Вадику и всем детям понять, что можно о чем-то вместе договориться и поддерживать друг друга.