Для начала представьте себя заплутавшим в лабиринте, где, помимо всего прочего, ещё есть масса препятствий на Вашем пути. У Вас есть кирка и лопата, некоторые навыки в преодолении рвов и разборе "баррикад", но нет плана лабиринта.

Представили себе эту не слишком радужную ситуацию? Ну так вот, именно в такой ситуации находится каждый человек, когда он выбирает сферу приложения своей деятельности, свой жизненный путь. Лабиринт, в который он попадает, - это жизнь, её законы, её отношения. Их много, они сложны. И им приходится приносить жертвы не меньше тех, что требовал Минотавр - мифический хозяин лабиринта. От них зависят жизнь и смерть человека: то, как о" будет жить, каким будет его доход, какое удовлетворение он получит от своего труда и получит ли он его вообще, добьется ли он успеха и т. д. и т. п.

Эти отношения объективны, как "объективен" лабиринт: его создала история, а не лично Вы, и не от Вас зависит то, каков он. Но искать "выход" из тупиков этого лабиринта жизни и её экономических законов - Вам. Вы наделены "волей и сознанием" - имеете определённые знания и профессию (в нашем примере Вы знаете, как разобрать определённый "завал"). У Вас есть "цель" - некоторые потребности, которые хотите реализовать (в примере такая цель одна - выйти из лабиринта). Вы способны на целесообразную деятельность: идти вперед, преодолевать препятствия. Или не способны - тогда полная пассивность и медленное угасание. Но оставим этот грустный вариант...

Так вот, Ваша деятельность по разбору "завалов" в лабиринте, Ваш каждодневный труд (всё равно какой - стоите ли Вы у станка или подметаете около него стружку) будут всего лишь деятельностью определённой производительной силы, а именно - рабочей силы (напомним, что производительные силы состоят из орудий труда - станков и машин, предметов труда - сырья и материалов и, наконец, самого труженика - человека). В этом своём качестве Вы будете действовать сознательно и целенаправленно. Но путь по лабиринту (Ваш жизненный путь), совокупность Ваших отношений с другими людьми, с обществом будут складываться объективно, независимо от Вас. Вы можете лишь выбирать (с большим или меньшим знанием дела) тот или иной "маршрут". Но сами производственные отношения (лабиринт) от Вашей воли и сознания не зависят.

Есть здесь, правда, один очень любопытный нюанс. По лабиринту-то можно ходить и не вслепую. Можно иметь план этого лабиринта или хотя бы некоторый навык блуждания по нему. Так же могут быть "навык" и "план" для "блуждания" по лабиринту экономических отношений. Навык - это то самое "обыденное сознание", "опыт предков", который почти безошибочно подскажет, что, занявшись выращиванием цветочков для рынка, Вы в ближайшем будущем и с минимальной затратой сил получите достаточно большой доход, а отправившись в политехнический институт, будете трудиться в поте лица 5-6 лет, а потом получите зарплату, которой не хватит даже на фирменный "player".

Но предсказание "здравого смысла" - не всегда истина в последней инстанции. Когда-то В. И. Ленину советовали стать коммерческим директором крупной фирмы на Волге - придумать более "уважаемое" место для начинающего юриста обыденное сознание начала века просто не могло. Жизнь же рассудила иначе...

К сожалению (или к счастью?), полагаться на "здравый смысл" можно далеко не всегда. И здесь приходит на помощь наука. В частности - экономическая наука, политическая экономия, создающая "план" "лабиринта" - производственных отношений. Она уже за семьдесят лет до победы социалистической революции предсказала неизбежность победы социализма. Она многое сделала, поверьте нам пока что на слово. Далее мы подробно расскажем о социальной (общественной) роли экономической науки. Сейчас же настало время рассказать подробнее о том, что же представляет собой экономика не как наука, а как объективная реальность. Вернее, не представляет, а представляла, поскольку экономика развивается и изменяется постоянно: сегодня она не та, что сто лет назад, а сто лет назад - не та, что тысячу... Рассказать об экономике - это значит рассказать об её истории.

"Рассказать" Об истории экономических отношений человечества на нескольких страницах - это, конечно же, громко сказано. Мы будем скромнее - лишь несколько интересных и, пожалуй, поучительных эпизодов - вот и все, что мы можем предложить Вам, читатель. Впрочем, перейдем к делу. Начнём с того, что "экономика" возникла... неизвестно когда. Расхождения в датировке рождения экономических отношений огромны: от миллиона (а то и полутора) до 40-50 тыс. лет отделяют нас, по мнению различных учёных, от происхождения общественного материального производства. "Дистанция огромного размера". И здесь есть о чём поспорить. Но есть и объяснения, "снимающие" всякие споры: человек и его общественная трудовая деятельность возникали постепенно, скажут Вам умудренные опытом учёные мужи и будут в чём-то правы. Но только в чём-то.

"Объяснение скачка постепенностью содержит в себе скуку, свойственную тавтологии", - отметил сто пятьдесят лет назад Георг Вильгельм Фридрих Гегель, великий немецкий философ-диалектик. Скачок был. Не потому, безусловно, что мы слепо доверяем авторитету Гегеля или безрассудно следуем постулатам диалектики, гласящей, что развитие совершается лишь в смене революций (скачков) и эволюции (постепенности). О том, что скачок был, говорит прежде всего практика - высший критерий истины. Этот скачок был долог, длился не дни, не годы и даже не столетия. И всё же это был скачок из царства животных в царство человеческих общественных отношений, и прежде всего отношений экономических. Он начался не там, где наш звероподобный предок впервые взял палку, чтобы сорвать плод или камень, отогнать хищника (это может и обезьяна), а там, где первобытные люди соединились для совместного производства, обмена и распределения его продуктов и их потребления. Иными словами, этот скачок произошел, когда возникли производство средств производства и отношения между людьми в процессе создания, распределения и потребления произведенных при помощи этих средств производства продуктов.

Какими они были, эти отношения?.. Трудно сказать достоверно. Если спросить об этом Вас, читатель, то Вам на ум придёт скорее всего сцена охоты на мамонта или образ честного и благородного индейца. Может быть, сюжет из фильма про аборигенов Австралии или жителей Центральной Африки. Впрочем, дело не в ассоциациях, а в проблеме, которую можно сформулировать примерно так: чем общественные отношения человека отличаются от стадного поведения животных? Или ещё точнее: что представляют собой общественные трудовые отношения людей в отличие от "отношений" в стаде?

Наиболее очевидные, хотя и поверхностные, отличия лежат, как это ни странно, не непосредственно в труде (отличить деятельность животного от труда человека на ранних ступенях эволюции homo sapiens очень сложно), а в иных сферах: человека отличает членораздельная речь как абсолютно необходимое условие человеческой деятельности и то, что, воздействуя на природу, преобразуя и используя её, человек делает это не только утилитарно.

Он формирует свой мир также по законам красоты и целесообразности. Творчество - вот формула истинно человеческой деятельности. Ни первого, ни второго не знает ни одно животное. Речь и искусство - феномены, принадлежащие только человеческому обществу.

И всё же это лишь признаки. Существенные черты специфики человеческой деятельности лежат глубже.

Сознание, познание, общение и предметность (оперирование с предметами), назовёт психолог. Создание орудий труда и наличие общественных отношений, скажет политэконом. Общественный и материальный характер деятельности, подытожит философ. Эти три основных направления и дадут характеристику труда человека в отличие от деятельности животного. Останется только добавить членораздельную речь и формирование мира по законам красоты и гармонии (творчество) - и простейшее определение налицо.

Не правда ли, странно: для того чтобы подойти к выяснению отношений между членами первобытной общины, пришлось разбираться с возникновением (по-научному - генезисом) материального производства, а чтобы разобраться с этим вопросом, - обратиться к характеристике специфики человеческой деятельности, которую может дать только совокупность общественных наук - психологии, политэкономии, философии и даже искусствоведения.

Это действительно немного странно, но тем не менее факт, за которым скрывается закономерность: невозможно познать экономические явления "самостоятельно", в отрыве от всех других проявлений человеческой жизни, ибо сами экономические отношения складываются всегда посредством всего комплекса человеческих отношений и вне их не существуют.

Закономерность эта тривиальна. И мы бы не стали "огород городить", рассуждая о проблемах возникновения человеческой деятельности, общественного труда, чтобы её вывести. Нам необходимо было показать основные черты генезиса общественного производства, чтобы раскрыть для Вас далеко не столь очевидную закономерность: общественные (и прежде всего экономические) отношения человека возникают и существуют как средство сделать человека творцом, свободным. В этом величайшая миссия общественной истории человечества.

На первый взгляд это всего лишь лозунг, который плохо согласуется с фактами.

Первобытный человек был полон страха, голода и унизительной зависимости от сил природы. В определённом смысле он был даже забит: существует гипотеза, что основной сферой деятельности людей первоначально была некрофагия - "разделка" и поедание трупов животных. (Поршнев Б. Ф. О начале человеческой жизни. М.: Мысль, 1974. С. 100-112). Дико звучит? Обидно за род человеческий? Мы привыкли гордиться своим прошлым, а тут... Но не спешите отворачиваться от прошлого, в нём есть чем гордиться.

Общества эпохи племенных союзов были на первый взгляд гораздо ближе к идеалу свободы. Добрые и смелые герои - Рама, Гайавата, Калев или более близкие современному человеку (ставшему не столько читателем, сколько кинозрителем) Виннету и Чингачгук уже похожи на свободных людей. Но им недолго было суждено курить трубку мира, сражаться с демонами, колдунами или бледнолицыми бандитами. Пришедшее на смену племенной демократии классовое общество, неся с собой прогресс производительных сил, одновременно рождало всё более изощрённое угнетение. В древнем Китае за несданные вовремя подати закапывали живьём в землю всех родственников провинившегося вплоть до четвертого колена. Короткий всплеск красоты и свободы рода человеческого - Древняя Греция, но и он был полон крови и насилия. А на смену идёт мракобесие христианства и ислама. Большая часть человечества трудится, не видя жизни, низводя себя до состояния скота, а меньшая деградирует в бессмысленном потреблении растущих материальных благ. Кровь, пот, бессмысленная роскошь.

И всё же это был хоть и не прямой, но рост свободы человечества. Человек, начав свою трудовую деятельность, стал освобождаться от власти законов природы. На смену законам борьбы за существование пришли новые, более "могучие" экономические законы, и мир подчинился им. Люди, освобождаясь от естественной необходимости, зависимости от природы, становились объектом необходимости экономической. Их поведение, жизнь, весь способ существования стали определяться экономическими законами, экономической необходимостью.

Но и здесь люди не были лишь её рабами. Всемирная История полна не только муки, принуждения и крови. Она знает величайшие достижения человеческого творчества, его гения, красоты и добра. И знаменитое гамлетовское "быть или не быть" не столько звучит для нас муками сомнений в целесообразности существова-ния, сколько живёт болью творца, оценивающего свои силы:

"Быть иль не быть, вот в чем вопрос. Достойно ль

Смиряться под ударами судьбы

Иль надо оказать сопротивленье

И в смертной схватке с целым морем бед

Покончить с ними?"

Сквозь боль и утраты, вопреки обстоятельствам, и господствующим общественным законам люди хотели странного!

Странного - это счастья каждому человеку. И рабу доставало мужества, чтобы сражаться как Спартак, и умереть, как Спартак. Сражаться за свободу, счастье, которые станут законом жизни каждого. А ведь силу можно использовать и для наживы.

Странного - это борьбы за истину в жестоком и равнодушном обществе, которое в благодарность предложит Сократу чашу с ядом, а Бруно - костёр. А ведь на знании и таланте можно неплохо заработать.

Странного - это полёта творческой мысли и деяний, рождающих храм Артемиды Эфесской и вычисляющих окружность Земли за два тысячелетия до первого кругосветного путешествия, открывающих новые континенты и дарящих человечеству женскую улыбку, которой можно восхищаться бесконечно. А ведь красоту можно и выгодно продать.

Это было странно, по-настоящему странно в эпоху жесточайших войн, религиозного фанатизма, изнурительно-тупого труда... Но всё это было! И люди, творившие в сии времена, восстававшие против несправедливости, создававшие величайшие произведения искусства, открывавшие вечные научные истины, - эти люди были свободны. По-настоящему свободны, даже если они были рабами или гнили в тюрьме. Они стремились к невозможному, они не подчинялись тому, чему невозможно не подчиниться, - законам материального существования.

Да, большая часть человеческого общества - трудящиеся - была обречена на рабское существование. Но и будучи рабом, можно стать Человеком. Послушайте В. И. Ленина: "Раб, сознающий своё рабское положение и борющийся против него, есть революционер. Раб, не сознающий своего рабства и прозябающий в молчаливой, бессознательной и бессловесной рабской жизни, есть просто раб. Раб, у которого слюнки текут, когда он самодовольно описывает прелести рабской жизни и восторгается добрым и хорошим господином, есть холоп, хам" (Ленин В. И. ПСС т. 16. С. 40).

Как удавалось людям быть свободными в обществе эксплуатации? Может быть, на них не распространялись законы общественного развития? Безусловно, дело здесь не в особенностях личности. И не в том, что из любого правила бывает исключение. Из законов исторического развития исключений не бывает. Дело в другом. Историю творят люди, обычные смертные, такие, как мы с вами, могут действовать не в соответствии с господствующим старым, а в соответствии с нарождающимся новым законом. Именно законом, ибо революционные порывы угнетенных, их классовая борьба, поиск Истины учёными, творение Добра и Красоты художни-ками вопреки эксплуатации, насилию, отчуждению столь же закономерны в человеческой истории, как и её жестокость. Борцы, творящие историю, - её живой пульс, жизненная сила прогресса общества.

Поначалу их бывает мало. Но затем, когда час старого общества пробьёт, массы встают на путь, указанный единицами, на путь тех, кто предвосхитил логику исторического процесса. И падёт Древний Рим. Через тысячу лет восставший народ разрушит Бастилию. А ещё через сто с небольшим лет человечество станет свидетелем штурма Зимнего, а потом и казарм Монкада. Люди будут идти к своему освобождению. Бороться. И побеждать. Не сразу. Через боль, кровь и утраты шло, идёт и будет идти человечество к освобождению, И придёт к нему. Ибо это не мечты, а закономерность общественного развития, экономический закон. Познать его помогла экономическая наука, марксизм. Претворять его в жизнь в будущем - Ваша задача. Задача, решить которую со знанием дела поможет политическая экономия - наука о материальных основах борьбы за освобождение человечества. Борьбы не только с правительствами и тиранами, но и с объективными основами и насилия власть предержащих, и тирании "сверхчеловеков", и главное - тупого равнодушия мещанского болота.

Вот почему политэкономия - наука революционная. Но поскольку она наука, постольку нам придётся на время оставить в стороне её высокий пафос и зафиксировать некоторые названные ранее научные представления о политической экономии.

Её предмет - производственные отношения. Политическая экономия исследует прежде всего не то, что люди производят, а то, как люди производят, при каких общественных отношениях. Для неё главный результат производства - не станки и машины, не зерно и хлопок, т.е. не продукты труда, а человек в его экономических отношениях. При этом политэкономия обязательно различает, какое именно общество имеется в виду: рабовладельческое или феодальное, социалистическое или капиталистическое. Ведь политическую экономию интересует не существование общества вообще, а сохранение и развитие тех особых экономических основ, ко-торые делают общество при одних условиях феодальным, а при других - социалистическим. Эти основы - производственные отношения.

Что же конкретно интересует политэкономов? Главное, что их интересует, - это характер соединения непосредственных производителей со средствами производства, отношение собственников земли, фабрик, корпораций и работников. Это основное производственное отношение всякого общества.

Что оно собой представляет? Чтобы проще было разобраться, попробуем пояснить на примерах. Ни в одну историческую эпоху трудящийся не мог просто взять и пойти работать - в поле, к станку, на шахту и т.п. Для этого он должен был вступить в определённые отношения с собственником этих средств производства - поля, станка, шахты. В разные эпохи эти отношения были различны, что и определяло различия в экономическом, а в конечном счёте и во всем общественном строе в эти эпохи.

При первобытно-общинном строе человек мог трудиться лишь в том случае, если он принадлежал к какой-либо общине. Только тогда он мог охотиться на землях общины, пасти скот на общинных пастбищах и т.д. Поэтому одним из самых страшных наказаний в ту эпоху было изгнание из общины. В этом случае изгой был практически обречен на гибель, если, конечно, какая-либо другая община не принимала его к себе. С одной стороны - равенство всех перед общиной (во всяком случае на ранних этапах развития), с другой стороны - поголовное рабство всех перед традицией рода. Индивидуальность человека просто не существовала для первобытного производства - отдельный человек был всего лишь одним из членов единого организма общины и потому был порабощен ею.

В этом смысле переход к рабовладельческому обществу был прогрессивен: меньшинство всё же обретало возможность самостоятельно вступать в экономические отношения. Рабство - прогресс? Это выглядит не просто парадоксом - нонсенсом, чепухой. И тем не менее это факт, причем факт экономический. Типичный для рабовладения способ соединения производителей со средствами производства давал больший простор для развития производительных сил по сравнению с первобытной общиной.

Монополия крупных собственников - рабовладельцев (если оставить в стороне ещё сохранившихся свободных общинников) на землю и другие средства производства служила экономической основой превращения тех, кто средств производства не имел, в рабов собственника средств производства. Характер соединения производителей со средствами производства здесь таков, что производитель превращается в раба, а собственник средства производства - в рабовладельца. Но именно этот характер позволял концентрировать (пока что, правда, только в руках немногих эксплуататоров) прибавочный продукт, а это важнейшая предпосылка прогресса производительных сил. Без этого мы не стали бы наследниками всей материальной и духовной культуры Древнего Египта, Индии, Вавилона, Греции...

Впрочем, в истории человеческого общества не всё так просто. В Египте, Вавилоне, Индии и Китае на протяжении нескольких тысячелетий предшествовавшего феода-лизму классового общества рабы составляли весьма незначительную часть эксплуатируемого населения. Большинство общинников-крестьян коллективно об-рабатывали землю, номинально находящуюся в собственности единого монарха-деспота, реально же столетиями закрепленную за одним и тем же родом. Между почти полностью бесправным крестьянином и царем стояла пирамида государственного аппарата, присваивавшего большую часть того, что производили общины. Способ соединения работника со средствами производства столь же похож на рабовладельческий (практически полное бесправие работника), сколь и на феодальный (земля и орудия труда закреплены за производителем). Что это - переходная эпоха? Но почему тогда она длилась тысячелетиями? Или это особый способ производства? Но почему столько схожих черт с рабовладением и феодализмом? Спор этот (так называемая дискуссия об азиатском способе производства) до сих пор не окончен. Как это ни странно, политэкономы (а с ними и философы, и историки, и востоковеды) до сих пор спорят о том, сколько было в истории человечества способов производства: пять традиционных (первобытно-общинный, рабовладельческий, феодальный, капиталистический и коммунистический), шесть (с добавлением азиатского) или всего четыре (первобытно-общинный, докапиталистический, капиталистический и коммунистический)?

При феодализме главное средство производства - земля - является собственностью феодалов. Собственник средств производства закрепощает крестьянина, ведущего мелкое индивидуальное хозяйство. Почему? Да потому, что, не вступая с феодалом в отношения крепостной зависимости, крестьянин не получит (или не сохранит) земельный надел, а значит, и не будет иметь средства к существованию. Но здесь он не превращается в раба, а обладает определённой хозяйственной самостоятельностью на своём наделе.

Капитализм характеризуется тем, что лишенный средств производства пролетарий продает собственнику средств производства свою рабочую силу, чтобы получить возможность трудиться и заработать на жизнь.

Во всех этих обществах, за исключением первобытнообщинного, способ соединения производителя со средствами производства оказывается таким, который приводит к эксплуатации производителя собственником средств производства, т.е. к тому, что собственник средств производства присваивает результаты труда, сам ничего не производя.

При социализме производитель и собственник средств производства соединены в одном лице. Каждый трудящийся - не только производитель материальных благ, но и совладелец средств производства, сохозяин, участник совместного управления этими средствами производства. Поэтому эксплуатация трудящихся отсутствует.

Другой аспект понятия "производственные отношения" - способ формирования общественного разделения труда и обмена деятельностью. Когда каждая семья или община сама производила для себя всё необходимое, господствовало натуральное производство (оно было характерно для всех докапиталистических обществ). Ему на смену пришло производство, в котором каждый производил особый вид продукции, но производил обособленно, независимо от других. В результате производители вступали во взаимоотношения друг с другом лишь на рынке, и эти отношения с необходимостью становились отношениями конкуренции, в общественном производстве господствовала анархия. Таково товарное производство, достигающее своего наивысшего расцвета при капитализме. При социализме и разделение труда, и отношения между производителями складываются и развиваются по плану, выполнение которого обязательно для всех. Это является отличительной чертой планомерного производства.

Однако производственные отношения - это лишь одна "половина" материального производства, вторая его составляющая - это производительные силы. Проще всего смысл этого понятия может быть раскрыт перечислением его компонентов: средства труда (здания, сооружения, станки, оборудование и т. д.), предметы труда (сырьё, материалы, полуфабрикаты) и труд человека. Научное определение этого понятия намного сложнее, ибо производительные силы конкретного, исторически сложившегося экономического организма той или иной страны - это не просто набор зданий, станков, сырья и работников.

Производители и средства производства в нашем обществе соединены (посредством производственных отношений) в рамках определённых первичных хозяйственных единиц - фабрик или научно-производственных объединений, колхозов или совхозов. Эти единицы связаны между собой сложными отношениями обмена деятельностью: взаимными поставками сырья, запасных частей и оборудования, комплектующих изделий и т. п. Как внутри хозяйственных единиц (предприятий, объединений), так и между ними существует определённое разделение труда, складывающееся на основе специализации подразделений на производстве конкретного вида продукции, осуществления определённых операций (скажем, первый цех предприятия занят отливкой деталей, второй - обработкой, третий - сборкой). Чем глубже существующее в общественном производстве разделение труда, тем жестче стоит необходимость обеспечить постоянную пропорциональность в народном хозяйстве, т. е. такое соотношение различных видов труда и продукции, при котором каждый из них будет необходим обществу.

Таковы некоторые самые элементарные представления о производительных силах и производственных отношениях. Их мало для того, чтобы проникнуть в тонкости науки политэкономии, но достаточно, чтобы понять всё то, что мы дальше о ней будем рассказывать. Нужно только желание, немного внимания и...

Есть ещё одно, пожалуй, главное условие. Заинтересовавшийся политической экономией должен помнить: наша наука - политическая, затрагивает коренные материальные интересы людей, она имеет дело с такой материей, которая небезразлична каждому: с тем, как и для чего человек работает, сколько и почему он зарабатывает (если вообще что-нибудь зарабатывает, а если нет, - за чей счёт обеспечивает своё существование). А при решении этих проблем фурии частных интересов приобретают поистине демоническую силу. Вот почему, вступая в храм марксистской экономической науки, Вы выходите на баррикады. Это не просто высокие и красивые слова, это суть нашей науки, её бескомпромиссной партийности.

ПОЧЕМУ ОСПАРИВАЮТСЯ ТЕОРЕМЫ

Вам когда-нибудь хотелось оспорить, скажем, теорему Пифагора? Не потому, что Вы усомнились в аргументах древнегреческого философа и математика, и не потому, что аксиомы Эвклида для Вас утратили свой смысл, а просто потому, что это выгодно Вам лично? Или не Вам, а вашим близким? А если бы за опровержение (пусть самое вздорное) этого великого достижения человеческого разума заплатили бы миллион, как Вы думаете, нашелся бы кто-то, способный за деньги (миллион - это же богатство!) публично выступить с таким опровержением? Засмеют? Ну, а если бы власть предержащие поддержали его своим авторитетом, если бы они на всех углах твердили, что Пифагор - догматик и схоласт, что его ошибки и заблуждения очевидны (доказательство при этом может быть только одно: власть, её сила и деньги), как в этом случае?

Вы не подумали, читатель, что у авторов больная фантазия и страсть городить химерические конструкции? Нет? Спасибо. К сожалению, история человечества знает немало подобных химер. Что может быть сегодня проще и достовернее факта: Земля - шар, вращающийся вокруг Солнца? Но за утверждение этой элементарной истины величайшие умы человечества сложили свои головы. Вы думаете, инквизиция старалась доказать с теоретическими аргументами и фактами в руках, что Джордано Бруно не прав? Как бы не так. Он был не прав уже потому, что его мысли не соответствовали писанию - неким канонам, освященным символам истины в последней инстанции. Святое заблуждение верующих людей? По форме - да. Но по существу - классовая позиция правящего сословия, для которого невежество масс было условием безудержного обогащения и сохранения власти. И если бы к Великому инквизитору пришел сам Христос с Абсолютной Истиной в руках (вспомните Достоевского), то и его уничтожила бы власть, для которой классовый интерес превыше всего.

Всякая общественная наука, так или иначе призванная объяснить жизнь и взаимоотношения людей, оказывается в классовом обществе вплетенной в ткань его социально-экономических и политических отношений, пронизана его противоречиями. Истина и научная честь в условиях этих антагонизмов, как правило, не слишком близки интересам правящего класса, того или иного политического объединения эксплуататоров.

Вдумайтесь: если политическая экономия - это наука о производственных отношениях, а основное из них в классово антагонистических обществах - эксплуатация человека человеком, то что же может сказать политическая экономия об этом обществе, кроме того, что в нём один класс присваивает безвозмездно труд другого и должен быть потому уничтожен? А теперь конкретизируем ситуацию: на одной стороне - официальная политэкономия буржуазии и построенная на её основе буржуазная пропаганда. На другой - факт эксплуатации пролетариата капиталом. Что остается буржуазной науке?

Если она хочет быть истинной, т. е. быть наукой, она должна была бы объяснить необходимость социалистической революции и нацелить всю пропагандистскую машину капитала на проповедь классовой борьбы за свержение буржуазии. Но станет ли здравомыслящий профессор Кембриджа или Гарварда читать с кафедры лекции об объективной необходимости экспроприации экспроприаторов? Ну, а если остаться в стороне от политики, если остаться с Истиной? Она же одна, значит, и истинное представление о производственных отношениях одно и не зависит от политической принадлежности его творцов?

Нет, не совсем так. То есть истина в политэкономии, как и в физике, одна. Но природа нашей науки такова, что увидеть, эту единственную истину можно, только встав на позиции революционного класса. С другой "колокольни" (или университетской кафедры, если угодно) её не видно: слишком много помех. Мешают моральные ценности (буржуазные), мешают стереотипы обыденного мышления (они есть у каждого учёного, а обыденное мышление в буржуазном обществе - это сознание мещанина), мешает вся практика жизни и деятельности (деятельность буржуазного учёного, хочет он того или нет, - это создание научных основ буржуазной идеологии). В этих условиях увидеть необходимость пролетарской революции очень сложно. Это под силу лишь тем, кто "изменил" своему классу (буржуазии), кто в своей практической деятельности перешел на позицию революционного пролетариата. Только практика борьбы на стороне передового класса позволяет ученому избавиться от мифов буржуазного сознания, интересов и целей буржуазии, из рядов которой он когда-то вышел. Именно так логика революционной борьбы привела к истинной науке великих основоположников пролетарской политической экономии - Карла Маркса и Фридриха Энгельса.

И снова вопросы... Если буржуазия заинтересована, в искажении истины в свою пользу, то, может быть, пролетариат её будет приспосабливать для своих нужд, а бесстрастной науке следует остаться по середине? Что же, марксизм дал ответ и на этот вопрос. Критерий истины - это практика. Но практика - это не набор фактов. Марксизм отличается от созерцательного материализма тем, что понимает практику как активное преобразование общества, революционно. В обществе революцию совершает передовой класс, и точное, истинное отражение объективных основ, движущих сил и целей этого переворота составляет его непосредственный интерес. Поэтому истинное отражение логики развития и гибели производственных отношений капитализма совпадает с классовым интересом пролетариата как единственной до конца последовательной революционной силы буржуазного общества, единственной силы, заинтересованной в его гибели.

Однако и здесь всё не так просто. Наемный рабочий - не только объект эксплуатации, прямо заинтересованный в её уничтожении. Он ещё и продавец единственного товара, которым владеет, - своей способности к труду. Как всякий продавец, рабочий стремится получить за свой товар максимальную цену. Так в рабочем движении рождаются "экономизм", мещанские иллюзии "народного капитализма". Как всякий товаровладелец, рабочий, обладающий единственным товаром - своей способностью к труду, нанимаясь на работу, вступает в конкуренцию с другими владельцами такого же товара, с другими рабочими. Так рождается одна из предпосылок для мелкобуржуазных тенденций в рабочем классе с самым широким веером проявлений: от рвачества и мещанского мировоззрения до разнузданного "левачества".

Однако главный, коренной интерес пролетариата как класса связан не с этими тенденциями, а с объединением его для борьбы за присвоение всех тех богатств, единственным создателем которых является он и никто другой. Два сильнейших материальных фактора противостоят мелкобуржуазному обособлению рабочих. Первый - коллективный характер труда, объединяющий пролетариат в национальном, а затем и интернациональном масштабе. Отдельный пролетарий не создает никакой полезной вещи. Её производит только крупный коллектив рабочих - фабрика, комбинат, а в современных условиях - крупнейшие объединения нацио-нального и интернационального масштаба. Второй фактор порожден первым: общественный характер коллективного труда приводит пролетариев к объединению в организации и союзы. Конечной целью наиболее зрелых из них становится практическое осуществление лозунга, подытоживающего I том "Капитала": "Бьёт час капиталистической частной собственности. Экспроприаторов экспроприируют" (Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. т. 23. С. 773). Так соединя-ются воедино пролетарская наука и покоящаяся на её фундаменте практическая революционная борьба.

А теперь сделаем некоторые выводы. В мире, построенном на классовом антагонизме (внутри страны или между двумя мировыми системами), истинное отражение природы и направлений развития общественных экономических отношений (а развивается всякая сущая система к гибели, к рождению нового целого) объективно совпадает только с интересом революционного класса. Господствующая сила данной социальной системы заинтересована в сохранении существующего порядка, своего господства. Истина всегда революционна, и класс, борящийся с революцией, будет бороться с истиной. Перед учёным стоит выбор: либо сохранить верность истине и встать на позиции революционного класса, либо служить интересам власть предержащих, расставшись с верностью науке. Именно этот смысл вкладывается марксизмом в понятие классовости, партийности науки.