Командная экономика продемонстрировала полную неспособ­ность разрешать проблемы социально-экономического роста.

Замедление темпов экономического роста было зафиксировано уже в годы пер­вой советской пятилетки.

Такая картина сохранилась н в послевоенный период. С середины 50-х годов XX в. в «братских странах» {ГДР, Польша, Венгрия, Чехословакия) Социально-поли­тические кризисы следовали один за другим, приобретали характер массовых народ­ных выступлений против существующего строя.

СССР также не был исключением. С середины 70-х годов XX в., вслед за исчер­панием факторов экстенсивного роста, наблюдалось резкое снижение темпов экономи­ческого развития. Следует признать, что торможение такого рода нельзя объяснять толь? ко несовершенством тех или иных элементов административной системы. Социальное и экономическое торможение выступало как ее функциональное свойство.

Так, возникла серия замкнутых «порочных кругов развития» —* причинно-следственных зависимостей, усиливающих эффект тормо­жения и делающих его постоянным признаком командной экономики. К примеру, снижение трудовой инициативы подталкивало к усилению регламентации производства, а это в свою очередь неизбежно вызыва­ло дальнейшее снижение все Той же инициативы.

Если для предпринимателя мерой рациональности поведения яй* ляется финансовый результат и улучшение на этой основе имуществе»* ного положения, то для администратора и бюрократа в командной эко­номике одобрение вышестоящим начальством действий по выпол­нению доведенного задания, получение дополнительной премии и про­движение по карьерной лестнице. Отсюда—огромное и вполне объяс­нимое желание занизить доводимое задание, использовал, при отчете о проделанной работе такую систему экономических показателей, ко­торая облегчала бы доказательство наличия положительного результа­та. Поэтому на второй план автоматически отодвигались качество про­дукта, вопросы режима экономии, производительности труда.

А если задание оказывалось технически сложным? Такое задание лучше было избегать. Чем проще труд и ниже технический уровень за­дания (рытье котлованов, пересыпка грунта, бетонные работы, возведе­ние стен и т. п.), тем выше для «землекопа» гарантия выполнить зада­ние. Отраслевая структура социалистической экономики деформирова­лась в пользу низкорентабельного топливно-сырьевого комплекса.

Так была сформирована «экономика нулевого цикла», весьма да­лекая от технического прогресса н реальных потребностей человека. Она представляла самый ущербный вариант мутации «производства ради производства», когда промежуточный продукт постоянно доми­нирует над конечным продуктом. Не случайно низкоквалифицирован­ный труд ценился выше труда инженера, экономиста и конструктора.

Административной экономике генетически присуще неэффективное использова­ние экономических ресурсов. Так, в конце 80-х годов XX в. щхздукция машиностроения в СССР по объему составляла примерно 2/3 продукции США. Однако на заметно мень­ший объем национального производства расходовалось в 1,7 раза больше трудовых ре­сурсов, в 1,3 раза больше металла, в 1,5 раза—производственных фондов. В то же время станочный парк постоянно увеличивался, а в США уменьшался. Причина—разные ха­рактеристики оборудования и разный экономический режим его использования.

Экономика дефицита. Этатизм создавал видимость «бесплатно­сти» всех факторов производства, наличия даровой или дешевой рабо­чей силы. Это провоцировало их нерациональное использование.

Нерациональное использование факторов производства усиливало их тотальный дефицит. Следовательно, возникало стремление увеличить объемы производства сырья, материалов, топлива, электроэнергии и т. д. Попытка преодолеть товарный голод подобным способом загоняло ко­мандную экономику в макроэкономическую ловушку (см. рис. 12.8).

Тотальный дефицит усиливался из-за гонки вооружений.

' В совокупности стремление удовлетворить завышенный спрос на сырье и материалы обусловливало необходимость форсированно на­ращивать базовые отрасли первого подразделения. Отсюда — отток инвестиций из сферы производства потребительских товаров и, как следствие, снижение уровня жизни народных масс.

Теперь уже возникал хронический дефицит потребительских то­варов. Он усиливался под давлением незаработанных денег, как след­ствие долгостроя, приписок и т. д. Дело пытались поправить не в пос­леднюю очередь за счет административных ограничений фонда потреб­ления. Повсеместно насаждался скромный «советский образ» жизни.

В особо кризисные моменты экстренный выход усматривался в том, чтобы часть сырьевых и энергетических ресурсов из неэффективной экономики экспортировать на Запад, а за вырученную таким способом валюту закупать дефицитные товары для внутреннего потребительского рынка.

Рис. 12.8. Формирование макроэкономической ловушки в условиях администра­тивно-командной системы

С определенного момента только прирост дополнительных инве­стиций выступал как единственный фактор экономического роста. Но в неэффективной экономике инвестиций не хватает хронически. К тому же форсированный рост инвестиций В неэффективное производство усиливал неупорядоченность инвестиционного процесса.

Так возникает классическая «экономика дефицита» (23; 24; 29).

Невосполнимые потери, инвестиционный бум в условиях гонки вооружений административная система пытается компенсировать за счет сокращения расходов на охрану окружающей среды, упроще­ния проектов жилья (знаменитые «хрущевки»), зданий и дорог, а также технически сложных сооружений, вплоть до атомных электро­станций.

Вводится остаточный принцип финансирования социальных программ. В ито­ге «дешевый ребенок» в детсаду дополняется таким же «дешевым» школьником и студентом, что выливается в неподготовленного рабочего, специалиста и т. д. Одно­временно устойчиво растут доходы от продажи водки. Постепенно, под давлением товарного дефицита, в движение приходят и цены на потребительские товары, что переводит социальные конфликты в новую фазу

Данная экономическая система обречена на непрерывную цепь крупных технологических аварий «чернобыльского типа»: на самих АЭС, а также в мореходстве и в космосе, на газопроводах и во всех тех местах национального производства, где от персонала требуется высокая организованность и дисциплина, высокий уровень интеллек­туального обеспечения производства. Бюрократическая система уп­равления оказалась неспособной быстро находить оптимальные ре­шения.

Таким образом, исходная «макроэкономическая ловушка» посто­янно дополняется резким уменьшением стимулов к труду. Повышение эффективности национальной экономики становится более чем про­блематичным. Предельных величин достигает нагрузка на реальный сектор экономики со стороны военно-промышленного комплекса. Вы­сокий разрыв между технологиями военного и гражданского сектора экономики значительно ограничивает резервы экономического роста. Желание сохранить сложившиеся валютные доходы от сырьевого экс­порта вслед за ухудшением конъюнктуры на мировом рынке усилива­ет разбазаривание недр.

Особые причины застоя следует видеть и в состоянии надстроечных отноше­ний. Политические преследования, примат идеологии над экономической целесооб­разностью, навязывание сверху идеала счастья и свободы, подбор и расстановка кад­ров по анкетным данным неизбежно порождали атмосферу социальной пассивности.

В этих условиях от экономической науки требовалось выполне­ние, прежде всего, апологетической функции. Вносимые учеными-эко­номистами конструктивные предложения или полностью игнорирова­лись, или использовались лишь для косметического ремонта команд­ной экономики.